На помощь! Как команда неотложки справляется с экстренными случаями - Михаэль Штайдль
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На смарт-часах Майка промелькнуло сообщение от главврача скорой: он едет в Венецию на карнавал. Или, лучше сказать, ехал. «Развернулся на полпути», — пишет он. Майк хмурится, я пожимаю плечами. Продолжаем работать.
В начале каждой главы стоит значок, указывающий на то, с чьей точки зрения описаны события. Шприцем обозначается повествование от лица Майка, специалиста, а изображение ручки указывает, что текст принадлежит перу Фабиана Мархера.
Хоть бы только не облажаться
Бомба замедленного действия, постоянный гость и отпиленный палец
— Ну что, как тебе тут у нас? — спрашивает меня Алина, вводя в компьютер данные пациента, сидящего напротив аппарата, к которому он подключен.
Июль 2019 года, ясный солнечный денек. Моя первая смена в центральном отделении скорой помощи. Мы в просторном кабинете. Алина показала стандартные процедуры, которые фельдшер до прихода врача выполняет почти для каждого поступающего к нам пациента: снять ЭКГ, измерить кровяное давление, частоту сердечных ударов и дыхания, уровень насыщения крови кислородом и температуру, зафиксировать результаты. У коренастого итальянца, сидящего на краю банкетки за бежевой шторой, отделяющей кушетки друг от друга, еще предстоит взять образец крови и мочи. Он жалуется на сильную боль в животе: возможно, у него воспален аппендикс.
— Ну, для меня все здесь в новинку, — отвечаю я.
— Понимаю. Я помню, как чувствовала себя в самый первый день в неотложке. Мне было очень страшно, казалось, что вот-вот произойдет что-то, с чем я не смогу справиться. Хоть бы только не облажаться! — Алина отворачивается от монитора и начинает готовиться к забору крови, продолжая рассказывать: — Мы с Мартиной тогда были на распределении, она все мне показала и пошла за кофе. Как только я осталась одна, появился новый пациент, мужчина лет пятидесяти. Сначала я не заметила ничего необычного. Мне он показался разве что слегка бледным. У него была перевязана левая рука. Только я хотела открыть рот, как он сказал: «Девушка, я отрезал себе указательный палец электропилой. Вот он». И сунул мне под нос окровавленный палец. Я понятия не имела, что мне с этим делать! А еще не была уверена, нужно ли брать его в руки. В то же время я думала, как бы не рухнуть без сознания прямо там, на месте.
Алина наполняет кровью первую прозрачную пробирку и берется за следующую. Немного обескураженный, я выхожу из кабинета, чтобы повидаться с Майком.
Он на службе OT — это означает, что он распределяет пациентов по палатам, организует их транспортировку, принимает звонки, улаживает вопросы с документами. В случае необходимости он также помогает пациентам, но чаще всего сидит у компьютера на медицинском посту, «организационном островке», отделенном от коридора стойкой с многочисленными мониторами. «Островок» расположен между терапевтическим и травматологическим отделениями прямо напротив кабинета рентгена. Отсюда по узкому коридору можно попасть в кабинет компьютерной томографии и в одну из шоковых палат[2], где врачи занимаются лечением самых тяжелых больных. Термин «шок» здесь используется не в психологическом смысле, а обозначает реакцию организма на воздействие чрезмерного раздражителя, вследствие которого происходит снижение кровотока в тканях и артериального давления вплоть до сосудистого коллапса.
Майк сейчас разговаривает по телефону, а потому я прохожу мимо «островка» и терапевтических процедурных кабинетов, нажатием кнопки открываю двери в приемное отделение, окидываю помещение взглядом и сажусь на свободное рабочее место рядом с Мартиной.
Я чувствую на себе взгляды людей по ту сторону стекла. Они думают, что я что-то знаю об их родственниках, которые находятся здесь на лечении. Или надеются, что вызову сейчас кого-то из них в кабинет.
Не так давно я и сам был на их месте. Но в отличие от остальных ожидающих у меня не было мобильного телефона, который помог бы мне убить время. Те несколько довольно истрепанных журналов, что лежали на столике, меня не заинтересовали, а для кубиков и книжек с картинками я был однозначно слишком стар. Поэтому я ограничился наблюдением. Время от времени подъезжала скорая, из которой санитары выносили на носилках пожилых людей, не проявляющих никакого интереса к происходящему. Неподалеку от меня сидел неряшливо одетый мужчина, которому на вид было около 45 лет. Его левая рука висела на повязке.
Время тянулось медленно. От отчаяния я в третий раз перечитывал плакат, который висел над журнальным столиком. Многочисленные пестрые графики должны были демонстрировать эффективность местной скорой помощи. «В прошлом году помощь получили 46 000 пациентов», — прочитал я.
То и дело мой взгляд падал на плоский экран, установленный на противоположной стене. На него проецировался план отделения неотложной помощи, где загорались разноцветные треугольники в клеточках, меняя свое местоположение. Какой же из них отражал состояние Джулии? Я надеялся, что не один из красных. Лучше бы зеленый или синий. Или, на худой конец, желтый. А вот красный треугольник не сулил ничего хорошего.
Тогда я и подумать не мог, что скоро сам буду сидеть по ту сторону стеклянной перегородки в медицинской форме. Еще совсем недавно, когда я стоял с Майком в гардеробе и надевал белые тканевые штаны, широкий светло-голубой халат с короткими рукавами и V-образным вырезом, я почувствовал себя так, словно участвую в маскараде. За два часа, которые прошли с тех пор, мало что изменилось.
Открывается автоматическая дверь, ведущая из приемного отделения на улицу, к подъезду для машин скорой и неотложной помощи. Два санитара вносят носилки. Пожилой мужчина, которого они переносят, сидит ровно. На лбу у него повязка, на носу и правом виске запеклась кровь.
