Проникновение - Ава МакКарти

Гарри размяла ступни, прислушиваясь к грохоту пивных бочек, выгружаемых в соседнем переулке. Из открытых дверей паба, будто плесенью от гнилушек, несло застоявшимся лагером. Прямо перед Гарри, раскачиваясь из стороны в сторону, затормозил автобус и загородил ей вид на дверь.

Черт, прежде чем усаживаться, можно было бы и заметить, что здесь автобусная остановка. Двигатель утробно рокотал, пока пассажиры один за другим выбирались наружу. Воздух дрожал от горячих дизельных выхлопов; автобус и здание за ним рябили, словно мираж. Гарри побарабанила пальцами по столу.

Весь Дублин, что ли, приперся сюда на этом автобусе?

Она попробовала разглядеть офисное здание сквозь пыльные автобусные окна, но увидела только самый верх дверной рамы. Металл полыхнул солнечным бликом; дверь снова открылась, но Гарри не увидела, кто из них вышел.

Со скрежетом отодвинув стул, она на спринтерской скорости преодолела несколько ярдов вверх по улице, чтобы выход из здания снова стал хорошо виден. На тротуаре не было ни души.

Гарри посмотрела на часы. Время истекало, но она не могла рисковать, делая следующий ход. Не сейчас.

Взревел мотор, и автобус влился в общий транспортный поток. Гарри сжала кулаки, дожидаясь, когда он сгинет с глаз. Панорама прояснилась, и вниз по улице, на полпути к перекрестку, Гарри увидела женщину, шагавшую прочь от здания, в противоположную от девушек сторону. Женщина, которой было лет под пятьдесят, шла по улице в одиночестве. Прежде чем перейти проезжую часть, она остановилась у края тротуара и оглянулась.

Пальцы Гарри разжались. На фотографии не было осветленных прядей, но в остальном женщина в точности походила на портрет, помещенный на веб-сайте.

Дождавшись, пока она скроется из виду, Гарри бросила на столик несколько монет и перешла улицу.

Здесь, за стеклянной дверью, было гораздо прохладнее и тише. Гарри двинулась к девушке-администратору, попутно оценивая обстановку. У одной из стен стоял низкий столик с деловыми журналами. Влево и вправо тянулись ряды больших двустворчатых дверей. Единственный путь к бегству — если таковой понадобится — тот же, которым она вошла в здание.

Гарри выбрала из своего репертуара подходящую улыбку и с гримасой вечно озабоченной бизнесвумен, не имеющей ни секунды на пустяки и околичности, обратилась к девушке у конторки.

— Привет, я Каталина Диего, — сказала она. — Мне нужна Сандра Нэйгл.

Девушка отозвалась, не отрывая взгляда от монитора, стоявшего прямо перед ней:

— Она только что вышла на обеденный перерыв.

— Но у меня с ней назначена встреча на час дня.

Пожевав кончик карандаша, девушка пожала плечами. Рот ее был похож на липкую кашу из розового блеска для губ, следы которого остались на карандаше.

Гарри перегнулась через конторку.

— Я приехала, чтобы провести курс обучения операторов работе с интерфейсом[1] «справочного стола».[2] Как долго не будет Сандры Нэйгл?

Снова пожав плечами, девушка щелкнула мышью. Гарри захотелось вырвать у нее мышь и треснуть ею администраторшу по пальцам.

— Знаете ли, я не собираюсь торчать здесь без дела, — заявила Гарри. — Придется начать без нее.

С видом человека, точно знающего, куда он идет, Гарри повернулась к дверям налево. Администраторша привстала в своем кресле; карандаш с дробным стуком упал на конторку.

— Боюсь, я не могу вас впустить без разрешения миссис Нэйгл.

— Послушайте… — Обернувшись, Гарри всмотрелась в нагрудный значок с именем девушки. — Мелани… На то, чтобы организовать этот курс, ушел месяц. Если я сейчас уйду, то вернусь не раньше чем через месяц. Вы хотите, чтобы я рассказала Сандре, почему занятия не начались вовремя?

Гарри, затаив дыхание, внутренне напряглась. Попробуй кто-нибудь взять вот так на понт саму Гарри, он мигом получил бы от ворот поворот. Но Мелани только хлопнула глазами и снова уселась в свое кресло. Гарри не винила ее. С Сандрой Нэйгл она впервые в жизни поговорила сегодня утром, позвонив в банк с надуманной жалобой. Имя и фото Сандры Нэйгл она нашла на корпоративном веб-сайте, в разделе, хвастающем непревзойденным уровнем обслуживания клиентов. Гарри хватило двухминутного разговора, чтобы понять, что Сандра Нэйгл — типичная стерва. Впрочем, Мелани, скорее всего, была того же мнения.

Нервно сглотнув, Мелани подтолкнула к Гарри книгу учета посетителей.

