Лучшее за год: Научная фантастика. Космический боевик. Киберпанк - Сборник

«Так».

– Они обещали помилование, если ты отправишься за ней. Что же, весь мир сошел с ума? Ты насмеялся над законом, запрещающим женщине выходить в Ночные Земли; они – над законом, запрещающим то же человеку, чей разум и воля не безупречны. Ты был незрелым юнцом, быть может, это оправдание, но они, судьи? Хранители закона!

«Судьи сочли, что никакого наказания, наложенного людьми, недостаточно за подобное преступление».

– И только ты мог слышать вопль ее мыслей у себя в голове, только ты мог найти ее по голосу мысли: ты был им нужен!

«Молчаливые позволили ей кричать, чтобы другие вышли за ней из пирамиды на гибель. По той же причине они сняли барьер, чтобы мой зов дошел до тебя».

Я грустно кивнул. И я тоже достался бы Молчаливым, если бы не проявление одной из тех сил, чье вмешательство никто не может объяснить и предвидеть.

«Ты знаешь, я тебя предал».

– Ты боялся, что Молчаливые погубят тебя, если ты не призовешь других детей человека из Последнего Редута. Это старая, старая уловка. Старый страх.

«Которому ты не подвластен. Что творится в твоих мыслях? Почему ты не боишься?»

– Я спасен.

«Молчаливые не выпустят нас отсюда! Я ранен и слеп. Неужели ты надеешься, что мы вместе сумеем пройти Ночные Земли? Элленор говорила, что видит множество следов, уходящих из пирамиды, но лишь одни – возвращающиеся назад. Ты выживешь – но не я. Так суждено».

– Суждено… – повторил я. – Я не понимаю, почему ушла Элленор. Разве она не ясно видела будущее? Быть может, в одном из снов она видела себя женой и матерью и видение жестоко обмануло ее?

«Я ее обманул. Она видела, что будет. Я убедил ее не верить снам».

– Почему она позволила убедить себя в такой нелепости?

– «Потому что ты обманул ее. Ты убедил ее, что судьбу можно изменить».

– Я говорил обратное: что надо принять то, чего мы не можем изменить!

«И с этим она тоже согласилась. Я уговаривал ее решиться, а в ее мыслях и так не было ничего, кроме мрачной решимости. Женщины многим жертвуют, много страдают, становясь нашими женами, вынашивая наших детей. Они по природе стойки к страданиям».

– Какая жертва? Ради чего? Она знала, что за ее уходом последует кровопролитие, гибель многих. Зачем?..

Нечто вроде смеха почудилось мне в его промерзших мыслях.

«Она видела далеко в будущем. Разве и ты не видишь? Я нашел шахту. Я подключил основные проводники. Восстановил питание. Все как мы задумывали. Но на это ушли месяцы».

– О чем ты говоришь? Что?..

«Ты идиот? Саркофаг подключен к питанию. Земной ток здесь жив и силен, хотя пролегает глубоко, глубоко под скалой: и оттого победа темных сил здесь не окончательна.

Ты должен вернуться в Последний Редут с этой вестью: если они пробьют достаточно глубокую шахту под таким углом, чтобы выйти к источнику под этой твердыней, Последний Редут продержится предсказанные нам пять миллионов лет. Иначе нам осталось лишь несколько столетий».

Строительство многомильной шахты, точно выходящей к столь малому источнику, может быть не по силам нынешнему поколению, но за нами придут другие. Сады, поля, копи под великой пирамидой… в сравнении с ними замысел Перитоя не кажется неисполнимым.

Не могу объяснить, отчего я рассмеялся. Смех мой оставил горечь на языке.

– Так, значит, наши гордые и тщеславные мечты о возвращении героями исполняются? – сказал я. – Нас станут восхвалять. Не могу представить более страшного наказания за глупость, чем исполнение дурацких желаний.

«Нас?»

Признаюсь, это слово было неожиданным и для меня. Сорвалось с языка, но, раз сказанное…

– Нас.

«Я слепой калека, и к тому же преступник».

– Ты пойдешь со мной.

«Если я вернусь в пирамиду, власти приговорят меня к смерти».

– И твое желание исполнится. А быть может, закон, по которому дважды не наказывают за одну вину, запретит новый суд. Если судьи все еще придерживаются закона, что, кажется, нынче не в моде. В любом случае это их дело, а не мое.

«Почему ты отказываешь мне в смерти, которую я заслужил? Разве ты лишен чувства справедливости?»

– Что ж, очевидно, у меня его меньше, чем необходимо. Справедливый человек не ответил бы на твой зов.

Я ощутил движение эфира, словно его мозг напрягся, собираясь послать мысль, но мысль эта была слишком невнятна, слишком полна виной, чтобы ее посылать. Хотел бы я знать, что выразило бы его лицо, не застынь оно в неподвижности.

– Ты испытывал меня, не так ли? Притворялся, будто забыл Главное Слово. Будь я справедливым человеком, верным закону, я остался бы под защитой стен и не отвечал бы тебе. Я не прошел испытания, и ты приговорил меня к смерти, предал Молчаливым. Твоя справедливость приговорила меня, но что-то иное пощадило. Почему меня пощадили?

«Ты знал, что не должен приходить. Почему ты пришел?»

Я пришел, потому что я романтичный дурак, из тех дураков, которых легко обмануть. Но он задал не тот вопрос.

– Не спрашивай, почему я пришел. Спроси, почему мне позволили дойти. Спроси, почему сила дома Безмолвия потерпела поражение. Почему меня не настигла верная смерть и гибель души. Почему?

Теперь я понимал, почему звезда прорвала тучи, чтобы коснуться меня и возвратить мне жизнь.

То была отсрочка приговора и в то же время наказание, тяжелее которого я не сумел бы вообразить: потому что наказанием моим было встать за Перитоя, как звезда встала за меня. Спасти его. Быть его другом, несмотря на все преступления, всю его безумную гордость и хвастливое безумие; быть его другом, несмотря ни на что, и спасти его.

Возможно, добрая сила, спасая меня, желала спасти также и Последний Редут, донести до него весть, что где-то в иссохшей коре планеты кроется новая жила земного тока. Но почему-то я усомнился в этом. Я уверен, что дела, представляющиеся людям великими и значительными, мало что значат для высших сил, защищающих порой жизнь.

Я помнил, какие слова запускают цикл возрождения саркофага и как настроить питание от земного тока, чтобы таяние было равномерным и не повредило тело.

Я снова поднял оружие и оперся на него. Земной ток в рукояти отзывался на поток, протекающий в саркофаге; спиритуалисты называют это явление – наведенный резонанс. Хорошо было чувствовать в ту минуту поддержку воинственного духа моего дискоса: в одной из прошлых жизней у меня был большой пес, такой же верный и храбрый.

Разум Перитоя снова коснулся моего, но слабо. Его аура втягивалась в плоть, готовясь к долгому сну возрождения, прежде чем крышка откинется и он проснется. Но я расслышал его слабую мысль: