Шесть могил на пути в Мюнхен - Марио Пьюзо

Жаркое сицилийское солнце стояло прямо над головой, скала, прежде укрывавшая их от беспощадных лучей, уже не отбрасывала спасительной тени. Роган ощутил тошноту и одновременно страстное нетерпение покончить со всем этим.

— Так значит, это фон Остен убил ее? — спросил он. — Скажите, кто пытал и мучил Кристин, и клянусь ее памятью, я отпущу вас!

Дженко Бари поднялся во весь рост. Впервые за время общения Роган увидел его в гневе.

— Дурак ты, больше никто! — рявкнул он. — Неужто не понимаешь? Я хочу, чтобы ты убил меня! Ты мой избавитель, а не палач. Каждый день меня мучают страшные боли, никакие лекарства уже не помогают. Рак сидит в каждой клетке моего тела и все никак не убьет. Как нам не удалось убить тебя в Мюнхенском дворце правосудия. Я могу прожить с этой жуткой болью еще годы, проклиная бога. Понял с первого дня, что ты хочешь меня убить. Помогал, как мог, чтобы выпала такая возможность. — Он улыбнулся Рогану. — Знаю, это выглядит довольно скверной шуткой, но я скажу тебе всю правду о жене, только если ты дашь обещание убить меня.

— Почему бы вам просто не покончить с собой? — грубо спросил Роган.

И удивился, когда Дженко Бари низко опустил голову, а потом поднял и взглянул ему прямо в глаза. Затем итальянец чуть ли не со стыдом прошептал:

— Это же смертный грех. Я верю в бога.

Настала долгая томительная пауза. Оба они стояли. Первым молчание нарушил Роган:

— Если скажете, что это фон Остен убил мою жену, я убью вас, обещаю.

— Командиром нашей группы был именно он, Клаус фон Остен, — медленно начал Бари. — Он приказал записать крики твоей жены на магнитофон, чтобы потом мучить тебя. Странный он был человек, ужасный. Ни один из тех, кого я знал тогда, до такого просто не додумался бы. Но получилось это незапланированно. Нет, случайно. И однако именно ему пришла в голову мысль записать ее крики как раз в тот момент, когда несчастная уже умирала.

— Тогда кто пытал ее? — хрипло спросил Роган. — Кто ее убил?

Дженко Бари снова заглянул ему прямо в глаза и ответил мрачно:

— Ты.

В висках у Рогана застучало, кровь начала пульсировать и биться о серебряную пластину в черепе. Он произнес глухо:

— Подлый ублюдок, ты меня обманул. Ты и не собирался говорить мне, кто это сделал. — Он достал «вальтер» из кармана пиджака, прицелился Бари в живот. — Говори! Кто убил мою жену?

И снова Дженко Бари посмотрел ему в глаза и снова ответил мрачно:

— Ты убил. Она умерла во время родов. Ребенок родился мертвым. Ни один из нас к ней и пальцем не прикоснулся. Да и к чему? Ведь мы были уверены, она ничего не знает. Но фон Остен догадался записать ее крики, чтобы затем шантажировать тебя.

— Ты лжешь, — пробормотал Роган. И, недолго думая, нажал на спусковой крючок. Звук выстрела громким эхом разлетелся среди скал, истощенное, почти невесомое тело Дженко Бари распростерлось на земле футах в пяти от того места, где он стоял. Роган приблизился к скале, у подножья которой лежал умирающий. Поднес ствол пистолета к уху Бари.

Глаза итальянца открылись, он благодарно кивнул. А потом еле слышно прошептал Рогану:

— Не вини себя. Ее крики были ужасны потому, что и боль, и смерть равно ужасны. И ты тоже когда-нибудь умрешь, и это будет столь же ужасно… — Из уголка рта сбежала по подбородку тонкая струйка крови. — Прости же меня, как простил тебя я, — тихо добавил он.

Роган обхватил умирающего руками, прижал к себе. Он и не думал стрелять. Просто ждал, когда Дженко Бари умрет сам. Произошло это через несколько минут. У Рогана оставалось достаточно времени, чтобы доехать до аэропорта в Палермо. Но прежде, чем тронуться путь, он взял из машины одеяло и прикрыл худенькое тело Дженко Бари. Он от души надеялся, что его скоро найдут.

Глава 13

Уже в Риме, не выходя из здания аэропорта, Роган взял билет на ближайший рейс до Будапешта. Артур Бейли сдержал свое обещание, все визы были в порядке. Роган купил бутылку виски и уже в самолете напился. Никак не выходило из головы то, что сказал ему Дженко Бари, что Кристин умерла родами, что именно он, Роган, виновник ее смерти. Но неужели родовые муки, которые испытывают все женщины, могли стать причиной столь жутких криков, которые он слышал в записи в Мюнхенском дворце правосудия? Вот этот жестокий ублюдок фон Остен и решил записать их для устрашения Рогана. Только гений зла мог придумать столь изощренную бесчеловечную пытку. На какое-то время Роган забыл о чувстве вины и думал о том, как будет убивать фон Остена и какое при этом получит удовольствие. Он был почти готов отложить расправу над Паджерски, но уже находился в самолете, который летел в Венгрию; Артур Бейли организовал для него в Будапеште все, что мог. Роган мрачно улыбнулся. Он знал нечто такое, о чем Бейли было неведомо.

