Китай - Эдвард Резерфорд

– Да? – встревожился Шижун.

– Разумеется. Все во дворце берут взятки. Это ее позабавит.

– Но тогда она поймет, что вас подкупил я.

– Сомневаюсь, что ей не все равно. Не думаю, что она вообще о вас слышала.

Шижун вздохнул. Больно слышать такое от евнуха, но, скорее всего, это правда.

– Вдовствующая императрица родилась в бедности, – продолжил евнух. – У нее ничего не было, когда родился сын и даже тогда, когда умер император. В ее жизни всякое бывало. Вы, наверное, слышали, что князь Сушунь хотел вышвырнуть ее прочь. Даже планировал убить. Но потом, как мы все знаем, князь Гун одержал победу, Сушуня казнили, а все его богатства поделили между Цыси и вдовствующей императрицей Цыань. Впервые в жизни у Цыси появилось много денег. Как и другие богачи, она щедра. От случая к случаю, конечно. Но ей нравится, когда ее слуги тоже богатеют. Это ее радует.

– Приятно слышать такое.

– Конечно, выбить вам должность инспектора по добыче соли ей ничего не будет стоить. Получив этот пост, вы отхватите долю от всех налогов на соль, которые, вообще-то, идут в казну, что на самом деле считается воровством. Впрочем, так бы поступил и любой на этой должности, так что это не имеет значения. Взятку вы дали мне, а я ей нравлюсь, значит все в порядке.

– Вы весьма любопытно все излагаете.

Лаковый Ноготь начал раздражать его, и евнух это понимал, но, похоже, плевать хотел. Шижун подумал, что Лаковому Ногтю нравится, когда человек, превосходящий его по положению, вынужден выслушивать неприятную правду. Вместо того чтобы рассердиться, Шижун воспользовался возможностью задать давно мучивший его вопрос:

– Скажите, чего вдовствующая императрица добивается теперь в своем положении? Что еще ее радует?

Лаковый Ноготь покивал. Похоже, вопрос ему понравился, но, перед тем как ответить, он задумался на пару минут.

– Во-первых, полагаю, она просто хочет выжить. Десять с небольшим лет назад она едва не погибла.

– Это понятно.

– Во-вторых, она хочет, как и любой другой человек, жить в свое удовольствие. Но в ее положении это не так просто. Ей только что исполнилось сорок. Она некрасива в общепринятом смысле, но у нее те же потребности, что и у любой женщины ее возраста. Однако, по сути, ее положение зависит от того, считается ли она официальной матерью мальчика-императора. Вероятно, она не стала бы рисковать, заводя любовников. – Он задумался. – Если бы не сила воли, она бы пристрастилась к опиуму. Но она любит театр и может позволить себе труппы актеров и танцоров, но при дворе во всех спектаклях в основном играют евнухи. Так что нам всем весело.

– Про нее говорят, что она экстравагантна, мол, хочет восстановить Летний дворец, хотя мы еще не оправились от тайпинов и Опиумных войн. Еще ее называют мотовкой.

– К ней прилипло множество разных характеристик. Чиновники, которые заблуждаются на ее счет, называют ее императрицей-драконом. Я знаю, что некоторые во дворце называют ее Старой Буддой – лично мне это кажется несколько преждевременным, – поскольку считают, что умом ее не постичь. Но на мой взгляд, они все упускают суть. Чтобы понять, чем занимается вдовствующая императрица, надо смотреть на положение дел, а не на нее как на личность.

– А положение таково: империя разрушена.

– Да, и на восстановление уйдут годы. А что она пока будет делать? Ей нужно дать надежду своему народу. – Лаковый Ноготь помолчал. – Какая была самая величайшая катастрофа в ходе Опиумных войн?

– Определенно, сожжение Летнего дворца.

– Так точно. Это было не просто разрушение, но и унижение. Почерневшие руины в сердце империи. – Он сделал паузу. – Я был там и видел все своими глазами. Я даже сражался с варварами, убил двоих.

– Вы сражались? – Шижун не удержался, в его голосе послышалось недоверие.

Лаковый Ноготь холодно посмотрел на него:

– Вы мне не верите.

– Я этого не говорил.

– Не важно. Сегодня, – продолжил евнух, – варварские державы все еще кружат вокруг нас, как стая голодных крыс, они жаждут украсть все, что только возможно. Цыси это претит. Она понимает, что мы с этим ничего не поделаем. Сейчас ничего не поделаем. Пока не наберемся сил. Но по крайней мере, она может начать восстанавливать хотя бы частично Летний дворец, тем самым демонстрируя, что империя хочет вернуть свое достоинство.

А этот евнух явно не дурак, подумал Шижун. Но чего-то в этом объяснении не хватало. Он чувствовал себя в уязвимом положении в ходе этой беседы, но продолжил расспросы, хотя стоило бы промолчать.

– Но в конце концов, Летний дворец по-прежнему оставался личной резиденцией для приятного времяпрепровождения, – заметил Шижун. – Непохоже, чтобы император совершал там ритуальные жертвоприношения, вы понимаете, о чем я. Это искусство и выставление богатства напоказ, а не серьезные государственные дела.

Понимал ли он, что косвенно намекает на поверхностное отношение евнуха? Или он так сосредоточился на формулировке этой фразы, что упустил из виду те кирпичики, из которых она была собрана?

– Ритуальные жертвоприношения – это церемонии, – холодно ответил Лаковый Ноготь, – по заведенному порядку. Тоже своего рода выставление богатства напоказ. Если император идет по улицам, то за ним следуют нарядно одетые дворцовые служители, солдаты, барабанщики. Это все показуха. Откуда простые люди знают, что в империи порядок? Только по церемониям. Потому что церемонии можно увидеть. Разве вы не согласны? – Он пристально смотрел на Шижуна, пока тот не кивнул в знак согласия. – Как бы то ни было, – вежливо продолжил Лаковый Ноготь, – люди любят парады. Они любят, чтобы на императора и его свиту было приятно взглянуть, чтобы в храмах было полно благовоний и все сияло золотом. Это зрелище рождает приятные чувства. Император демонстрирует все величие империи, храмы приближают их к Небесам.

– А если люди бедные?

– Крестьяне тоже любят наряжаться. Даже в самых бедных горных деревушках. Посмотрите на яркие костюмы представителей разных племен, которые они надевают на праздник. Удивительно, как им это удается, но они красиво одеваются. Такова человеческая природа. – Он сделал паузу. – И любят, когда их развлекают. Это часть искусства управления народом. Нельзя, чтобы люди голодали, но подданные простят вам почти все, если вы будете их развлекать.

– Они уважают справедливость и нравственность! – заявил Шижун.

– Когда они в них нуждаются, – ответил Лаковый Ноготь. – Но чаще хотят, чтобы их развлекали.

– Возможно, вы слишком циничны по отношению к простым людям, – сухо сказал Шижун.

– Я сам из народа, – ответил евнух. – Мы были чертовски бедны, пока я рос. – На мгновение он остановил взгляд на прекрасном фарфоре, стоявшем на столике у стены. – Возможно, поэтому я так люблю красивые вещи.

– Меня воспитывали в уважении к конфуцианскому порядку, – заметил Шижун.

– Ну-ну. Тогда назовем нашу маленькую договоренность конфуцианской взяткой?

Шижун поморщился, как от удара, но возразить было нечего. Он вспомнил отца и беспомощно