СМЕРШ. Один в поле воин - Николай Лузан

Тем не менее Селивановский не обольщался на сей счет. Ранее, во время работы в 1937 году в Праге и Париже, он на себе познал железную хватку и изощренность гитлеровской разведки. Подчиненные адмирала Канариса шпионский хлеб ели не зря. Успехи абвера во время военной компании в Чехословакии, Франции, Польше и в первые месяцы войны лета сорок первого говорили сами за себя. В те роковые для Красной армии июньские дни именно активные действия вражеской агентуры и разведывательно-диверсионных групп парализовали боевое управление войсками. Не только на передовой, напоминавшей дырявое решето, но и в тылу советских войск царили хаос и паника. Полчища айнзатцгруппен, зондеркомандо и айнзатцкомандо, переодетые в форму красноармейцев, осуществляли теракты против командиров Красной армии, подрывали мосты и переправы, нарушали связь, перехватывали на себя управление целыми бригадами, дивизиями и потом бросали их под безжалостный бронированный каток танковых армад генералов Гота и Гудериана.

Селивановский хорошо помнил тот горький урок, и потому ему не давала покоя мысль: в абвере, возможно, так же как он с Рязанцевым, оценили по достоинству потенциал Петра и решили использовать в разыгрывании многоходовой оперативной комбинации с целью стратегического дезинформирования командования Юго-Западного фронта. Еще раз взвесив все «за» и «против», Селивановский, чтобы не оказаться игрушкой в руках Гопф-Гойера, посчитал за лучшее не пороть горячки и распорядился:

— Вот что, Володя, поезжай-ка ты к Рязанцеву. Там, на месте, встреться с Прядко и уточни в деталях всю представленную им информацию. Но это — не главное! Рано или поздно, но мы разворошим осиное гнездо Гопа! Есть уже на подходе толковые ребята — вопрос только во времени. А оно не ждет. Поэтому основное внимание удели не плану операции — писать, слава богу, мы научились, а самому Петру: оцени его разведвозможности и прощупай как следует. По бумагам видно — парень талантливый и неординарный.

— Среди тыловиков дураков не бывает. Они говорят: идиоты воруют, а умные вовремя списывают. Ну а самые ушлые — дважды списывают. Наши два раза крутили Прядко — по вредительству и антисоветчине, и оба раза ему удалось выйти сухим из воды, — напомнил Ильин.

— То, что он умный мужик и тертый калач, — вопросов нет. Но гитлеровцы тоже не лыком шиты! — согласился Селивановский и, не скрывая озабоченности, прямо заявил: — Меня вот что настораживает: почему без подготовки его отправили на задание? Почему? Может, потому что заподозрили подставу и чтобы не засвечивать остальную агентуру, решили сразу проверить в деле. Как ты считаешь?

— Вполне. А с другой стороны, нельзя исключать и такую версию, что он, так же как и Рязанцеву, с первого взгляда приглянулся Гопу, — предположил Ильин.

— Володя, с первого взгляда только пылкие Ромео влюбляются. Разведка и контрразведка — это тебе не любовь под вязами. Хотя, возможно, ты прав.

— Обкатка по-боевому? — продолжал развивать свою мысль Ильин.

— И не только. Гоп, наверно, как и мы, оценил разведпотенциал Петра и потому вряд ли станет размениваться на роль агента-маршрутника или наблюдателя. Мелковато! А это значит, что нас попытаются…

— Я понял, Николай Николаевич, — втянуть в оперативную комбинацию!

— И не просто комбинацию, а в комбинацию со стратегическим выхлопом.

— То есть если Гоп убедится, что Петр не наша подстава, то, следуя логике операции, при следующей заброске, он должен сдаться нам и…

— Совершенно верно!

— Очень даже интересно получается. Если с умом подойти, то можно такую комбинацию закрутить, что только держись!

— Э-э, не кажи гоп, пока не перепрыгнули! В такой игре нам нельзя допустить промашки — слишком велика цена! — предостерег Селивановский и распорядился: — Короче, Володя, ты с Рязанцевым на месте еще раз самым внимательным образом все проработайте, и только потом примем решение.

— Есть, Николай Николаевич! — принял к исполнению Ильин.

