В джунглях Амазонки. - Эльгот Лендж

Ремати-ди-Малис состоит из 65 домов, построенных вплотную друг к другу. У каждого дома лестница, ведущая с улицы в главный и единственный этаж. У основания каждой лестницы имеется примитивная мостовая, состоящая из 50–60 бутылок из-под виски или джина, повернутых горлышками вниз. Таким образом, в период дождей, когда высота воды на улице достигает семи футов, лестницы имеют прочный фундамент. Пол состоит из расколотых пальмовых бревен, уложенных круглой стороной вверх. Пальмовые листья образуют крышу, а стены в большинстве случаев сделаны из волнистого листового железа. У каждого дома имеется нечто вроде заднего двора и кухня, тоже на сваях, соединенная с домом мостом.

Сквозь крышу и бревенчатый пол проникают всякого рода насекомые. Никогда не забуду первой ночи, проведенной мною в таком доме, и неприятного знакомства с москитами и муравьями. Под домами, между сваями, живут козы, свиньи и прочие домашние животные, которые иногда оказываются в нежелательно близком соседстве с обитателями дома, благодаря промежуткам между бревнами в полу. Так бывает в сухое время года. Зимой, то есть в период дождей, домашних животных загоняют в дом, а их место внизу занимают обитатели рек — аллигаторы, водяные змеи и хищные отвратительные рыбы, которые неизвестны за пределами Южной Америки.

В центре поселка возвышается местный «небоскреб», Отель ди Аугусто, который может похвалиться одним этажом с четвертью. Рядом с ним правительственное здание, окрашенное в синий цвет, а дальше почта желтого цвета и «Народный Дом» розового цвета, еще дальше резиденция священника, владельца каучуковых плантаций и местного плутократа, а в конце поселка стоит неокрашенная церковь. Все эти здания — такие же домишки, как и остальные, и отличаются от них они разве только тем, что фасад их более неряшлив.

Почта и метеорологическая обсерватория, помещающиеся в одном, довольно обветшалом доме и управляемые одним должностным лицом, заслуживают более подробного описания. Начальник почты, одетый всегда в пижаму, одним своим видом нагонял страх на скромных добывателей каучука, являвшихся за получением писем через большие промежутки времени. Я не раз видел при этих случаях, как он вскидывал в отчаянии руки, что ему помешали, и с самым свирепым видом принимался разбирать почту. Нельзя было сказать, что учреждение, которым он управлял, было перегружено работой, так как почтовый пароход приходил только один раз в пять недель, а между тем у почтмейстера был всегда вид переутомленного человека. Но особенно он был озабочен и важен, когда он возился в своей метеорологической обсерватории, состоящей из максимального и минимального термометров и дождемера, причем этот последний помещался в плотно закрытом ящике на высоком столбе. Я находился в Ремати-ди-Малис, когда устраивали обсерваторию, и после того как она функционировала неделю, заведующий пригласил меня осмотреть ее и высказать свое мнение.

При осмотре оказалось, что термометры были испорчены, чем объяснилось поразительное явление всегда одинаковой температуры, показываемой на диаграмме. Дождемер находился в ящике, а потому трудно было бы убедить ученых, что в период дождей Ремати-ди-Малис затопляется водой.

Гостиница, в которой я провел несколько месяцев, напоминала те летние пансионы, которые обычно высмеиваются в юмористических журналах. Самым оригинальным в нем было — добавочные четверть этажа, что делало его самым высоким зданием в поселке. За все время своего пребывания в этой гостинице я никогда не отваживался взбираться по лестнице, ведущей в этот добавочный этаж, без винчестера в руке, и я видел, что так поступают и остальные. Не знаю, с какой целью был выстроен этот этаж, но фактически он служил кладовой и идеальным убежищем для всякого рода гадов, а гады Амазонской области опасны и ядовиты, а не просто надоедливы, как у нас.

Крысы водились там в изобилии, равно как и смертоносные тысяченожки (Scolopendra), а по стенам разгуливали огромные пауки — птицееды.

В главном этаже здания посередине были две большие комнаты, одна спереди, другая сзади. По бокам с каждой стороны размещались четыре маленькие комнаты. Большая передняя комната служила столовой, и в ней стояли два широких стола, сделанных из строганых пальмовых стволов. Боковые комнаты считались спальнями, но большую часть времени, которую я там провел, в них помещались свиньи и козы, как это всегда бывает в период дождей.

Нет ничего проще, как оборудовать гостиницу в районе верхней Амазонки. Каждая спальня в Отеле ди Аугусто была снабжена парой железных крюков для подвешивания гамака, о котором позаботиться должен был сам постоялец. Кроме этих крюков, в комнатах ничего не было. Перегородки между комнатами не доходили до крыши, а потому казалось, что находишься в общей комнате. В полу между бревнами были большие щели, сквозь которые видна была земля или вода, в зависимости от сезона.

Пища здесь очень однообразна и типична для этого района. Продукты питания привозятся за бешеные деньги за тысячи миль, так как местное сельское хозяйство здесь отсутствует. Даже сахар и рис, являющиеся главными продуктами Бразилии, можно получить в Нью-Йорке за десятую часть той цены, которую за них платят туземцы в Ремати-ди-Малис. Жестянка сгущенного молока, например, стоящая в Америке восемь или девять центов, продается в районе верхней Амазонки за шестьдесят центов, консервированное масло стоит один доллар двадцать центов за фунт, а картофель шестьдесят центов.

При таких обстоятельствах запас продуктов очень скуден, и в ходу главным образом консервы. Случаи, когда закалывают мелких домашних животных, так редки, что их нельзя принимать во внимание. Да и кроме того мясо употребляется не в свежем виде, а в вяленом; мясо вялят, чтобы иметь возможность сохранить его в течение нескольких месяцев. В реке ловят рыбу, но амазонские рыбы, за немногими исключениями, не слишком приятны на вкус; к тому же туземцы не умеют их приготовлять.

Типичное меню хорошего амазонского стола состоит, во-первых, из сухой муки, получаемой из истолченного корня растения ятрофы. На наш вкус эта мука похожа на опилки, но для бразильца она является необходимым добавлением ко всякой пище. Он посыпает ею мясо, сыплет ее в суп и даже в вино и варенье. Затем следует черная фасоль, которая так же безвкусна, как и мука; к фасоли подают рис, а в особо торжественных случаях вяленое мясо, столь же нежное и сочное, как подошва охотничьего сапога. В большом количестве пьют кофе, очень крепкий и без молока и сахара. Все эти блюда подаются зараз, так что они остывают раньше, чем до них дойдет очередь, отчего становятся еще менее вкусными.