Гевара по прозвищу Че - Пако Тайбо II

Че приветствовал кубинцев словами: "Наконец-то пропавшие нашлись". Но поговорить с ним им не удалось, так как прежде всего ему нужно было обсудить положение с Монлеоном. Зато они оказались объектом шуток остальных своих товарищей, которые говорили, что Че собирался "устроить им тяжелую жизнь" за поздний приезд. Он этого не сделал, хотя прежде и поступал так несколько раз в подобных ситуациях со своими кубинскими кадрами. Этот эпизод дает ясное представление как о том уважении, которым Че пользовался как командир, так и о том, насколько его товарищи и друзья опасались вспышек его гнева.

Личная встреча Че с Монлеоном носила несколько странный характер. Че дал последнему разрешение жениться на боливийке, в которую тот был влюблен, дочь политического деятеля, работавшего с президентом Рене Баррьентосом. Будущий тесть Монлеона хотел поручить ему работу в сельскохозяйственном проекте, проводившемся в области Бени. Че, казалось, даже пришлась по душе эта идея; он думал о Монлеоне больше как о ключевом связующем звене с будущей городской сетью, чем как об участнике партизанского восстания, и чувствовал, что мог бы таким образом внедрить своих людей в правящие круги и поддерживать тайную связь с Гаваной, как это делала Таня. Предполагаемый переезд Монлеона в область Бени, видимо, тоже устраивал Че, который подумывал об организации там второго очага партизанского движения. По имеющимся сведениям, Че закончил разговор предупреждением: "Но ты должен быть осторожен и находиться в резерве на будущее, когда у тебя появятся более важные обязанности".

Представляется очевидным, что у Че пока не было ясного представления относительно тех возможностей, которые городская опорная сеть может предоставить партизанам. Он торопился завершить обучение группы и до конца выяснить отношения с Марио Монхе и Боливийской коммунистической партией в целом. Монхе не смог прибыть на первую назначенную встречу, и теперь Че снова ожидал его приезда.

Работы по устройству Центрального лагеря продолжались до 24 декабря. Одновременно велась разведка местности. Несмотря на то что окрестности изучались достаточно подробно, партизанам удавалось избегать контактов с жившими в тех местах кампесинос. Это дает хорошее представление о том, насколько мало была заселена эта область. 24 декабря Че записал в дневнике: "День потрачен на празднование Сочельника. Здесь есть люди, которым пришлось проделать по два путешествия, чтобы добраться, и хотя они прибыли поздно, но в конце концов все мы собрались и хорошо провели время, некоторые даже слишком. Васкес Вианья сообщил мне, что поездка человека из Лагунильяса принесла не слишком много новых сведений, лишь несколько очень приблизительных набросков". "Человеком из Лагунильяса" был Марио Чавес, член партии, поселившийся в этом районе по поручению братьев Передо шесть месяцев тому назад в качестве хозяина небольшой гостиницы. Помимо сбора информации он должен был помочь составить подробную карту области.

30 декабря продолжались разведывательные походы и работы по перемещению в Центральный лагерь ("место очень хорошее"), где тем временем были построены небольшая пекарня и столь же скромных размеров учебное помещение.

31 декабря в первый лагерь наконец приехал долгожданный первый секретарь Боливийской коммунистической партии Марио Монхе. Че немедленно сообщили об этом. "Встреча была хотя и сердечной, но несколько напряженной. Вопрос "Зачем вы сюда приехали?" так и висел в воздухе".

По дороге Коко Передо сказал Монхе, что Че передаст ему политическое руководство, но ни при каких обстоятельствах не уступит руководящего положения в готовящемся вооруженном движении, к которому так усиленно старался привлечь руководителя боливийских коммунистов. Когда Монхе оказался в лагере, Инти постарался как можно убедительнее объяснить посетителю, что вскоре должны начаться вооруженные акции и ему следует присоединиться к партизанам. "Посмотрим, посмотрим..." - отвечал Монхе.

По словам Аларкона, одной из причин прохладного приема, с которым встретился Монхе, было то, что он даже не пожелал приветствовать партизан. Зато Таню, рассказывал Аларкон, приветствовали просто восторженно, поскольку она явилась как фея-крестная из "Золушки", доставив письма и подарки. Приехал и Мартинес Тамайо - чтобы остаться в отряде. Он привез с собой новобранца, Антонио Хименеса по прозвищу Просфора. Че отвел Монхе в сторону, чтобы поговорить без всяких околичностей. Сохранился чей-то карандашный набросок, запечатлевший их обоих во время этой встречи. Один из собеседников сидит на камне, другой - на стволе поваленного дерева. Между ними стоит фляга с кофе или чаем. Че курит сигару. Беседа продолжалась несколько часов.

Мысль о том, чтобы партия приняла участие в вооруженной борьбе под военным руководством, Че сразу же оказалась отброшена. Взамен Монхе предложил, что, "хотя он и собирался уйти в отставку с поста первого секретаря, но мог бы убедить новое руководство партии, по крайней мере, сохранять нейтралитет и привлечь к борьбе новых участников". Че не возражал против этого предложения, но сказал, что "открытое проявление колебаний и оппортунистических настроений" было ужасной ошибкой, оставившей партию без единой позиции. Следствием этого оказалось то, что бывший первый секретарь мог принять участие в вооруженной борьбе, не получив ни поддержки, ни осуждения со стороны БКП.

Еще одно предложение Монхе заключалось в том, что "он мог бы обратиться к другим южноамериканским партиям и попытаться добиться от них поддержки освободительного движения". Эту идею Че воспринял крайне скептически, поскольку заранее был уверен в том, что она обречена на неудачу. Обращение к Кодовилье (весьма умеренному лидеру аргентинских коммунистов) с просьбой "оказать поддержку Дугласу Браво предводителю венесуэльских партизан было воспринято им как предложение закрыть глаза на бунт в его собственной партии".

Однако главным камнем преткновения оказались претензии Монхе на руководство и политической, и военной кампаниями, Че был непреклонен: "Я должен быть военным руководителем и не пойду в этом вопросе ни на какие компромиссы". Это убеждение возникло под влиянием конголезского опыта Че. Он не мог позволить себе вторично попасться в одну и ту же ловушку, подчинившись политическим лидерам, которые не имели никакого желания вести борьбу. "Дискуссия не приводила ни к чему, это был порочный круг". Марио Монхе доказывал, что если бы революция происходила в Аргентине, то он с готовностью таскал бы за Че его пожитки, но в Боливии впереди должен идти боливиец. Че приводил ему бесчисленные примеры из истории латиноамериканизма, борьбы прежних испанских колоний за свою независимость, постоянного перемещения революционеров независимо от произвольно устанавливавшихся властями и частенько перемещавшихся границ. Монхе настаивал на своем требовании и предлагал Че стать его советником. Че отвечал, что он ни у кого не был советником. В обмен на свое военное руководство он предложил Монхе стать формальным предводителем движения и даже сказал, что ради соблюдения приличий перед шпионами, которые наверняка проникнут в их ряды, он будет каждое утро докладывать Монхе об обстановке и получать инструкции. Но при этом он, Че, должен быть фактическим руководителем, и это не могло даже обсуждаться. Ни один не соглашался уступить. Монхе принялся было обсуждать гипотетические ситуации, но Че оборвал его, заявив: "Я уже здесь, и выгнать меня отсюда можно будет только мертвым".