Колёса - Федор Московцев

Когда доехали до Малой Балканской, Элла посмотрела в сторону автоястоянки. Её родители когда-то жили в этом районе и отец ставил на этой стоянке свою машину. При появлении Калины Элла сказала об этом Святославу. Но тот из экономии проигнорировал совет. Кроме того, он не любил, когда жена ставит в пример своего отца. И Калина ночевала во дворе.

Возле торгового центра «Балканский» они остановились, чтобы внести в банкомат очередной платёж по кредиту за машину. Через четыре с половиной года они станут полноправными собственниками, а пока хозяином их ласточки является банк. Правда, не всей – колёса-то они купили на свои деньги.

Следующая остановка – возле торгового павильончика рядом с их домом. Нужно было взять напитки, чтобы обмыть покупку. Но их ждало разочарование – в кошельке осталось всего 80 рублей. Элла вот уже полгода мечтала о бутылочке пива Миллер 0,33, но сейчас деньги были только на полторашку Балтики-9. Холодильник пуст, и ужинать они поедут к родителям Святослава.

– Вот это баклан! – обратился Арсен к своему напарнику Алексею, провожая взглядом полноватого парня в панаме-пидорке и пятнистом охотничьем жилете, и его шарообразную подругу. – На хрена ему жилет с кармашками для патрон, он что, на охоту собрался?!

– Хрюшка у него ещё та.

Милиционеры рассмеялись и продолжили обход территории. В этот день им не везло. Да здесь, возле метро и вокруг этих лоховских торговых центров, редко встретишь нормального клиента. Одна бомжатина и реднеки наподобие увиденного охотника.

Приятным исключением явился щеголеватый блондин с кожаным портфелем, вышедший из Мицубиси Паджеро. К нему-то и направились Алексей и Арсен.

Взяв под козырёк, Арсен прожевал стандартное приветствие и попросил предъявить документы.

– Я тебе чо, блядь, похож на нелегального чурку? – огрызнулся блондин.

Арсен, чистокровный армянин, только что произнесший свою заканчивающуюся на – ян фамилию, вскинул брови и спокойно парировал:

– Своим заявлением вы оскорбляете достоинство национальных меньшинств.

– … а в нашем мультикультурном обществе такое поведение предусмотрено статьёй 282, – подхватил Алексей. – Возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства. Это действия, направленные на возбуждение ненависти либо вражды, а также на унижение достоинства человека либо группы лиц по признакам пола, расы, национальности, языка, происхождения, отношения к религии, а равно принадлежности к какой-либо социальной группе, совершенные публично.

– Пройдемте с нами, – докончил Арсен.

– Что за ментовские разводки? – возмутился блондин.

Милиционеры невозмутимо рассматривали клиента.

– Звучит недружелюбно, да, Арсен?

– Да, Алексей, а мы ведь не терпим враждебность.

Арсен повторил приглашение пройтись до ближайшего участка. И блондину пришлось принять приглашение.

В маленькой каморке на станции метро Купчино, куда они пришли, находилось еще трое милиционеров, но Алексей попросил коллег выйти:

– Мы поработаем немного. Пять минут!

Оставшись наедине с клиентом, Арсен с Алексеем принялись изучать его документы, а заодно расспросили относительно ближайших намерений. Он оказался приезжим, из Москвы, а к торговому центру подъехал, чтобы купить подарок для друга, который живёт тут неподалеку, в новом доме на Дунайском проспекте.

– У вас нет регистрации, – заметил Арсен.

– Но у меня договор аренды квартиры, я снял на месяц!

Алексей отложил документы:

– У вас должна быть питерская регистрация либо прописка.

– Я москвич, а не… таджик, какого х*я! – взорвался задержанный.

– Без нашей регистрации ты ничем не отличаешься от таджика, – усмехнулся Арсен.

– 282 статья, – напомнил Алексей. – Государство наказывает таких, как вы, националистов, штрафом от 100 до 300 тысяч рублей.

Услышав про деньги, задержанный вынул бумажник.

– Пятьсот рублей.

Алексей мотнул головой:

– Тысячу.

Задержанный возмутился:

– В Москве берут 500 за отсутствие регистрации, а в вашем бля…

Заметив изменившиеся взгляды милиционеров, он осекся. Грустная улыбка пробежала по губам Алексея.

– Поэтому в Москве столько экстремизма, фашизма и нетерпимости к лицам с неславянской наружностью. Потому что московская Фемида смотрит сквозь пальцы на экстремистские выходки.

Задержанному пришлось положить на стол тысячерублёвку.

– Каждому! – сказал Арсен. – Нас же двое, поэтому каждому по тысяче.

Задержанный длинно и фигурно выругался.

– … а если бы вас тут, козлов, сидело 20 рыл, что, каждому по штуке?!

Но всё-таки доложил еще одну тысячу. И был отпущен.

– Хорошо, но мало, – улыбнулся Арсен, когда вышли на Балканскую площадь.

– Тебе всегда мало. А у меня правило: радуйся тому, что имеешь.

– Мне нужно отделать дом. Два этажа, двести квадратов. Это приблизительно тридцатка зелени. А ещё мебель, а ещё… Короче нужно сто штук.

– С твоими запросами тебе нужно другую работу. Но ты ведь ничего не умеешь, кроме как разводить приезжих.

– Я могу убивать, – невозмутимо заявил Арсен.

– Ха! Ты имеешь в виду тот случай в баре? То была самооборона, ты сам сказал, нечаянно толкнул чувака, он упал и ударился затылком о бетонный пол.

Арсен снисходительно покачал головой:

– Ога! Я хотел въебать кулаком в челюсть, но в последнюю секунду передумал, раскрыл ладонь и заехал в нос. Этот смертельный удар я пятнадцать лет отрабатываю. Носовые кости въехали в полость черепа и чувачок упал на пол уже дохленький. А затылок его остался интактный.

– О как! А почему ты мне об этом не сказал? – обиженно протянул Алексей. – Тоже мне друг.

– Боялся сглазить. Судмедэксперт, знакомый, только сегодня подписал заключение. И передал следствию. Следак сказал ему, а он мне, что мне теперь ничего не угрожает. Прости, брат, что держал в тайне. Так было надо, ибо сказано: лисицу сначала ловят, а потом сдирают с неё шкуру.

…В такие нежно-голубые дни хорошо умирать. Они окутывают все предметы какой-то бесконечной прелестью, и всего-то нужно умирающему, так это посмотреть на небо, и душа сама устремится в сад вечного уединения. Особенно если здоровье окончательно надломлено каким-нибудь упорным заболеванием, длительное время подтачивавшим организм – умереть удастся без особых усилий. И не нужно специальных приготовлений – это прекрасно удается всем с первого же раза. Великие философы убеждены, что умирают лишь тогда, когда этого хотят – то есть когда силы, сопротивляющиеся конечному распаду, совокупность которых и есть жизнь, оказываются разрушенными все до единой. Другими словами, умирают тогда, когда уже не могут больше жить. Дело только во взаимном понимании, и превосходная философская мысль, если в неё вникнуть, сводится к песенке о Ля Палисе (французская народная песня):

…минут за десять до смерти

Он совсем ещё был жив…

Соглашаются умереть благодаря убедительности двух или трёх сердечных приступов, или же пуля, взвизгнув, протянет невидимую нить смерти, и опять же, не вызовет никаких возражений. Или какая другая причина, вариантов много может быть разных. И близкие, провожая на кладбище согласившегося умереть, с проникновенными лицами будут держать шнур покрова и говорить речь на могиле. Смысл жизни в вечном познании, и на надгробии что-нибудь напишут, чтобы посетители прочитали и подумали. Так, переходя от одной могилы к другой, среди мертвого молчания они найдут живую мысль. Например, слова на камне, под которым покоится капитан дебаркадера: «Он поставил руль на румб вечности, ветер кончины сломал мачту его корабля и погрузил его в море божьего благоволения». Или же «Гребец наконец доплыл до вечной пристани», – это на могиле лодочника. «Соловей на одно мгновение пленил рощу земли, чтобы навек завладеть травинкой эдема», – это у тамады-баяниста. Отуманит сердце надпись на могиле бандерши: «На скрижалях судеб значилось, что Серафима, красивейшая из цветов в цветнике жизни, сорвана со стебля на шестидесятой своей весне». И всё такое. Соседи умершему подобрались хорошие. Красота неба и могучее спокойствие деревьев глубоко взволнуют чувства провожающих, их души, и они ощутят томление, чувственное и благочестивое. Согласившийся умереть увидит, выигрывает ли бог при личном знакомстве с ним, а оставшиеся на дороге памяти будут спокойно нанизывать годы, как четки, на нить судьбы…

…Так размышлял Василий Иванович Разумовский, делая двадцатую по счёту попытку подняться с кровати. Он не сомневался, что именно так, как он только что думал, его похоронят родные, не вникающие до конца в его проблемы и не могущие довести до конца любое дело, связанное с его здоровьем. Вот уже год, как у него не сгибаются ноги в коленных суставах и мучают сильнейшие боли в позвоночнике. Два года назад старший внук возил его через весь город на Белоостровскую улицу в клинику доктора Суханова. Неделя мануальной терапии с иглоукалыванием, и состояние пожилого человека значительно улучшилось. Кости перестали болеть, и для окончательного выздоровления необходимо ещё несколько курсов. Но сын, исправно поздравляющий с Новым годом, 23 февраля, Днем Победы, и днем рождения, обещает, но постоянно забывает организовать перемещение в клинику.