— Ладно… — сказала она. — Только сначала нужно расписаться. Вот здесь — имя и дата, а здесь — подпись.

Выводя свои каракули, Гарри почувствовала, как у нее екнуло сердце. Мелани вручила ей нагрудный значок и указала на дверь слева.

— Сюда. Я придержу сигнализацию.

Поблагодарив Мелани, Гарри мысленно дала себе «пять-хлоп». Она вспомнила, как отец давал ей «пять-хлоп» — хлопал о ее высоко поднятую ладонь своей ладонью — всякий раз, когда покерный блеф Гарри приносил ей выигрыш. «Главный кайф — когда выигрываешь с пустой рукой», — подмигивая, говорил ей отец.

Пустая рука не подвела. Гарри прицепила значок к лацкану пиджака и шагнула к дверям. Щелкнул фиксатор замка; на настенной панели загорелся зеленый свет. Расправив плечи, Гарри толчком распахнула тяжелые двери и вошла внутрь.

Глава вторая

Леон Рич не получал вестей от Пророка больше восьми лет и все эти годы горячо надеялся, что никогда больше не получит. Он поскреб свою двухдневную щетину и перечитал электронное письмо.

Возможно, это был розыгрыш. В конце концов, кто угодно мог так подписаться: «Пророк». Леон посмотрел на электронный адрес отправителя. Адрес изменился, но был все такой же невразумительный: [email protected] Леон подумал о том, чтобы попытаться вычислить Пророка, хотя знал, что попытки эти ни к чему не приведут. Последний адрес удалось проследить не далее анонимного римейлера.[3] Тупик. Кем бы ни был этот Пророк, он хорошо знал, как сохранить инкогнито.

Кроме самого Леона, о Пророке знали только трое. Один из троих сидел в тюрьме, другой лежал в могиле. Оставался Ральф.

Леон набрал номер, по которому не звонил бог знает сколько лет.

— Это я, — сказал он.

— Кто, простите?

До Леона донесся приглушенный гул мужских голосов. Вероятно, Ральф встречался с банковскими ви-ай-пи, локтями отвоевывая себе свободное пространство на корпоративном приеме. То был мир, в котором когда-то, давным-давно, преуспевал сам Леон.

— Не валяй дурака, Ральф.

Коллективный хохот загрохотал Леону прямо в ухо, затем плавно сошел на нет, оставив после себя отзванивающую эхом пустоту. Похоже, что Ральфи-бой переместился в уборную.

— Теперь удобненько? — спросил Леон.

— Какого черта? Что ты придумал?

— Так, разыскиваю старых друзей. Славный день для звонков из прошлого.

— О чем ты? Я ведь просил никогда больше не звонить мне!

— Да, да, знаю. Слушай, Ральфи-бой, ты там как, далеко от своего офиса?

— Я на заседании совета директоров, и у меня нет…

— Хорошо, — перебил его Леон. — В таком случае я отошлю письмо на твой секретный адрес. Иди и прочитай.

— Что? Ты в своем уме?

— Давай-давай. Я перезвоню через пять минут.

Леон дал отбой, повернулся к компьютеру, повторно открыл письмо и переслал его на псевдоним-адрес Ральфа.

Крутнувшись в своем кресле, он уставился в окно, глядя на казенные контейнеры для стеклотары и мусорные баки на колесиках, обступившие по периметру небольшую автостоянку за его офисом. Прямо напротив, за автостоянкой, высилась грязная тыльная стена местной китайской закусочной. «Золотая Тигрица». Шикарное название — в самый раз для убогой тошниловки.

В дверях черного хода показался юный китаец, который выволок мешок бог знает с какими отбросами и швырнул его в бак прямо под окном Леона. Леон поморщился от чесночной вони; его кишки свело судорогой. Почти все здешние лавочники, являясь к Леону со своими счетами, источали один и тот же тошнотворный смрад, целиком заполнявший крошечный офис. Язва вгрызлась в Леона изнутри.

«Леон-богатенький»[4] — так называли его когда-то. Он вкалывал по шестнадцать часов в сутки и не упускал ни одной крупной сделки. Он был настоящий игрок и имел все: от многомиллионного банковского счета до роскошной жены. Теперь его двадцатилетний брак был смыт в унитаз — вместе с репутацией и миллионами.

Леон зажмурился. Мысли о супружеской жизни сменились мыслями о сыне, а от них ему было еще хуже, чем от язвы. Он сосредоточился на обжигающей боли в животе, пытаясь стереть из памяти образ Ричарда и то утро на пригородной станции. Это была его первая встреча с сыном после почти годовой разлуки.

Он провел всю ночь за игрой в покер и ехал в свой офис на поезде, со всех сторон стиснутый сезонниками.[5] Их брезгливые взгляды говорили ему о том, что он и так знал: глаза у него красные, изо рта воняет, а под мышками давно разыгрался бактериальный шторм.