Живой мост - Сулейман Файяд

Один из бойцов, осторожно раздвигая колосья, подполз к своему соседу.

— Меня зовут Ахмед! Слышишь? — зашептал он.

— Слышу! А мое имя Атыйя. Что ты хочешь, друг?

— Почему мы не атакуем, пока они веселятся?

— Необходима осторожность. Сейчас их дозорные на наблюдательной вышке и у бойниц. Подождем, пока погаснут огни и все заснут. Тогда уж…

— Тьфу ты, как они раскричались, — перебил Ахмед и добавил: — Поговорим еще шепотом.

— Ты, видно, новичок, — сочувственно заметил Атыйя.

— Да. Я только две недели был в лагере. Хотя эти тренировки можно было бы сократить и до недели, как ты считаешь?

— Ты сириец? — перебил его Атыйя.

— Да, я из Латакии. Окончил университет. Собирался уже получить должность и жениться, но вот пошел добровольцем в армию. Дома у меня осталась красавица невеста, — добавил Ахмед. — Я полюбил ее еще в детстве, когда мы вместе играли. Она на несколько лет моложе меня. Когда мы вместе возвращались домой, я нес ее на плече. У нее золотистые волосы, а глаза голубые как море. Я посватался, когда был на последнем курсе университета. И вот эта война. Ты, наверное, не поверишь, она впервые поцеловала меня, когда я сказал, что ухожу, чтобы сражаться.

— Знакомая история, — мягко заметил Атыйя, — твоя судьба похожа на судьбы многих, кто пришел с нами сюда, в военный лагерь, на передовую, на это ячменное поле. — Атыйя глубоко вздохнул. — Ты чувствуешь запах ячменя, земли? Вспомнилась мне деревня. Много лет я прожил в городе, вдали от нее. Как я сейчас тоскую по родным местам! Но я не жалею, что оставил свою работу и пришел сюда. Я тоже еще не женат и, поверь мне, сейчас благодарю за это небо. Мне кажется, что я останусь в этой земле навеки…

— Ты египтянин? — спросил Ахмед.

— Мой выговор выдает меня. А вот сирийца можно принять за иорданца или за ливанца… — Атыйя рассмеялся и замолчал.

На какое-то время умолк и Ахмед. Жаль, что в этой тьме не видно лица Атыйи. Он представил его себе круглолицым и смуглым, стройным, с черными волосами и глазами, густыми бровями и родинкой на широком подбородке. Перед глазами возникло очень привлекательное лицо с легкой улыбкой. Еще вечером Ахмед не был знаком с Атыйей — ведь он прямо из лагеря отправился на передовую, — а теперь вот дружеский голос Атыйи успокаивает его.

— Это мой первый бой, — с тревогой признался Ахмед.

— Пусть он будет успешным!

— А как они в бою? — спросил Ахмед, кивая в сторону израильского поселения.

— За броней танка или самолета или за такими вот стенами они воюют неплохо.

— А лицом к лицу?

— Сам увидишь! Я вот десятки раз сходился с ними врукопашную. Обучены они хорошо, но, встречаясь лицом к лицу, страшатся смерти. Ты ори во всю глотку и рычи как лев перед тем, как вонзить штык или выстрелить.

— Спасибо тебе за совет! — проговорил Ахмед.

— А сколько… — сказал он, помолчав, — сколько их там?

— Более трехсот, — ответил Атыйя.

— А нас только шестьдесят. Значит, на каждого из нас — пятеро? Не много ли?

— Если мы готовы биться насмерть, то нас более чем достаточно. Не все вернутся с такой операции. Главное — уничтожить как можно больше оккупантов.

— А само поселение? Вы его бросаете?

— Зачем же? — с удивлением отозвался Атыйя. — Мы отдаем его нашим палестинским братьям. Отдаем скот, зерно и оружие, а сами идем дальше.

Ахмед помолчал, о чем-то размышляя.

— А дети там есть?

— Успокойся! — ласково засмеялся Атыйя. — Они их отослали в тыл.

— Слава богу, — облегченно вздохнул Ахмед. — Ах, будь они прокляты эти безумцы, собравшиеся сюда со всего света.

— Безумцы! — Живо откликнулся Атыйя. — Это известно каждому. Но мы пока несем большие потери, недавно наши войска оставили важные позиции на севере, а здесь, на юге, солдаты воюют устаревшим оружием. И по правде сказать, еще неизвестно, чем кончится наша вылазка.

— Что же делать? — с тревогой спросил Ахмед.

— Э‑э! Что делать? Продолжать войну, — убежденно отвечал Атыйя, — как это мы делаем сейчас, хотя бы она тянулась еще десять лет! — И добавил решительно: — Нужно, чтобы на захваченных землях постоянно существовали живые мосты. Это необходимо, иначе все мы рассеемся в пустыне и превратимся в толпу страждущих беженцев. Еще подуют другие ветры, которые принесут нам победу и свободу.

