Легенда о принце Ахмеде аль Камель, или Паломник любви - Вашингтон Ирвинг

- Тебе следует обратиться к мирным птицам земли, созданным для того, чтобы служить добычею нам, князьям воздуха. Мое ремесло - война, мое наслаждение - в битвах. Я воин и ровно ничего не смыслю в том, что зовется любовью.

С омерзением отошел принц от ястреба и отыскал сову в ее темном убежище. "Эта птица, - подумал он, - ведет мирную и спокойную жизнь, и она, вероятно, сможет разрешить мой вопрос". Он попросил сову разъяснить ему, что такое любовь, о которой все птицы распевают в рощах внизу. В ответ сова взглянула на него с видом оскорбленного достоинства.

- Мои ночи, - молвила она, - посвящены ученым трудам и исследованиям, а дни - размышлению у себя в келье о том, что я изучила. Что же касается певчих птиц, о которых ты говоришь, я никогда не слушаю их; я презираю их и их песни. Хвала аллаху! Я не могу петь. Я - философ и ничего не смыслю в том, что зовется любовью.

Принц направился к своду, где вниз головой висела его приятельница летучая мышь; он обратился к ней с тем же вопросом. Летучая мышь наморщила нос, весь ее облик изобразил крайнее раздражение.

- Зачем ты потревожил мою утреннюю дремоту столь праздным вопросом? сердито пропищала она. - Я летаю лишь в сумерки, когда птицы давным-давно спят, я не утруждаю себя их делами. Я не птица и не животное, благодарение небу! Я обнаружила низость и подлость как тех, так и других; я ненавижу каждого из них в отдельности и всех взятых вместе. Одним словом, я мизантроп и ничего не смыслю в том, что зовется любовью.

Последнею надеждою принца была веселая ласточка; он разыскал ее и окликнул в то мгновение, когда она кружилась над верхушкою башни. Ласточка, как обычно, страшно спешила и едва нашла время, чтобы бросить ему в ответ:

- Честное слово, у меня такая уйма общественных дел, я так занята, что не имела времени подумать над этим вопросом. Ежедневно мне необходимо отдать тысячу визитов, вникнуть в тысячу исключительно важных дел, у меня не остается ни минутки досуга для таких мелочей, как какие-то птичьи песенки. Одним словом, я гражданка вселенной и ничего не смыслю в том, что зовется любовью. - Произнеся эти слова, она нырнула в долину и через мгновение скрылась из глаз.

Принц был разочарован в своих упованиях и совершенно сбит с толку, но его любопытство, встретившись с трудностями, разгорелось с еще большею силою. Случилось, что в то самое время, когда он бился у себя наверху над этим неразрешимым вопросом, к нему поднялся его давний учитель и страж. Принц поспешил навстречу.

- О Эбен Бонабен, - вскричал он нетерпеливо, - ты открыл мне многое из земной мудрости, но есть одна вещь, в которой я сущий невежда, и я хотел бы, чтобы ты ее разъяснил.

- Пусть мой принц задаст свой вопрос, и все, что доступно разуму его преданного слуги, - в его полном распоряжении.

- Скажи мне в таком случае, о глубокомысленнейший из мудрецов, в чем сущность вещи, которая зовется любовью?

Эбен Бонабен, казалось, был поражен громом. Он задрожал и стал белый как полотно, ему почудилось, что его голова едва держится на плечах.

- Кто подсказал моему принцу подобный вопрос? Где он выучился этому нелепому слову?

Принц подвел его к окну башни.

- Послушай-ка, о Эбен Бонабен, - сказал он.

Мудрец принялся слушать. Внизу, в чаще, у самого подножия башни соловей пел своей возлюбленной розе, - с каждой цветущей ветки, из каждой рощицы неслись сладостные мелодии, - и любовь, любовь, любовь была неизменной темой всех этих песен.

- Алла акбар! Велик аллах! - воскликнул Эбен Бонабен. - Кто осмелится утверждать, что он в силах скрыть от сердца мужчины эту великую тайну, если даже птицы небесные - и те составили заговор, чтобы выдать ее?

Затем, повернувшись к Ахмеду, он торопливо проговорил:

- О мой принц, заткни уши, не слушай этих соблазнительных песен! Замкни ум от этого опасного знания! Знай, что любовь - причина половины бедствий несчастного человечества. Это она сеет вражду и распри между братьями и друзьями, она виновница предательских убийств и опустошительных войн. Заботы и горе, тоскливые дни и бессонные ночи - вот ее спутники. Она губит едва расцветшую душу, отравляет радости юноши и приносит с собою болезни и страдания преждевременной старости. Да сохранит тебя всемогущий аллах, мой принц, в полном неведении относительно того, что зовется любовью!