По прилете в Будапешт изрядно подвыпивший Роган отправился прямиком в консульство Соединенных Штатов и заявил, что хочет видеть переводчика. Пока все шло согласно инструкциям Бейли.

Небольшого роста нервный мужчина с усиками щеточкой провел его в кабинет.

— Я переводчик, — сказал он. — Вы от кого?

— У нас есть общий друг по имени Артур Бейли, — ответил Роган.

Услышав это, маленький человечек нырнул в соседнюю комнату. Через несколько секунд вернулся и пробормотал испуганно и тихо:

— Прошу вас, следуйте за мной, сэр. Я отведу вас к тому, кто сможет помочь.

Они вошли в кабинет, где их ждал полный мужчина с редеющими волосами. Крепко пожал Рогану руку и представился:

— Я Стефан Вростик. Тот самый человек, которому поручили оказать вам содействие, — добавил он. — Наш общий друг Бейли просил отнестись к вам с особым вниманием. — Взмахом руки он попросил маленького человечка удалиться.

Они остались одни, и Вростик заговорил напористо и самоуверенно:

— Я читал о вашем деле. Меня просветили на тему того, что вы совершили. Меня также информировали о ваших ближайших планах. — Он говорил тоном человека, наделенного самыми высокими полномочиями, и тщеславия и самонадеянности ему было не занимать.

Роган сидел, откинувшись на спинку кресла, и молча слушал. Вростик не унимался.

— Вы должны понимать, условия здесь, за железным занавесом, совсем другие. И действовать столь же свободно и дерзко, как прежде, вам не позволят. Ваше досье, как оперативного агента времен Второй мировой войны, говорит о том, что вы склонны к безрассудству и неосторожности. Ваша агентурная сеть провалилась лишь потому, что вы не предприняли необходимых мер безопасности, используя радиосвязь в открытую. Это так или нет? — Он, снисходительно улыбаясь, смотрел на Рогана. Но тот продолжал молчать, остановив на лице Вростика ничего не выражающий взгляд.

Тот немного занервничал, что, однако, не поубавило его самонадеянности.

— Я укажу вам на Паджерски… покажу, где работает, расскажу о привычках, образе жизни, о том, как его охраняют. Акцию будете проводить сами. Затем я должен обеспечить вам отход, как можно быстрей выпроводить из страны. Но прежде позвольте подчеркнуть: чтобы и шагу не смели ступить, предварительно не посоветовавшись со мной. И не делали ничего без моего одобрения. А также вы должны безоговорочно принять мой план по вывозу вас из страны, ну, после того, как вы завершите свою миссию. Надеюсь, вам все ясно?

Роган почувствовал, как в нем закипает гнев.

— Конечно, — сказал он. — Я все понимаю. Все прекрасно понимаю. Вы ведь работаете на Бейли, верно?

— Да, — ответил Вростик.

Роган улыбнулся.

— Что ж, хорошо. В таком случае буду следовать вашим распоряжениям. И все непременно расскажу перед тем, как предпринять любое действие. — Он рассмеялся. — А теперь сообщите, где можно найти Паджерски.

Вростик снисходительно усмехнулся.

— Сперва мы должны зарегистрировать вас в гостинице, там, где вы будете в безопасности. Немного поспите, передохнете. А вечером мы с вами обедаем в кафе «Черная скрипка». Там и увидите Паджерски. Он бывает в этом кафе каждый вечер, ест, играет в шахматы, встречается со своими друзьями. Там у него постоянное место встреч, так, кажется, говорят у вас в Америке?

В небольшом отеле, окна которого выходили в переулок, Роган уселся в мягкое кресло и стал обдумывать свой план. Одновременно с этим он размышлял о Венте Паджерски и о том, что этот венгр сделал с ним в Мюнхенском дворце правосудия.

Паджерски, мужчина с широким красным, усыпанным бородавками, как у жабы, лицом, не проявлял особой жестокости, иногда даже был добр к нему. Это он прерывал допросы, чтобы дать Рогану воды или предложить сигарету, незаметно совал ему в руку мятные пастилки. И хотя Роган понимал, что Паджерски лишь играет роль «хорошего парня», классического «доброго копа», способного разговорить заключенного, даже если это не удается никому другому, он не мог не испытывать к нему благодарности за эти пусть мимолетные проявления сочувствия, пусть и имеющие, несомненно, некую подспудную цель.