Русские во Второй мировой - Анатолий Уткин

Донской городок Калач и его мост через Дон, в боях за который летом прошлого года погибали отступающие наши воины, снова стал в центр противостояния. Здесь немцы построили временный мост вместо взорванного летом Красной Армией, а на высоком берегу Дона располагалась немецкая учебная школа противотанковой войны, где в качестве мишеней использовались танки Красной Армии. Через этот мост в 6-ю армию поступали последние рационы питания и боезапасы. Мост был подготовлен к взрыву — инженерный взвод стоял здесь весь день 23 ноября, и немцы готовились его защищать. Если немцы его не удержат — кольцо замкнется и огромная группировка окажется окруженной между Волгой и Доном. Калач стал сценой действия, преисполненного огромного драматизма.

Командующий 26-м танковым корпусом генерал-майор Родин приказал полковнику Филиппову с 19-й танковой бригадой захватить мост, ведущий в Калач. Бригада на полном ходу и с включенными фарами начала приближаться к мосту. В 6 часов утра Филиппов остановил русского старика на телеге, позади которой шли два немца в форме. Филиппов прошептал приказ пулеметчику, и немцы упали замертво. Затем он спустился из танка к повозке. «Дядя Ваня, какой путь ведет к мосту?» Старик был несказанно удивлен, он взобрался в танк, и Филиппов помахал своим товарищам — следуйте за мной. До моста было 15 минут.

В Калаче еще не сумели разобраться с быстро меняющейся ситуацией и жили в обстановке слухов, ожиданий и страхов. Тренировочный центр полковника Микоша располагался на холме, здесь видели поток отступающих, слышали артиллерийскую стрельбу и ждали помощи. У гарнизона и его руководства не было представления о роковой значимости происходящих событий. Именно здесь готовящиеся к отправке в Сталинград «пионеры» проходили последнюю подготовку для боев в условиях города. Захваченные «тридцатьчетверки» стояли на видных местах. Корреспондент из отдела пропаганды Шредер снимал учебный фильм. Когда наши танки пересекли мост, корреспондент сделал их хорошие фотоснимки. Командир саперов лейтенант Видеман заподозрил было подход русских, но его убедили, что идущие впереди этих танков бронетранспортеры «хорьх» идут с солдатами 22-й танковой дивизии — с ее опознавательными знаками. На посту № 3 сержант Видеман сидел за зенитным орудием. В помещении спали восемь немецких солдат. Видеман не придал значения проследовавшим танкам.

Германский гарнизон работал в обычном режиме. Снегопад прекратился — и развиднелось. Игра в снежки не входила в боевую подготовку, но командиры смотрели на небольшие развлечения снисходительно, Танки были приняты немецкой охраной за очередную порцию мишеней. В результате этой безалаберности ценнейший мост попал в нужные руки относительно легко. Заметим, что у Филиппова было всего пять танков и несколько грузовиков с пехотой. У него не было даже карты местности. Многие немцы и румыны принимали его за своего и дружески махали руками.

Пока немцы разобрались, что к чему, заработали советские танковые пулеметы, это и привело немцев в чувство. Видеман протрезвел: «Это русские танки!» Он начал колотить по латунной гильзе, будя товарищей. Два танка уже переправились через Дон. Один из них был подбит 88-миллиметровой немецкой пушкой. Второй танк сполз к замерзшему Дону. Но мост был наш. Утром немцы в ближней округе поняли трагизм своей ошибки и пытались отбить мост, владение которым во многом влияло на судьбу дела. Филиппов по рации вызывал подмогу. Его люди убрали взрывчатку из-под моста. Теперь нужно было держаться, и танкисты не отдали этой единственной переправы через Дон. Им, несомненно, помогла неразбериха, охватившая немцев. Но ключевым обстоятельством стало прибытие 26-й моторизованной бригады, проследовавшей через мост и присоединившейся к Филиппову в восточной части Калача.

Ошалевшие немцы в конце концов взорвали мастерские, погрузились на грузовики и отбыли в сторону Сталинграда. На улицах попытка германского сопротивления была подавлена. 22 ноября, в протестантский день поминовения усопших, идея завоевания Германией России ушла в мир усопших. Западнее, у станицы Акимовской, стоял мост, через который пролегал путь на запад — в сторону, противоположную невозможному Сталинграду.

