Китайский цветок - Эмма По

Индпошив такого класса Зоя позволить себе не могла, а про шнуры-утяжелители наподобие тех, что оттягивали края маминых костюмчиков, читала в дамских романах на английском, когда училась в институте. Она и в бутики заходила только на самые распродажные распродажи. А вообще, ее торговая территория — универмаги и рынки. Там, как известно, ничего по-настоящему элегантного не продается. По крайней мере, в Москве.

Зое так хотелось к этой зиме купить норковый жакет, но увы… денег наскребла только на кролика. Фирма-производитель законспирирована как подпольная типография, но крой неплохой, а мех, если носить его с нагловатой небрежностью, может сойти за шиншиллу. Зоя ужасно устала от этих прикидок — что за что может сойти… Не девчонка уже. Пора нормально одеваться. Ее детская одежда была более высокого качества, чем сегодняшняя.

Конечно, и матери пришлось умерить аппетит, когда Дашка инвалидом стала. Тогда семья жила под девизом: «Все для Дашки! Все для победы!», но матери в то время уже пятый десяток шел. А каково испытывать постоянную нехватку денег, когда ты еще совсем молодая, и все хочется купить, и со спонсором глухо!

Зоя допила свой кофе и пошла в ванную, чтобы снять перед сном косметику. Взяла щетку, провела несколько раз по волосам. Густая темно-русая грива отливает живым здоровым блеском, красиво оттеняя бледное лицо. Карие глаза смотрят дерзко и весело, выдавая сильный страстный темперамент. Зоя придирчиво рассматривала себя в зеркале и нашла, что губы у нее все-таки тонковатые — хорошо бы подкачать гель. И кожа бледная, вялая какая-то. Походить бы в хороший косметический салон, но где, где, где взять на это деньги? Зоя была уверена, что ее неудачи на любовном фронте связаны лишь с тем, что она не может привести внешность в соответствие со своими представлениями об идеальной красоте. Каждый раз прежде чем заснуть, она перебирала в памяти наряды, которые видела в витринах или на жене своего шефа, и примеряла их на себя. Или представляла, как она будет смотреться, садясь в дорогую машину в длинном платье (несколько вариантов положения ног), в коротком платье (несколько вариантов обуви и положения ног), закуривая сигарету на заднем сиденье, если едет с шофером, и на переднем, если с любимым (очень много вариантов положения головы и рук вместе с ногами).

С так называемым «любимым» ничего путевого не складывалось. Не только сейчас — вообще. В «анамнезе» три романа с женатыми мужчинами и несколько случайных знакомств с коротким продолжением. Вот и вся lovestory. Сейчас встречается с Костиком Лапиным по прозвищу Лапа — работают вместе. Она даже не сочла нужным придумать ему какое-нибудь сю-сю-сю имячко для интимных ситуаций. Как звали все на работе Лапой, так и она шпарила, даже во время вспыхивающих подчас пожариков нешуточного вожделения.

Лапа оказался жутким гулякой. Пару раз в неделю в Зоину квартиру набивалась молодежь — потанцевать, подурачиться, выпить. Алкоголь приносил Лапа и сами гости, а немудреную закуску, воду, чай-кофе покупала Зоя. Тоже, между прочим, статья расходов. Намекала ему несколько раз, чтоб деньги давал, но он как-то ловко эту тему обходил, а совсем недавно заявил, что раз она тоже покутить не прочь, почему бы, дескать, и ей не потратиться.

Последнее время Зое все чаще хотелось послать Лапу ко всем чертям, но потом представляла, как тяжко будет чувствовать себя на работе — видимо, ее просто придется менять, — и откладывала жесткое решение.

Все банальности проверены самой жизнью. Одна из них — не заводить романов на службе, — похоже, самая мудрая.

Задумавшись, Зоя не заметила, как потянула палец в рот и стала грызть ноготь. Фу! Ну что за идиотская привычка! С детства еще. Мать согласно народному лечебнику несколько раз в день обтирала ей пальцы горьким отваром полыни, но Зойкино упорство взяло верх над материнским терпением, и вредная привычка перекочевала в юность, а оттуда, забуревшей и закаленной в боях, — во взрослую жизнь. Покончив с ногтем, Зоя направилась к кровати и, едва коснувшись головой подушки, поняла, что так устала, что даже не в состоянии поиграть в виртуальную богачку с кучей поклонников. Последнее, о чем подумала, — не забыть бы завтра заехать к матери в обеденный перерыв.