Мудрый Эбен Бонабен поспешно ретировался, покинув принца в еще большем недоумении. Тщетно пытался принц избавиться от мучившего его неотступно вопроса, - он все сильнее и сильнее овладевал его мыслями и томил бесплодными и пустыми догадками. "Разумеется, - говорил он себе, прислушиваясь к сладостному пению птиц, - разумеется, в этих звуках нет и следа какой-нибудь горести: все говорит о нежности и счастье. Если любовь действительно причина зла и вражды, то почему же все эти птицы не чахнут в уединении или не разрывают друг друга в клочья, но беззаботно порхают в рощах и резвятся среди цветов?"

Однажды утром, еще не встав со своего ложа, он мучительно размышлял над своей неразрешимой загадкой. Окно его комнаты было раскрыто, в него вливался мягкий утренний ветерок, напоенный ароматом цветущих в долине Дарро апельсиновых деревьев. Едва-едва слышалось пение соловья, который пел о том же, о чем пел всегда. Принц прислушивался к нему и вздыхал. Вдруг до него донеслось громкое хлопанье крыльев: красавец голубь, спасаясь от ястреба, стремительно влетел в окно и, задыхаясь, упал на пол, между тем как преследователь, упустив добычу, унесся стрелою в сторону гор.

Принц поднял изнеможенного голубя, пригладил перышки, согрел у себя на груди. Когда же голубь, возвращенный к жизни его ласками и заботами, пришел немного в себя, он поместил его в золотую клетку и предложил ему из собственных рук чистейшей, отборной пшеницы и самой прозрачной воды. Голубь, однако, отказался от пищи: печальный и тоскующий, он горько стенал.

- Что же удручает тебя? - спросил Ахмед. - Или нет у тебя всего, что может пожелать твое сердце?

- Увы, нет! - грустно ответил голубь. - Разве я не разлучен с подругою моего сердца, и притом в счастливую весеннюю пору, как раз в самое время любви?

- Любви? - переспросил Ахмед. - Прошу тебя, мой милый, мой дорогой голубок, не можешь ли ты рассказать, что такое любовь?

- Могу, принц, и - увы! - даже слишком могу. Для одного это муки, для двоих - счастье, для троих вражда и раздоры. Это чары, которые влекут друг к другу два существа и сливают их в сладостном упоении, принося им блаженство, когда они вместе, и горе, когда они врозь. Неужели нет никого, к кому бы тебя влекли узы неясного чувства?

- Мой старый учитель Эбен Бонабен приятнее мне, чем все остальные, но и он порою нагоняет на меня скуку, так что по временам я чувствую себя лучше, если он лишает меня своего общества.

- Это не то влечение, которое я имею в виду. Я говорю о любви, величайшем таинстве и основе жизни, хмельном пиршестве юности, трезвом наслаждении зрелой поры. Взгляни, мой принц, ты обнаружишь, что в это благословенное время вся природа полна любви. Всякое живое творение имеет друга или подругу: самая ничтожная птица поет для своей возлюбленной, самый крошечный жук, пресмыкаясь в пыли, домогается взаимности у жучихи, и эти бабочки, которых ты видишь в воздухе, счастливы взаимной любовью. Увы, мой принц! Ужели ты в самом деле растратил столь великое множество драгоценных дней юности, не зная ничего о любви? Разве нет какого-нибудь милого существа противоположного пола, прекрасной принцессы или очаровательной девушки, которая захватила бы в плен твое сердце и наполнила твою грудь легким волнением сладостных мук и нежных желаний?

- Теперь я начинаю кое в чем разбираться, - сказал принц вздыхая. Подобное волнение я испытывал неоднократно, но никогда не догадывался о причине его, и, кроме того, разве в этом ужасном затворничестве мог бы я найти предмет обожания, вроде описанного тобою?

Вскоре их беседа оборвалась и первый урок науки любви, преподанный принцу, закончился.

- Увы! - молвил он. - Раз любовь в самом деле такая услада, а разлука столь великое горе, аллах не велит, чтобы я отнимал радость у одного из его правоверных почитателей.

Он открыл клетку, взял голубя и, пылко поцеловав, подошел вместе с ним к амбразуре окна.

- Счастливого пути, - сказал он, - воссоединись с подругою твоего сердца в эти дни юности и весны! К чему тебе томиться со мной в этой ужасной тоскливой башне, куда никогда не сможет проникнуть любовь?

Голубь радостно встрепенулся, ринулся в воздух и, свистя крыльями, устремился вниз по направлению к цветущим садам на берегах Дарро.

Принц проводил его взглядом и предался еще горшей печали. Пение птиц, недавно услаждавшее его слух, теперь только углубляло его страдания. Любовь! Любовь! Любовь! Увы, бедный юноша, их песни теперь стали ему понятны.

Когда в следующий раз к принцу поднялся мудрый Эбен Бонабен, в глазах Ахмеда запылал гнев.