Английский историк Бивор: «На мосту у Акимовского разыгрывались просто безобразные сцены. Солдаты толкали друг друга, дрались и даже стреляли, стремясь прорваться на восточный берег, слабых и раненых затаптывали насмерть. Офицеры угрожали друг другу оружием, споря о том, чья часть пройдет первой. Отряды полевой жандармерии, вооруженные автоматами, даже не пытались вмешаться. Некоторые солдаты, чтобы избежать давки, пробовали перейти Дон по льду. Однако лед был относительно крепок только у берега, ближе к стремнине смельчаков подстерегали коварные полыньи. Провалившиеся под лед были обречены, никто и не думал подать им руку помощи. На ум невольно приходило сравнение с переправой наполеоновской армии через Березину». Те, кто не смог перейти этот мост, оказались отрезанными и запертыми в неуютном зимнем пространстве между Волгой и Доном.

Но 26-я бригада не желала стоять в бездействии, когда товарищи сражаются насмерть, она не осталась и на ключевой переправе— уже к вечеру часть ее переправилась через Дон навстречу советским войскам, спешащим с юга.

Для завершения окружения, для создания кольца Красной Армии оставалось взять поселок Советский — в двадцати с лишним километрах от Калача. Против немцев, обороняющих поселок, бросились танки «Т-34». Сталин звонком из центра удостоверился во взятии Советского и сказал пророческие слова: «Завтра вы можете сомкнуться с Юго-Западным фронтом, которые взяли Калач». Утром 23 ноября, вступая в хорошую русскую зиму, разведчики генерала Вольского еще утверждали, что Калач — в немецких руках. Над идущим с юга 4-м механизированным корпусом генерала Вольского периодически взлетали предупредительные зеленые ракеты — свои. В 15.30 разведка зафиксировала обнаружение колонны танков на северо-западе. Подготовка к атаке стала рефлексом, но около 4-х часов дня передний танк выстрелил зеленой ракетой. Танки Вольского увеличили скорость до максимальной. 4-й механизированный корпус встретил 26-й танковый корпус. Юго-Западный фронт встретился со Сталинградским. Петля затянулась.

А более чем в двадцати километрах к югу от Калача, в поселке Чир был организован штаб сталинградской группировки немцев. Неугомонный авиатор Фибиг еще раз позвонил генералу Шмидту с целью подчеркнуть нереалистичность планов рассчитывать на сугубо воздушную поддержку. «И погода и противник представляют собой фактор неопределенности». Из Бузиновки сюда прибыл танковый генерал Гот. Он был свидетелем пикировки начальника штаба армии Шмидта с генералом Вольфгангом Пикертом. Шмидт прервал долгие рассуждения Пикерта: «Пикерт, предлагайте свое решение с самым кратким обоснованием». Пикерт: «Убираться отсюда к чертовой матери!» У Шмидта не было особых возражений в принципе, но была важнейшая оговорка: «Мы не можем сделать этого по одной простой причине, у нас нет горючего». Пикерт предложил помощь своих зенитных войск. Нести оружие в руках, создать узкий, но надежный коридор. Шмидт: «Мы, конечно же, рассматривали возможность пробиться сквозь кольцо окружения, но выход к Дону означает 50-километровый поход по степи без воздушного прикрытия. Нет, Пикерт, это имело бы наполеоновскую концовку. Армии приказано держать свои позиции в Сталинграде. Следовательно, мы укрепим наши позиции и будем ожидать помощи по воздуху». Пикерт выразил крайнюю степень сомнения: «По воздуху? При такой погоде? Это исключено. Вы должны выходить отсюда. И начинать нужно прямо сейчас».

Строго говоря, генерал Паулюс склонялся именно к такой точке зрения. Он надеялся, что Гитлер обратится к реализму, и ждал такого приказа. Армии был отдан приказ быть готовой к немедленному выступлению. В штаб группы армий «Б» 22 ноября в 7 часов вечера от Паулюса поступила следующая радиограмма. «Армия окружена. Южный фронт остается еще не закрытым к востоку от Дона. Река Дон замерзла, и пересечение ее стало возможным. Осталось мало горючего; как только оно закончится, танки и тяжелое оборудование потеряют мобильность. Боеприпасы невелики, продовольствия осталось на шесть дней. Прошу свободы действий. Ситуация может принудить оставить Сталинград и Северный фронт».

Военный совет в Чире закончился. Гот вылетел в западном направлении собирать остатки своей танковой армии. Паулюс и Шмидт возвратились в Гумрак, на окраину Сталинграда. Под крыльями их самолета распростерлась вся поверхность вновь образованного котла. В кострах сжигалось все ненужное на случай скорого выступления. В одном из мест уничтожения тяжестей сжигали запасы продовольствия и одежды. Один из офицеров не мог безучастно смотреть, как гибнет французское шампанское. Он сделал несколько рейдов в горящий склад и стал заводить свой «Фольксваген». Офицер интендантской службы потребовал от офицера заплатить за взятые бутылки и получил следующий ответ: «Вы что, не видите, что деньги больше ничего не значат!» С чем и отбыл в степь, видавшую всякое, кроме этого.