Железнодорожница 2 - Вера Лондоковская

Через два часа мы уже проехали Уссурийск, потом Спасск. Остановки следовали каждые час-два и длились совсем недолго. Иногда три минуты, иногда десять. За окном стало совсем темно. Проплывали мимо огни фонарей, светофоров и прожекторов, иногда — огни больших и маленьких поселений.

Бедняги-курильщики удовлетворяли свою нездоровую потребность как придется. Кто-то курил в туалете, кто-то в тамбуре. Некоторые выходили на всех остановках и успевали за короткое время выкурить сразу по две сигареты. Однако, тех, кто честно терпел до ближайшей остановки, было ох как немного. В основном курящие не выдерживали и стремились покурить на ходу, выйдя куда-нибудь. Конечно, это никем не возбранялось. В те времена даже в самолетах курили, не вставая с кресел. Но я в который раз подумала — как же хорошо, что я не курю! А то ждала бы сейчас каждую остановку, выбегала на перрон по ночам, выкуривала по две сразу.

Наш дед, хоть и являлся заядлым курильщиком, но в туалете не курил, всегда выходил на остановках. А мы с Риткой выходили на перрон по очереди. Такой уж я завела порядок. В купе кто-то один должен оставаться. Конечно, маловероятно, что что-нибудь украдут, но все же.

Легли спать мы, конечно, поздно. Сказалось и нервное напряжение, и адаптация к новой обстановке. Ритка моментально приноровилась запрыгивать на свою верхнюю полку. Несмотря на некоторую полноту, она белкой взлетала туда. Правую ногу ставила на правую нижнюю полку, левую, соответственно, на левую. Потом хваталась за железное ограждение своей полки, секунда — и уже там.

Ну, а я вряд ли смогла бы повторить такое. Наверно, будь у меня верхняя полка, я бы залезала по стремянке. Хваталась отчаянно за железный крюк для одежды и за крепления ремней безопасности. И с огромным трудом переносила бы свое не самое легкое тело на лежанку.

Хотя мне и удалось значительно похудеть с начала своего попадания, а все же до нормального веса мне было далековато.

Оказывается, я была права, представляя, что буду покачиваться, как на волнах. Действительно, приятное ощущение, особенно когда лежишь на спине.

Кажется, я задремала ненадолго. И вдруг проснулась. Скорее всего, из-за этого негромкого разговора деда с соседом по купе.

— Спасибо, я не пью, — сказал парень. По-видимому, отказался от рюмки, предложенной дедом. — Знаете, я все думаю. А если бы я не послушал маму и привез Леночку к нам? Может, надо было так и сделать?

— Думаю, да, — откликнулся дед, — если у вас такая любовь, как ты говоришь, то так было бы правильно. А что, мама и правда не пустила бы тебя с ней на порог?

— Не знаю, — сказал парень после некоторого молчания, — она с детства нам с сестрой твердила, чтобы мы до тридцати не вздумали жениться. Мама сама рано вышла замуж, и очень жалела об этом. Жизнь у нее с отцом не заладилась.

— Развелись, что ли? И она одна вас тянула?

— Нет, не развелись. Просто отец гулять начал чуть ли не с первого дня. И красавцем его не назовешь, и роста невысокого, а ни одну юбку не пропускал. И что только бабы в нем находили, не пойму. Ну, а мама не могла его прогнать из-за нас. Сама бы она двоих детей не потянула. Мы все детство ее в слезах видели. И отца терпеть не могли. У других отцы дома по вечерам, с детьми занимаются, играют, а наш вечно где-то шлялся. Вечно бабы его звонили, молчали в трубку. А что поделаешь? Деньги зарабатывает, семью обеспечивает, и не выгонишь.

— Короче, между двух огней ты оказался, — резюмировал дед, — и мать обижать не хочется, и с девушкой тоже так не поступают.

— Не поступают, — согласился попутчик, — но, с другой стороны, я ведь как рассудил? Приеду я домой с Леночкой, а дальше что? Допустим, мама нас прогонит. И куда мы пойдем? К друзьям проситься на ночлег? А дальше? Не будут же люди вечно нас у себя держать. Ну раз переночуешь, ну два…

— Да и не дело это, в гостях болтаться, — согласился дед, — девушке нужен свой быт.

— А я о чем говорю? А рассчитывать на авось — вдруг мать не прогонит… Я так не хочу. Пока что будем переписываться, а я тем временем работу искать. Как только жилье получу, так и напишу Леночке, чтобы приезжала. Она ведь из порядочной семьи, отец — большой начальник в вашем порту. Просто Леной называть нельзя, ей ухо режет. Только Леночка! Привыкла к достатку, к хорошим условиям. И я ее должен обеспечить с ног до головы.

— Да уж, — сочувственно проговорил дед.

Я так и не поняла из случайно подслушанного разговора, из какого города этот парень и что он делал в нашем городе. Я вообще делала вид, что сплю. Но мне так стало жалко и эту Леночку, и Альбину, аж слезы навернулись. Обе девушки пострадали из-за вмешательства подлых людей. Но ведь и сами они проявили нерешительность в борьбе за собственное счастье.

Взять, к примеру, Альбину. Могла же она позвонить тогда в военное училище и поговорить с Димой. Просто поговорить. Спросить, что случилось, почему перестал звонить. Но нет же, она боялась, как поведет себя Дима. Он мог вообще не подойти к телефону. Или подойти и наговорить гадостей. Да уж, рассуждать легко.

Или взять этого попутчика с его Леночкой. Сейчас он приедет домой, а там все по-другому. Другой город, другие люди. Другие девушки, которые не хуже Леночки, а проблем с ними меньше. Возможно, он быстро найдет работу, но квартиру сразу не дадут, сначала дадут общежитие. А у мамы жить гораздо приятнее и проще, чем в общежитии. Снимать квартиру в эти времена, как я поняла, очень непросто. Постепенно переписка сойдет на нет, и останется девушка с носом.

Под мерный стук колес и мягкое покачивание вагона я не заметила, как уснула.

Проснулась оттого, что с шумом открылась дверь и в купе заглянула проводница:

— Доброе утро! Чай будете?

— Да, давайте, — ответила я машинально, — и вам доброго утра.

Занавески на окне с вечера не задвинули, и теперь купе заливало щедрое июльское солнце.

— Сколько вам?

— Три кружки. А сколько денег приготовить?

— Четыре копейки за стакан. А вам принести? — она подняла голову к верхней полке.

— Да, мне тоже, —