Коррида на Елисейских Полях - Лео Мале

– Гм... – произнес Фару. – Что за парни? Какой шеф?

– Боюсь, что придется кое-что от вас скрыть, – ответил я ему. – Я обещал не подавать жалобу, а также ничего не рассказывать о нашей встрече. Но смерть этой крошки несколько меняет пейзаж. Не считая удара дубинкой, моя беседа с этими господами носила скорее сердечный характер. Если поразмыслить, даже слишком сердечный. И пока мы беседовали, кто мог им помешать подстроить мне ловушку? А допуская, что они шлепнули Монику... Кажется, один из них приставал к ней, легко могу себе представить, с какой целью. Они могли знать – я говорил об этом Мишлин, – что мой автомобиль припаркован перед рестораном "Беркли". Пока шеф развлекает меня, другие парни забирают мою тачку, суют тело в багажник...

– Еще раз, – стукнув кулаком по столу, проворчал Фару, – какие парни и какой шеф?

– Вентури и его клика.

– Вентури?

Лицо его помрачнело.

– Международный жулик, если не больше. С недавних пор проживающий в одном из отелей на Елисейских полях. Извините, если я обучаю вас вашей профессии, Флоримон.

– Вы ничему не обучаете меня. Мы присматриваем за ними... (он вздохнул) ...О! Черт! Вентури сбавил обороты в своей игре. Он больше не убивает, но, кто знает, с этой стороны тоже можно что-нибудь почерпнуть, потому что... (он на минуту замолчал) ...Он и его дружки сегодня утром отвалили... Мы следили за ними, и они, видимо, узнали о нашем наблюдении, уж не знаю, как... Короче, они смылись. (Он еще раз стукнул кулаком по столу и выругался) ...Черт, побери! Если когда-либо... кое-кому здорово влетит.

Я дал ему успокоиться, потом спросил о подробностях смерти Моники.

– Пистолетный выстрел, – ответил он. – В затылок.

– У вас есть пуля?

– Прошла навылет.

– Когда наступила смерть? Давно?

– На первый взгляд – нет. Скорее всего, вчера. При этой жаре и, если судить по состоянию тела, маловероятно, что ее убили раньше.

– У вас есть теория? Конечно, не считая той, согласно которой вы все приписываете мне.

Он не ответил на мой сарказм:

– Теория? Где я могу ее выудить? Все, что я знаю, так это то, что сегодня утром на дальней улочке обнаружили брошенную машину с этой пассажиркой в багажнике. И все, что я могу вообразить, заключается в следующем: какие-то типы – парни Вентури или другие – вчера убили ее и, стараясь избавиться от тела, использовали вашу тачку, потому что такова ваша судьба всегда быть замешанным в историях подобного типа, а впоследствии они рассчитывали все скинуть в Сену. Произошла авария с мотором, которая вынудила их все оставить на месте... И единственная информация, которой мы располагаем, – вздохнул он, – водители они никудышные – о чем свидетельствует помятое крыло – и дрянные механики. Ремонт не требовал большого мастерства...

С горькой иронией я думал о последних словах Моники, когда я выпроваживал ее из своей комнаты: "До встречи на днях, когда я найду своего механика". Надо же было ей напасть на таких жалких типов!

– Мы очень быстро установили личность жертвы, – продолжал Флоримон Фару. – На нее была здесь карточка. Эта сволочная молодежь! И также очень быстро установили ее гнездышко. В гостинице "Дьепп" хозяйка сказала нам, что ее жиличка исчезла два дня назад. Но ей случалось часто не ночевать дома. Хозяйка же навела нас на подружку убитой. Это – Мишлин, которую я застал у вас в "Космополитене", когда пришел просить объяснений по поводу вашего автомобиля...

– Да. А в багажнике она... она была голая?

– Нет. Вы хотите посмотреть ее шмотки? Они ни на что нас не навели, но, быть может... Два осмотра лучше, чем один, если посмотреть свежим взглядом... (Он постучал в перегородку. Один из его подчиненных появился в дверях.) ...Одежду той рыжей, Андре. Фабр допрашивает ее подругу?

– Он только что закончил.

– Что-нибудь интересное?

– Нет.

– Принеси мне ее показания тоже.

Инспектор вышел и тут же вернулся с пакетом в руке и отпечатанным листком бумаги. Фару развязал пакет. Не без чувства неловкости я увидел, как он по очереди извлекал оттуда туфли на высоких каблуках, нейлоновые чулки, прикрепленные к подвязкам, черный эластичный пояс с позолоченной застежкой, легкую широкую юбку, сильно декольтированную блузку с подозрительным коричневым пятном на букве "О" в вышитом имени. Запах духов, которым все это было пропитано, еще держался. В кармане юбки лежали тюбик губной помады, два шелковых носовых платка – один желтый, другой сиреневый, – пудреница. Ни ключей, ни денег, ни удостоверения личности. А также – ни бюстгальтера, ни...

– Трусов не было? – спросил я.

– Не было. Так, вероятно, удобнее.

– Пожалуйста, не надо. Никакого особого насилия?

– Нет... Итак?

– Итак, ничего. Именно эту одежду я видел на ней при жизни, вот и все. Медицинский осмотр?

– Ноль... (Он кое-как перевязал пакет, положил на стул, взялся за показания Мишлин, быстро проглядел их.) ...Тут тоже ноль, – пробурчал он. – Кроме того, что она настойчиво повторяла свое утверждение относительно того типа, который все эти дни приставал к Монике – тот же самый, который повздорил с вами... Проклятье! Клика Вентури! Однако, эти типы больше не грешат убийствами! И в то же время, этот поспешный отъезд...

