Неисторический материализм, или ананасы для врага народа - Елена Антонова

Все же он немного побаивался. Вдруг его зашлют по ошибке не туда, а, скажем, в эпоху Ивана Грозного, где его запросто посадят на кол или отправят на какую-нибудь войну – Казань брать, например. Или еще что-нибудь случится. Но признаться в этом было нелегко.

– Меня с работы не отпустят, – сказал он. Андрей фыркнул:

– С чего ты взял? Уже отпустили. Твой Артемьев сказал, что поработает Инна Курицына, а ты иногда будешь возвращаться и все ее ляпы исправлять.

– Курицына! – ахнул Сергей. – Да я после нее в жизни не разберусь! Она одни и те же платежки по три раза на дню акцептует, если ее за компьютер посадить. Я ей только в пасьянс разрешаю за компьютером играть, и то…

– Ничего, – успокоил Андрей. – У тебя еще неделя – вот и поучишь.

– Такую дуру… – проворчал Сергей.

– Зато у нее ноги классные!

Ноги у Курицыной действительно были классные, с этим Сергей не мог не согласиться.

– А Гуля? – слабым голосом спросил он.

– Что – Гуля? – недовольно переспросил Андрей. – Куда она денется? И при чем тут Гули-Мули, когда речь идет о международном эксперименте, равного которому…

– Плевал я на твой эксперимент, – справедливо заметил Сергей, – если из-за него меня Гулька пилить начнет.

Барсов поднял глаза от какой-то диаграммы.

– Вы же будете почти каждый вечер возвращаться домой, – мягко сказал он, – а иногда еще и днем заглядывать. Так что у вашей… гм…

– Невесты, – подсказал Сергей.

– Ну да, – с сомнением согласился Анатолий Васильевич. – Невесты. У нее не будет повода для недовольства. В общем, вы согласны, – то ли спросил, то ли констатировал он.

Сергей надулся и замолчал. Если честно, он с самого начала знал, что у него в очередной раз не хватит духу отказать Андрею. Чего Андрей, в общем-то, никогда не ценил, а воспринимал как само собой разумеющееся. Как будто все обязаны ему помогать. Что поделать, Андрей – человек идеи, и ему просто не приходит в голову, что кому-то его идеи – всегда планетарного масштаба, заметьте, – неинтересны. Поэтому ему осталось в очередной раз признать, что Андрей им бессовестно манипулирует, и поинтересоваться, куда судьба, приняв малосимпатичный облик Андрея, забросит его на этот раз.

– В пятьдесят третий год, – с лучезарной улыбкой ответил Андрей.

– Ну что ж, пятьдесят третий так пятьдесят третий не хуже, чем другие, – пробормотал Сергей. – Тысяча девятьсот, по крайней мере? А месяц какой?

– Январь.

– Не хочу в зиму, – запротестовал Сергей. – У нас и так лето короткое. Э, постойте, – сообразил он. – Так это же еще культ личности. А если меня посадят?

Андрей тяжело вздохнул.

– Ну и что? – безмятежно пожал плечами Барсов. – Посадят – нажмете на диск и тут же вернетесь.

– Тут же? – тревожно переспросил Сергей.

– В ту же се-кун-ду, – по слогам произнес Андрей. – Наши капсулы – мгновенного действия.

Анатолий Васильевич опять немного покашлял.

– Вообще-то, если хорошо поработаете – обязательно должны посадить.

Сергей подскочил на стуле и с яростью посмотрел на Андрея.

– Ну, знаешь! – воскликнул он. – Ты меня, если разобраться, всю жизнь подставлял. Я у тебя – подопытная крыса, на которую сыплются все шишки, а ты – такой ученый в чистеньком халатике, который смотрит в монитор и строчит в своем журнальчике! Вот ты сначала там посадись, экспериментатор хренов, расстреляйся, а потом расскажешь свои ощущения.

– Вы слишком плохо думаете о своем друге, Сережа, – мягко прервал Барсов его тираду, исполненную справедливого гнева.

– Я плохо думаю, – задохнулся от возмущения Сергей. – Да, я плохо думаю! Даже очень плохо! А что вы хотели? Меня отец в детстве из-за него в угол однажды поставил! За то, что я доверил мой новенький трехколесный велосипед этому типу…

Голос Сергея предательски задрожал – очень жалко стало трехколесный велосипед, превращенный двадцать с лишним лет назад в три аккуратные кучки: в одной лежали ровно сложенные спицы, в другой – три новеньких блестящих колеса, а в третьей – руль и много винтиков. Этим кучкам больше не суждено было стать велосипедом, и гнев Бахметьева- старшего, как, собственно, и младшего, не знал границ.

Анатолий Васильевич поднялся из-за стола.

