Шерлок Холмс и дело о шахматной доске (сборник) - Чарли Роксборо

Сыщик кивнул и положил скрипку на кресло, затем сел за стол и жестом пригласил меня занять место напротив.

– Как прогулялись, Уотсон? – спросил он.

– Весьма недурно, благодарю вас. Вы играли на скрипке все время, пока меня не было?

– Да, старина. Музыка захватила меня и помогла на время забыть о вынужденном бездействии. – Он взглянул на сложенную газету, которую я бросил на стол. – Есть ли в сегодняшнем номере что-нибудь интересное?

Я криво ухмыльнулся:

– Отлично понимаю, о чем вы толкуете. Да, есть одно сообщение. Хотя в написанное верится с трудом, учитывая, что ваше имя опять не упомянуто, а вся слава досталась Лестрейду и его людям. – Я раскрыл газету на нужной странице и стал зачитывать отрывок из статьи: – «Герцог и герцогиня Коннотские благодарят служащих Скотленд-Ярда, которые приложили все силы, дабы предотвратить трагедию. Ныне совершенно ясно, что если бы злодейский умысел похитить их маленькую дочь в день крещения удался, за возвращение малышки непременно потребовали бы значительный выкуп. Герцогская чета выражает признательность полицейским за неустанный труд, а остальной публике – за многочисленные письма со словами поддержки и сочувствия». – Я закрыл газету и снова положил ее на стол. – Ну, и что вы об этом думаете? Ни слова благодарности в ваш адрес. Готов спорить, в Скотленд-Ярде счастливы, что все так обернулось.

Холмс весело расхохотался:

– И они совершенно правы, Уотсон. Я уже говорил, что от души потешаюсь над полицейскими в тех случаях, когда они присваивают честь раскрытия преступления себе, а расспроси их поподробнее – и окажется, что они толком не могут объяснить, как сумели решить загадку.

В этот момент в комнату вошла миссис Хадсон, подала сытный обед, состоявший из ростбифа с овощами под соусом, и молча удалилась. Холмс все еще улыбался, думая о чем-то своем.

– Неужели вас не волнует, что полиция приписывает себе ваши заслуги? – не вытерпел я.

– Нисколько, мой дорогой Уотсон. Мне достаточно знать, что Лестрейд понимает свое бессилие, а потому вряд ли я когда-нибудь останусь без работы. В сущности, случай-то вышел пустяковый: страхи герцогской четы были явно преувеличены. – Он на минуту смолк и отправил в рот кусок мяса. – Впрочем, если бы герцог не заручился моим участием в расследовании, вполне вероятно, дело приняло бы совсем другой оборот и мне уже не удалось бы так успешно решить вопрос. – Знаменитый детектив откинулся на спинку стула и задумчиво проговорил: – Одно я себе уяснил, Уотсон: работа оказывается вдвойне тяжелее, если сперва приходится исправлять ошибки своих неумелых предшественников.

– Полноте, Холмс! Вы несправедливы к полицейским. Всем известно, что Лестрейд и его люди тоже кое на что способны.

– Соглашусь с вами, дружище. Однако не забывайте: если требуется починить ножку стола, зовут обычного плотника, но для тонкой работы он не годится, тут нужен искусный мастер. В том же состоит различие между полицией и мною.

Он встал из-за стола, подошел к камину и принялся набивать табаком из персидской туфли, висевшей над очагом, свою трубку вишневого дерева, затем раскурил ее и глубоко затянулся. Я был рад снова видеть Холмса в столь добром расположении духа, ибо некоторое время до этого он пребывал в угрюмом настроении, почти не подымал головы и не раскрывал рта. Предыдущее расследование окончилось несколько месяцев назад, и с тех пор мой старый друг погрузился в такую апатию и тоску, каких я никогда не наблюдал у других людей. Только что завершившееся дело герцога Коннотского приободрило его, но я видел, что гений дедукции опять находится в лихорадочном ожидании. Тем не менее пока ему не подвернулось никакой загадки, на которой он мог бы отточить свое мастерство. Я зажег сигару и уселся в свое кресло у камина.

– Что вы собираетесь делать, пока меня не будет, Холмс? – Я собирался провести несколько недель в Эдинбурге у своего кузена Патрика, и мне несколько раз дали понять, что были бы рады видеть и моего друга. – Мне кажется, вы страдаете от безделья, и, если не найдете, чем заняться, приметесь за старое и опять начнете хандрить.

Холмс вяло улыбнулся.

– Дорогой Уотсон, – произнес он, – я действительно ценю ваше общество. Правда и то, что сейчас мне нечем заняться. Однако мысль об одиннадцатичасовой поездке по железной дороге не доставляет мне удовольствия. Вы, разумеется, не откажетесь передать кузену мои извинения?

– Конечно, хотя я знаю, как он мечтает с вами познакомиться. Поезд отходит вечером, так что у вас еще есть время передумать. К тому же это путешествие даст нам отличную возможность записать обстоятельства вашего последнего дела.

Он бросил на меня быстрый насмешливый взгляд:

– Вам отлично известно, что ваши отчеты о моих расследованиях не слишком меня интересуют. Я едва могу заставить себя читать ваши опусы со всеми теми живописными вольностями, которые вы себе позволяете. Факты должны говорить сами за себя, Уотсон!