Взлохматив волосы перед зеркалом в прихожей и улыбнувшись своему хорошенькому отражению, Зоя с удовольствием потянула носом воздух и даже зажмурилась от густого, аппетитного аромата, доносившегося из кухни. Мать ждала ее и приготовила что-то вкуснейшее. Раздражение, не оставлявшее Зою со вчерашнего вечера, стало отступать в предвкушении горячей домашней еды. Мать — мастерица в этом деле. Что есть, то есть.

— Ну как, подготовилась к приходу дочери? — игриво спросила Зоя, снимая крышки с кастрюлей и сковородок, в которых булькало, потрескивало, попыхивало.

— Ой! И сырники сбацала. Дашь с собой? Сухим пайком.

— Конечно, Зайка. Для тебя и сделала, — с каким-то незнакомым смирением в голосе ответила Катерина.

— Мам, ты меня Зайкой сто лет не называла. Наверное, с тех пор, как папы не стало.

Катерина ничего не ответила. Поставила перед Зоей дымящуюся тарелку с мясной солянкой и села напротив, подперев рукой голову. К разговору с дочерью она приступила лишь после того, как та пообедала, а Катерина убрала посуду.

— Неси-ка свои сигареты. Покурим, — предложила она. — И постарайся не перебивать. И так не знаю, с чего начать.

Она встала из-за стола, подошла к книжным полкам, достала письмо, которое вызвало у нее столько воспоминаний, и положила его перед дочерью.

— Прочти вот это.

Бегло взглянув на конверт с фамилией адресата, Зоя удивленно посмотрела на мать.

— Ты когда его получила-то?

— Вчера, — вздохнула Катерина. — Читай.

«Василий Юрьевич! С большой неуверенностью в душе набираю это письмо. Не уверен даже, сохранили ли Вы прежнее своё жильё и застанет ли Вас моё послание по этому адресу. Но вдруг… Последнюю весточку от Вас, где Вы писали, что Вам ничего от меня не нужно, я получил восемнадцать лет тому назад. До сих пор не могу понять причину Вашей резкости. Да, не скрою, я чувствую за собой вину. Когда умерла моя дочь, мне нужно было сразу взять внучку к себе! Но я был совершенно к этому не готов. Быт — самый простецкий, дни, а иногда и ночи — в лаборатории. В то время в моей жизни не было места маленькому ребёнку. Конечно, если бы девочку определяли в детский дом, я ни за что не допустил бы этого и взял к себе, несмотря на совершенно неустроенную жизнь. Но Вы написали мне, что взяли девочку в свою семью, и я, честно сказать, успокоился. Буду откровенным — я ничего не испытывал тогда к малышке. Она родилась вопреки моему согласию. Я порвал из-за этого отношения с дочерью. Потом её ужасная, нелепая смерть. Если бы она уехала тогда со мной, как мы вначале и планировали, этого точно не произошло бы. Я был в горе, страдал, винил себя за то, что не сумел настоять на своём. Вас я ненавидел.

Когда же я предложил Вам восемнадцать лет назад свою помощь, ситуация уже была иной. Моя внучка, имени которой я до сих пор так и не знаю, была уже подростком, вросла в Вашу семью, и звать её в Америку представлялось не совсем корректным. А я по-прежнему много работал, по-прежнему жил очень просто — я ведь так и не женился в Америке, и стараться мне было не для кого, — но кое-что, безусловно, изменилось. Я начал зарабатывать хорошие деньги и был бы рад помочь своей внучке, которая стала занимать мои мысли, но столкнулся с Вашим категорическим отказом.

На сегодняшний день обстоятельства таковы: я пожилой, совершенно одинокий человек, утешающий себя тем, что мой авторитет в той области физики, в которой работаю, — безоговорочен. Мои труды щедро оплачиваются правительством моей страны, поэтому я богатый человек. Последнее время стал задумываться о том, как распорядиться своими деньгами, чтобы они приносили максимальную пользу в том смысле, в каком я это понимаю. Хочу поддержать науку, которой я отдал всю свою жизнь, а также свою внучку, которую я никогда не видел, но полагаю с большой долей уверенности, что молодая и, надеюсь, красивая женщина имеет много соблазнов в таком богатом и, говорят, дорогом городе, как Москва.

Если, обсудив мое предложение на семейном совете, Вы опять сочтёте, что моей внучке ничего от меня не надо, — не скрою, удивлюсь, но не обижусь и сделаю ставку на науку. Очень прошу дать ответ на мое письмо, не откладывая. Дело в том, что 28 февраля я прилетаю в Москву. Так складываются дела, что это самое для меня удобное время. Немного волнуюсь. Ведь за тридцать без малого лет это будет моя первая поездка в Москву, и мне хочется, чтобы меня ждали. Если мое письмо Вас всё же не достигнет — попытаюсь найти Вас через адресный стол, когда буду в Москве.

С надеждой на скорую встречу,