Огни в поселении потухли. Отсвет зари чуть забрезжил на горизонте. Ахмед ползком вернулся на свое место. Слова Атыйи жгли его. Он вызвал в памяти карту военного поселения, которую показывал командир отряда. Он думал о своей боевой задаче, о нападении, когда он с товарищами должен будет действовать гранатой, пулей и штыком. Когда другие расчистят ему дорогу, он должен подняться по лестнице, проскочить через коридор и по другой лестнице спуститься в подвал.

Раздался голос командира отряда, который подражал крику совы. В сумерках Ахмед увидел его руку, указывающую вперед. Люди поползли и замерли у края ячменного поля. Только двое бойцов продолжали ползти. Саперы уже миновали край поля, когда порыв ветра с запада донес запах их пота до колючей проволоки поселения. Сразу же раздался лай сторожевой собаки.

Оба бойца замерли. Тотчас вспыхнули прожекторы. Лучи их взметнулись над плоскогорьем и принялись прощупывать местность, постепенно опускаясь к инжирной роще. Бойцы поспешно укрылись в ячмене. Свет прожекторов скользил все ниже, через ячменное поле к песчаному пространству и колючей проволоке. Неожиданно он погас. Однако собаки продолжали лаять. Снова вспыхнул свет, мгновенно прорезавший равнину справа налево. Обученные псы рванулись через колючую проволоку. Тогда командир крикнул:

— Огонь!

Грянул залп.

По полю прямо на Ахмеда неслась собака. На какой-то миг он дрогнул, но тут же вонзил ей в горло свой штык. Снова воцарились тьма и молчание.

Потом послышался шепот командира отряда:

— Рассредоточиться!

Люди расползлись по полю. При первом проблеске зари Ахмед и Атыйя обнаружили, что они опять рядом.

— Они ждут рассвета, — прошептал Ахмед. — Тогда им легче перестрелять нас. Чего же мы медлим?

С наблюдательной вышки и из бойниц враг открыл ружейно — пулеметный огонь. С крыш поселения ударили минометные залпы. Разрывы полукругом опоясали поле. Послышались приглушенные вскрики раненых. Бойцы все еще не стреляли, ожидая приказа командира. Наконец противник прекратил стрельбу.

В воздухе повис запах пороховой гари и дыма. Видимо, враг решил дождаться восхода солнца. А может быть, он ждет помощи из соседних военных поселений?

— У тебя все в порядке? — с волнением спросил Ахмед.

— Да, — ответил Атыйя.

— Смотри, скоро уже рассвет! Если мы не отойдем, то превратимся в отличную мишень.

— А зачем тогда мы пришли? Зачем раненые? — с упреком спросил Атыйя.

Темнота начала редеть. Уже смутно виднелись ружейные дула в бойницах, пулеметы на наблюдательной вышке и минометы на крышах поселения за толстыми каменными стенами.

Командир отряда поднял руку:

— Ножницы!

Снова два человека быстро поползли через песчаную полосу к колючей проволоке. Они уже были на полпути, когда над ними засвистел дождь пуль. Ножницы выпали из рук саперов. Стрельба прекратилась.

Атыйя отомкнул штык винтовки, надел на него свой шлем и приподнял его над стеблями ячменя. Из бойниц блеснул огонь. Шлем закачался, зазвенел. Атыйя опустил шлем, а затем снова поднял его. Неприятель разгадал обман и перестал стрелять. Тогда Атыйя приподнялся на локтях и дал длинную очередь по наблюдательной вышке. Пулеметы врага замолчали.

Тогда вскочил Ахмед и, дав из автомата длинную очередь по бойницам, упал на землю. Выстрелы смолкли.

Гордый своим поступком, Ахмед подполз к Атыйе:

— Будь мы на их месте, давно бы вышли из укрепления и окружили поле.

— Они этого не сделают, — сказал Атыйя, — но нельзя недооценивать противника, который может вести огонь, не теряя при этом головы. Они, например, никогда не совершат такого безумного поступка, как ты, — закончил он с упреком.

В это время к ним подполз командир отряда.

— Смелый боец, — одобрительно сказал он. — Проживешь долго, потому что не боишься смерти.

— Спасибо! — поблагодарил Ахмед. — Хочется действовать — нападать или отступать, только не сидеть на месте.

— Не волнуйся, — успокоил его командир, — в нашей операции отступление невозможно.

— Я хотел бы поговорить с тобой, — обратился Атыйя к командиру.

Они отползли в сторону и зашептались. Ахмед догадывался, что его товарищ наверняка обдумал новый план.

Наконец Атыйя вернулся и произнес:

— Иди, друг, на место и готовься показать свою храбрость в бою.

Ахмед ничего не ответил, но обрадовался и почувствовал, как кровь бурно прилила к его залитому потом лицу. Через несколько минут бойцы стали вдруг отползать в сторону от рощи. Ахмед подумал, что командир слишком уж поспешно изменил свое решение.