– Да, я уже слышал подобное от вас, – ответил я, вздыхая и почесывая бровь. Мне стало ясно, что уговаривать прославленного детектива бессмысленно, но вдруг передо мной мелькнул крошечный проблеск надежды. – Я вот что подумал: такому человеку, как вы, Холмс, возможно, будет полезно побывать в Эдинбурге, чтобы пообщаться со столпами научного мира. Тамошний медицинский факультет – один из сильнейших в мире, флагман новейших достижений.

Холмс затянулся и, ничего не ответив, уставился на пламя в камине.

– Ведь вы, несомненно, желаете быть в курсе последних открытий, чтобы ваши познания всегда позволяли вам занимать одно из первых мест в своем ремесле? – спросил я.

Холмс выпустил большое облако дыма и поднял брови:

– Я хорошо знаком с трудами эдинбургских ученых и не вижу смысла ради встречи с ними пересекать всю страну, ибо с недавнего времени подписан на «Эдинбургский медицинский журнал», который нахожу в высшей степени полезным изданием.

– А! – воскликнул я. – В таком случае вы слыхали о докторе Джозефе Белле[1], который является главным редактором этого журнала?

– Вы правы, – ответил сыщик, в подтверждение своих слов выпуская еще одно облако дыма. – Изучая устройство человеческого организма, я проштудировал его «Руководство по хирургическим операциям». Это один из самых любопытных и содержательных научных трудов, какие мне когда-либо попадались, хотя должен признаться, Уотсон, я оставил на его полях несколько незначительных замечаний. – Он вновь обратил взор к потрескивавшему пламени.

Я пристально взглянул на Холмса:

– А вы знаете, что доктор Белл – коллега и близкий друг моего кузена Патрика? Уверен, личная встреча с ним, которую, безусловно, нетрудно будет устроить, окажется не менее содержательной, чем знакомство с его трудами. Из писем Патрика я заключил, что доктор Белл не прочь пообщаться с вами, поскольку знает, что вы используете в своей деятельности его методы.

Я продолжал пристально изучать Холмса. Готов поклясться, что по его лицу скользнула легкая, тотчас исчезнувшая в клубах табачного дыма усмешка, когда он мельком посмотрел на меня, а затем вновь перевел взгляд на огонь.

– Ваши уловки со мной не пройдут, Уотсон, и вы это знаете. Жаль, если доктор Белл подвержен подобному заблуждению. С другой стороны, признаться, было бы любопытно понаблюдать, как он, в свою очередь, применяет мои методы в медицине. – Он встал с кресла, подошел к окну, бросил взгляд на лежавшую за ним Бейкер-стрит и снова посмотрел на меня. – Поскольку Лондон, похоже, сумеет некоторое время обойтись без меня, Уотсон, пожалуй, я приму любезное приглашение вашего кузена и воспользуюсь его гостеприимством в Эдинбурге. – Помедлив, он добавил: – Надеюсь, у него сыщется место и для меня, учитывая мое запоздалое решение?

Довольный исходом беседы, я встал и направился к двери.

– Ни о чем не тревожьтесь, Холмс, – сказал я на ходу. – Я тотчас телеграфирую Патрику, чтобы сообщить, что вы все же решили ехать со мной. – Улыбнувшись, я быстро вышел, но не успел сделать и трех шагов, как детектив окликнул меня:

– Уотсон!

Я обернулся и встал в дверях.

– Вы можете вообразить, что успели хорошо изучить меня, мой друг, – заявил Холмс, – однако не забывайте: я всегда иду на один шаг впереди. Нет необходимости телеграфировать кузену, Уотсон.

Я был озадачен.

– В самом деле? Но почему?

Он бросил на меня испепеляющий взгляд, однако в его глазах плясали лукавые огоньки.

– Потому что в прошлый раз вы не успели сообщить ему, что я не приеду! – провозгласил он.

– Но…

– Ни слова больше, Уотсон. – Холмс вытащил изо рта трубку и загадочно улыбнулся мне, а затем опять отвернулся к окну. – Я буду готов ровно в шесть тридцать! Надеюсь, вы возьмете на себя труд заказать нам кэб до станции.

Глава 2

До вокзала Сент-Панкрас мы ехали в полном молчании. Лишь однажды Холмс спросил, захватил ли я свой армейский револьвер. Я ответил утвердительно. До знакомства с великим сыщиком я редко брал с собой оружие, но теперь все переменилось. Не то чтобы мне часто приходилось им пользоваться, но с ним было как-то спокойнее. Мы приехали к станции почти в семь часов; рассчитываясь с кэбменом, я заметил, что Холмс стоит лицом ко входу в здание, наблюдая за толчеей. Никто не мог укрыться от его острого взгляда, все – от надменного аристократа до последнего нищего, от изысканной красавицы до грязного оборвыша – удостаивались внимания гения дедукции. Я в который раз изумился тому, что он никогда не упускает возможности понаблюдать за окружающими. Как-то я сказал ему об этом, а он резко ответил: «Нельзя позволить себе считать, что знаешь всё на свете, Уотсон, иначе в один прекрасный момент окажется, что знаешь куда меньше остальных!» Я, как врач и образованный человек, был полностью с ним согласен и не без оснований предполагал, что грядущая поездка в Эдинбург принесет пользу нам обоим.