Он посмотрел на меня.

– Я вам больше ничего не могу сказать, – произнес я, – Что вы будете делать с Мишлин?

– Что мне с ней делать? Вы можете пойти с ней пообедать, если вам хочется... Неважно! Люси Понсо, Рабастен, Моника Гранжон... Все сходится, Бюрма.

– Я тоже так думаю. Что нового по поводу Рабастена?

– Ничего. За исключением того, что, по словам судебно-медицинского эксперта, вполне возможно, что он получил смертельный удар много времени спустя после первого, который только оглушил его, и что он умер почти в то же время, что и Люси Понсо.

– А! А!

– Я сказал то же самое.

– Но этого, очевидно, недостаточно для дедуктивных выводов. А о самой Люси Понсо?

– Тоже ничего нового... Скажите, пожалуйста, ведь ваш Тони Шарант был ее любовником, а? Его фотография была в ее альбоме... семейном альбоме, как я называю. А исходя из того, что вы мне говорите, он в это время принимал наркотики? Гм... гм...

– Послушайте, Фару. Мне платят за то, чтобы я последил за Тони Шарантом, и...

– А мне платят за то, чтобы я следил за всеми, – завопил он. – И я не ленюсь в своем деле. Мне наплевать на вашу болтовню и на ваших клиентов. Я буду делать то, что мне следует делать.

– Прошу вас, – сказал я ему, – не орите так. Подумают, что я вас укусил.

Некоторое время спустя вместе с Мишлин я покинул Кэдез-Орфевр. Бедная девушка была в полной растерянности, и мне пришлось как следует выложиться, чтобы вызвать бледную улыбку на ее губах. Мы пошли вместе пообедали, затем я вернулся в "Космополитен", весь разбитый, подавленный, покачиваясь и спотыкаясь среди гуляющих по Елисейским полям, толкая некоторых из них, пугая голубей, которых даже не различал, и создавая у всех впечатление, и у людей, и у животных, что я здорово набрался.

– Меня ни для кого нет, – сказал я консьержу отеля, вежливому, спокойному и соболезнующему. – Ни для кого, слышите? За исключением некоего Ребуля.

Я добрался до своей комнаты, одетый бросился на постель и тут же заснул.

Меня разбудил телефонный звонок. В темноте я открыл глаза. Посмотрел на светящийся циферблат своих часов. Десять с минутами. Снял трубку.

– Господин Ребуль, месье.

– Пусть поднимется.

– По телефону, месье.

– А! Хорошо.

– Ребуль на проводе, – сказал Ребуль. – Я здесь вместе с одним парнем, у которого есть какие-то сведения. Можно к вам зайти?

– Да, если ваш парень не слишком смахивает на бродягу. В конце концов, персонал "Космополитена" станет коситься на меня, если я буду принимать слишком смешанное общество. Полицейские, шпана...

– Ритон в порядке. В свое время его звали "С-иголочки". Кое-что у него с тех пор осталось.

– Тогда двигайте сюда.

Я надел халат, набил трубку, отдал соответствующие инструкции внизу и пошел в гостиную в ожидании гостей. Они появились через десять минут. Ритон-с-иголочки вовсе не был оборванцем, но костюм темно-синего цвета начинал изнашиваться. Он огляделся с видом знатока:

– Некогда в Милане у меня было такое же жилье. (Он сел и посмотрел на меня.) Я никого не хочу закладывать. Все, что я хочу вам рассказать, полицейским уже известно или напечатано в газетах. Если вы пойдете и просмотрите подшивку "Детектива" или других газет, узнаете все это сами. Я просто помогу вам сэкономить время. Считаю, что это стоит нескольких ассигнаций в тысячу франков, и, честно говоря, я не против вытянуть их у частного сыщика.

– Валяйте, – сказал я ему.

– Вот что...

Когда Ритон-с-иголочки отвалил, снабженный некоторой суммой и по-прежнему сопровождаемый моим одноруким другом, я стал размышлять над тем, что узнал (теперь я припомнил, что в свое время до меня доходили фрагментарные отголоски того или иного события): чуть больше года тому назад банды гангстеров по продаже наркотиков были разгромлены при драматических обстоятельствах. Ассоциация из трех банд – банда Люка, банда Гродюбуа и банда Вербрука – имела в своем владении запасы морфия, кокаина, героина и опиума, и это был невиданный прежде в анналах торговли наличный запас наркотических веществ. Оценивавшийся в сотни миллионов, он хранился на одной вилле в парижском пригороде, а сторожили его самые отпетые бандиты. Но в один прекрасный день этим отпетым бандитам нанесли визит еще более отпетые, которые прикончили их всех, прежде чем забрать всю наличность наркотиков. Никто не знал, чьих это рук было дело. Но в воровском мире прошел слух: главой тех незнакомцев был некий Бланшар, который неожиданно исчез. С тех пор этого Бланшара, так же, как и товар, больше никто не видел. А возвращаясь к краже этого запаса, можно сказать, что она развязала настоящую войну внутри ассоциации банд, которые стали соперничать и обвинять друг друга в этом налете. С этого времени торговля наркотиками не возобновлялась в прежних масштабах. Возможно, Вентури примыкал к банде Гродюбуа. Ритон-с-иголочки не знал... или не хотел ничего сказать. Что же касается Мельгано, то он поддерживал "торговые отношения" со всеми этими командами, не входя ни в одну из них.