– Вы несправедливы, Сергей! Давайте-ка прогуляемся в наш наблюдательный пункт. Там вы многое поймете. Ладно, Андрей, не дуйтесь. Сергей же практически ничего не знает.

Пока они шли по длинному коридору, Барсов объяснял, какой замечательный ученый его друг Андрей. «Друг Андрей» в это время метал на Сергея обиженные взгляды.

«Пробрало», – злорадно думал Сергей, не собираясь его прощать за такое пренебрежение к его жизни, свободе, безопасности… и велосипеду!

– Андрей тщательно позаботился о вашей безопасности, рискуя собственной жизнью, – тем временем объяснял Анатолий Васильевич, шагая по коридору упругой мальчишеской походкой. – Он проделал большую подготовительную работу, обеспечил вам, если можно так сказать, место высадки.

– Все равно дурак, – пробормотал Сергей, правда, стараясь, чтобы его никто не услышал.

Они вошли в наблюдательный пункт. Там было много компьютеров и дисплеев с бегущими по ним змейками и того, что Сергей в другом месте принял бы за гинекологические кресла, над которыми зачем-то соорудили блестящие металлические колпаки. Это производило бы очень сильное впечатление обители науки, превращаемой в практику, если бы не банки и бутылки из-под кока-колы, чашки с недопитым кофе и недоеденные суши, которые громоздились на столах вперемешку с проводами. Провода тесно переплетались между собой и уходили в недра высоких шкафов. Их можно было бы принять за железные сейфы, если бы не ряды мониторов на их передних стенках. Шкафы тихо и важно гудели. Провода свисали со столов на пол, вились по нему, как черные блестящие змеи, и заполняли собой все свободное пространство. Свободного пространства, собственно, практически не было, потому что там, где оно могло бы быть, громоздились коробки из-под процессоров, колонок и оборудования, названия которого Сергей даже и не знал. Существующие в этом беспорядке два парня в белых халатах, поглощенные наукой и суши, оглянулись на Барсова и стали суетливо собирать банки в черный пластиковый пакет.

– Опять свинство развели! – досадливо сказал Анатолий Васильевич, вытаскивая из проводов завязанный узлом засаленный галстук. – Это что такое?

Галстук был вежливо вытащен из его рук с почтительной просьбой не помять, так как его надевали на официальных приемах. Таких как международная конференция, например.

Переступая через провода и коробки, Сергей послушно пошел за Андреем к одному из компьютеров. На мониторе он увидел обычный дворик – маленький и заснеженный. В дальнем углу двора, огороженные металлической решеткой, стояли два огромных голубых металлических контейнера, похожих на гигантские фляги. Сергей вопросительно посмотрел на Барсова.

– Это район возле гостиницы «Плес», – объяснил он.

– Ага! – с умным видом сказал Сергей, ожидая, что кто-нибудь ему объяснит, зачем он должен созерцать какой-то двор, даже если он и расположен возле гостиницы «Плес».

Эта гостиница располагалась в самом центре их небольшого научного городка. Маститые ученые, когда они уже вполне могли обойтись без дискотек и столичной суеты и хотели сосредоточиться целиком на семье, внуках и науке, – то есть науке, семье и внуках, – съезжались сюда, в маленький городок Средневолжск на берегу Волги, и в провинциальной тишине рождали гениальные идеи, жертвой одной из которых предстояло стать Сергею.

– Кстати, – недоуменно сказал Сергей. – Откуда у «Плеса» такой двор? Там же с одной стороны – стоянка, а с другой – рынок…

Андрей и Анатолий Васильевич не отрываясь смотрели на экран.

– А почему там зима? – опять спросил Сергей. – Сейчас же июль месяц.

Во дворе появилась толстая тетка в черном пальто с каракулевым воротником, которое туго обтягивало ее фигуру, как бы сложенную из трех пуховых подушек. В руках она несла кожаную бесформенную кошелку. Следом за ней шел мужчина в коротком черном пальто, каракулевой шапке пирожком и широченных брюках.

– Посидим немного, – обратилась к нему женщина и уселась на скамейку возле подъезда.

– Ну и чего вы на них уставились? – напомнил о себе Сергей.

Анатолий Васильевич с сожалением оторвался от экрана.

– Этого двора больше не существует, – сказал он. – И этих людей – тоже.

– А… как же… как мы их видим тогда? – робко спросил Сергей.

– Это Андрей там установил скрытые видеокамеры. Поэтому сейчас мы можем выбрать такой момент для перемещения, когда нас никто не видит. Андрею было труднее, чем вам.

– Так ты там был? – спросил Сергей Андрея несколько ревниво. Он уже начал привыкать к тому, что его миссия будет уникальной, и ему в голову начала закрадываться смелая мысль, что он мог бы обойтись в этом деле без конкурентов.