Страсть - Федор Раззаков

Ой, смешно так было: все на концерте серьезные такие сидят, важные, а рядом мы, малолетки, дурачимся. Так до конца и не досидели – свалили после первого же отделения: скукотища! Честно говоря, я никогда не была поклонницей таланта своего «отца».

Да и просто по-человечески я не хотела бы, чтоб Иосиф Давидович признал меня дочерью. Мне от него ничего не нужно. Кроме того, я считаю, что он незаслуженно оскорбил маму. Когда я родилась, ее ведь даже на товарищеский суд вызывали за связь с Кобзоном! Мама много всего пережила из-за моего рождения…

А вот с братом и сестрой – другими детьми Кобзона – мне бы хотелось познакомиться. Я чувствую, что они более родные люди.

Сейчас я одна воспитываю сына и часто думаю о будущем. Шоу-бизнес меня не привлекает: я выросла в артистической среде и знаю всю ее подноготную…»

В отличие от дочери, которая ничего не хотела от своего отца, Галина Глотова вела себя иначе: она настойчиво продолжала добиваться от Кобзона признания отцовства над своей дочерью. В частности, требовала провести генетическую экспертизу, заявляя при этом, что если та признает непричастность певца, она готова будет публично перед ним извиниться. Но… Кобзон от экспертизы отказался. По этому поводу адвокат певца за-явил: «Все иски г-жи Глотовой-Гуреевой неправомочны. Во-первых, за давностью событий, а во-вторых, по той причине, что Иосиф Давидович не вел с этой гражданкой общего хозяйства, не проживал совместно. Галина Сергеевна не привела в суд в 1991 году ни одного свидетеля, которые могли бы подтвердить наличие хоть каких-нибудь отношений между ней и Кобзоном. Хотя ей это право предоставляли. По имеющимся у меня документам, Глотова-Гуреева в ноябре прошлого года уже пыталась обжаловать в порядке надзора решение суда от 1991 года. Но ей отказали. А анализы сдавать уважаемому человеку, которого пытаются уличить в неблаговидном поступке, – это, извините, просто унизительно. Мало ли алчных женщин на белом свете!»

30 марта того же года газета «Московские ведомости» напечатала на своих страницах статью о реакции на эту историю жены певца. Вот ее слова: «Я не вижу никакого повода устраивать скандалы, выяснять отношения. Роль Хиллари Клинтон мне не подходит, потому что вся эта ситуация полностью абсурдна! Мы с Иосифом Давидовичем уже тридцать лет вместе. Если бы это действительно был ребенок моего мужа и Кобзон знал бы о его существовании, то, во-первых, он не стал бы от меня ничего скрывать, а во-вторых, никогда бы от дочери не отказался. Он любую бездомную кошку или собаку жалеет – домой тащит! Содержит два детских дома! Согласитесь, трудно представить, чтобы такой человек отказался от родной дочери. Да и я бы все правильно поняла. В общем, не оставили бы девочку без поддержки. Но тут ситуация в корне другая! Как у Ильфа и Петрова – «дети лейтенанта Шмидта». В ней мог оказаться кто угодно – например, Магомаев или Леонтьев. Но эта женщина выбрала Кобзона!

Есть еще ряд причин, подтверждающих, что все это бред. Во-первых, эта женщина утверждает, что во время беременности иногда… названивала Кобзону! Но как она могла это делать? Пейджеров или мобильной связи тогда не было. И своего кабинета с телефоном у мужа тоже не было. А дома к телефону всегда подходила я. Во-вторых, Кобзон – эстет. И любит очень красивых женщин. Г-жа же Глотова-Гуреева не вполне отвечает этим критериям.

Я не понимаю, за какую правду борется эта женщина? Чего она надеется добиться? Тем более таким недостойным путем! Неужели она не видит, что больше всех страдает ее дочь? Мне жаль девочку, у которой такая мать».

Спустя три недели (20 апреля) та же газета огласила результаты фотоэкспертизы по делу о «внебрачной дочери Кобзона» (ее по просьбе Глотовой провел доктор медицинских наук Виктор Звягин). Эксперт тщательным образом сличил фотографии Кобзона и его предполагаемой дочери и сделал следующий вывод: «Проведенные исследования портретных признаков внешности по методу словесного портрета из предполагаемых семейных триплетов Гуреева Г. С. (мать) – Глотова В. И. (дочь) – Кобзон И. Д. и Гуреева Г. С. – Глотова В. И. – Винберг А. А. (бывший муж Глотовой-Гуреевой) показывают большую возможность отцовства г-на Винберга Альберта Анатольевича в отношении Глотовой В. И. Вместе с тем исследования не позволяют исключить факт отцовства Кобзона И. Д. в категоричной форме».

К данному заключению прилагалась таблица, где было указано соотношение сходных черт лица Виктории Глотовой с Иосифом Кобзоном и с бывшим мужем ее матери Альбертом Винбергом. Соотношение было таково: 20 против 15 в пользу Альберта Винберга. Правда, Звягин в своем заключении отмечал: «Изучение признаков внешности только по фотоснимкам в экспертной практике используется как крайняя мера и не может подменить собственно судебно-медицинское освидетельствование всех лиц, в отношении которых устанавливается родство». Однако пройти медицинскую экспертизу Кобзон так и не согласился, поэтому выводами Звягина дело и закончилось.

Однако вернемся к законнорожденным детям Кобзона. 19 января 1997 года женился его 22-летний сын Андрей. Однако прежде чем описать это событие, расскажем вкратце о самом виновнике торжества.

Андрей Кобзон с юных лет доставлял именитому отцу массу хлопот. Например, в школе он учился плохо, на одни тройки, и учителя в один голос говорили, что у него нет никаких перспектив и что родители его по тюрьмам искать будут. На этой почве в семье периодически возникали серьезные скандалы.

Рассказывает Иосиф Кобзон: «Когда он учился в первом классе, произошел смешной случай. Приезжаю с гастролей и вижу заплаканную жену и стоящего перед ней Андрея. Неля показывает его дневник: «Вот, успела перехватить, посмотри – нас в школу вызывают». Я открываю дневник, а там – одни пары. «Кто тебе дал право позорить мою фамилию? Забудь, что ты – Кобзон!» Выгнал его из комнаты, сижу, переживаю. Вдруг сын возвращается – ну, думаю, сейчас прощения просить будет. Он же спрашивает: «А фамилия Иванов подойдет?»

Но эта история впрок сыну не пошла. Позднее мы как-то решили поменять в квартире мебель и за шкафом сына обнаружили аж тридцать дневников! Андрей как нахватает двоек, так, опасаясь родительского гнева, дневник – за шкаф…»

В конце концов Андрей с горем пополам окончил 8 классов и из школы благополучно ушел. Отец хотел, чтобы сын поступил в Суворовское училище (мол, армия исправит парня), однако Андрей решил посвятить себя музыке – поступил в Гнесинское. После первого курса он взял академический отпуск и уехал в Америку, где был зачислен в один из самых престижных музыкальных институтов Голливуда. Правда, окончить его Андрею почему-то не удалось: за три месяца до защиты диплома он вернулся на родину.