В ту же ночь он выехал в расположение Особого отдела 6-й армии и в течение двух дней скрупулезно исследовал все обстоятельства пребывания Петра в плену, в абвергруппе 102, содержание его бесед с Самутиным и Гопф-Гойером. Анализ их результатов лишний раз подтвердил правоту Селивановского: за этим ходом абвера угадывались далеко идущие планы. Ключевая роль в них отводилась Гальченко-Петренко. Ему предстояло стать двойным агентом. А чтобы справиться с этой смертельно опасной ролью — быть не только своим в доску среди чужих, но и доказать Гопф-Гойеру, что он лучший из агентов, — Петру требовалось проявить недюжинное актерское мастерство, смелость и находчивость. За многие часы общения с ним у Ильина сложилось твердое убеждение, что такими способностями разведчик обладает и сумеет самостоятельно выполнить задание. По возвращении в отдел фронта он изложил свое мнение Селивановскому, и тот, внеся несколько дополнений, утвердил окончательный план операции «ЗЮД».

Теперь основное внимание контрразведчиков было сосредоточено на подготовке дезинформационных материалов для Петра и подборе из числа офицеров штаба источников их получения. И здесь Ильину с Рязанцевым пришлось столкнуться с немалыми трудностями: командование армии воевало за каждую цифру, за каждое слово, так как за ними стояли тысячи жизней красноармейцев. С источниками информации для Петра тоже не все оказалось просто. С одной стороны, они должны были создать у Гопф-Гойера впечатление о наличии у агента Петренко широких разведывательных возможностей, а с другой — не вызвать подозрений, что за этими офицерами стоит контрразведка. К началу марта, когда у Рязанцева и Ильина почти все было готово, контрудар гитлеровских войск на стыке Юго-Западного и Южного фронтов смешал им карты, и работу пришлось начинать заново.

Подошел к концу промозглый март, небо очистилось от свинцовых туч, и под лучами солнца из-под снежных шапок проклюнулись рыжими макушками степные курганы. Наступил апрель. Весна с каждым днем все более властно заявляла о себе, и вскоре о зиме напоминали лишь съежившиеся серые клочки снега на дне глубоких оврагов. В середине месяца прошумели первые проливные дожди, с юга подули теплые ветра, и земля быстро пробудилась к жизни: степь на глазах покрылась нежной зеленью, а пологие берега ручьев и речушек окутала золотистая пелена распустившейся вербы.

Этот бурный приход весны порождал в сердцах командиров и красноармейцев Юго-Западного и Южного фронтов надежду, что им удастся развить недавний зимний успех. В Ставке Верховного Главнокомандования поддержали предложение маршала Тимошенко и члена Военного Совета фронта Хрущева о наступлении на Харьков. С того дня в обстановке строжайшей секретности в штабах приступили к детальной разработке плана. И если со своими силами и резервами все более или менее было ясно, то в таком случае то, что касается противной стороны — вермахта, тут Тимошенко и его подчиненные могли лишь гадать, чем он ответит. Поэтому войсковая разведка Красной армии не знала покоя ни днем ни ночью, десятки разведывательных групп направлялись за линию фронта, чтобы добыть необходимые сведения. Свой и существенный вклад, как полагали Селивановский с Рязанцевым, мог внести и зафронтовой агент Гальченко. Дальше оттягивать его возвращение в абвер они не стали.

13 апреля Петр, имея при себе собственноручно исполненную схему расположения частей 6-й армии, над которой предварительно скрупулезно поработали офицеры штаба, и две таблицы со сводными данными по численности войск и вооружений, спрятанные под подошвами сапог, в сопровождении лейтенанта Кулагина выехал на передовую. В ночь на 14-е он перешел линию фронта и прямиком направился в штаб полка, располагавшийся в Алексеевке.

Часовой, ошалевший при виде советского командира, появившегося перед ним как черт из табакерки, не успел произнести и слова. Петр действовал напористо — с ходу заткнул ему рот и нагнал страха:

— Абвер! Срочно к полковнику Гопф-Гойеру!

Часовой, им оказался румын, крутнулся волчком и исчез в темном зеве блиндажа. Петр последовал за ним, и когда глаза освоились с полумраком, то увидел перед собой две осоловелые от сна физиономии капитана и майора.

— Абвер! Срочно к полковнику Гопф-Гойеру! — повторил он.

Офицеры, сонно хлопая глазами, в первое мгновение ничего не могли понять. Первым пришел в себя майор и, недоверчиво посматривая на Петра, на сносном русском спросил:

— Чем можешь это подтвердить?

— Айнц дивизион, — назвал Петр пароль, который получил от Самутина.

Судя по выражению лиц румынских офицеров, он ничего им не говорил. Петр не стал размениваться по мелочам перед мамалыжными союзниками гитлеровцев и потребовал:

— Немедленно отправьте меня к немцам, в Славянск! — а чтобы аргумент звучал весомо, повысил Гопф-Гойера в звании: — Там ждет генерал!