В начале летних каникул - Павел Молитвин

- А через границу их что, на вертолетах повезут, да?

Витька помолчал, а потом с огорчением признался:

- Нет, через границу их не переправить.

- А может, их увезли, чтобы сделать форму и отлить таких же львов для других парков в других городах?

- Вряд ли. Тогда бы объявление написали. "Увезены по техническим причинам" или что-нибудь в этом роде. Тем более, что они еще вчера были здесь... О! - Витька чуть не подпрыгнул от восторга. - Их ведь ночью увезли! Так? Втихаря, значит, злоумышленники поработали.

- Какие?

- Да что ты все спрашиваешь, сам думай. Вот хоть инопланетяне могли стащить. У них техника может быть ого-го какая.

- Зачем же инопланетянам наши львы? - опешил Михаил.

- А зачем вообще все произведения искусства? Чтобы любоваться. Хороша гипотеза? Сразу получают объяснение все похищения картин, статуй и прочих шедевров. Ты ведь знаешь, что такие случаи участились?

- Ну.

- Да не "ну", а точно. Зачем мне похищать картину, если я могу пойти в музей и посмотреть на нее? Незачем. А инопланетяне не могут, их ни в музей, ни в парк не пустят. Значит, они и похищают.

- Почему же обязательно - инопланетяне? - не согласился Михаил. А если человек в другом городе живет, и ему до музея добираться далеко?

- Захочет - доберется. Или просто хорошую репродукцию купит. Сейчас фотоспособом на холсте знаешь как здорово делают? Лучше настоящих картин выходит!

- А скульптуру?

- Так ведь этих львов в комнату к себе не поставишь? Нет. Значит, и похищать их не будешь. А инопланетяне на площади их у себя поместят или в парке.

- Чего же они тогда "Медного всадника" не взяли?

- Ха! Будто не понимаешь! Они к себе внимание не хотят привлекать. А "Медного всадника" незаметно не стащишь. Хотя, кто знает... - Витька на мгновение задумался. - Вдруг они его уже уволокли, а на площади Декабристов копию поставили. И никто ничего не заметил.

- Зачем им это нужно? - Михаил думал, что уж этим-то вопросом загонит Витьку в тупик, но тот снова вывернулся:

- Как зачем? Чтобы спасти шедевры земного искусства от уничтожения.

- Да кто их уничтожать-то собирается? Наоборот...

- Земляне. Люди то есть. Вот начнется атомная война, так от статуй и картин один пшик останется.

- А если не начнется? И почему тогда эти всесильные инопланетяне людей не спасают? Или им статуи и картины дороже?

- Может, и дороже. Или они не имеют права вмешиваться.

- Ага. Вмешиваться права не имеют, а красть памятники, значит, имеют? - возмутился Михаил.

- Так ведь они из лучших побуждений. Чтобы спасти их для жителей других миров. К тому же, они эти статуи, может, и не насовсем берут. Посмотрят, подождут, и если мы между собой войну учинять не будем, вернут все, что взяли.

- Бред.

- Почему это бред? - обиделся Витька. - Все, по-моему, логично.

- Логично. Не спорю, - согласился Михаил. Врал Витька складно - не подкопаешься.

- А чего тогда говоришь - "бред"?

- Я? Ничего я не говорил. Я молчал.

- Ну я, я сказала, что все это бред.

- Кто? - Ребята уставились друг на друга, а потом одновременно повернулись к кусту цветущей сирени, из которого донесся ленивый голос. Приподняли нижние ветки и заглянули под куст, но там никого не было.

- Странно. Ты ведь тоже слышал?

- Слышал, - подтвердил Михаил, - но ничего не вижу.

- Смотреть - еще не значит видеть, - назидательно сказал уже знакомый ребятам голос. Казалось, он шел прямо из земли.

- А ты есть? - опасливо спросил Михаил.

Послышался легкий смешок.

- Мыслю, значит, существую, - торжественно провозгласило невидимое существо. - А раз вы меня слышите, так и подавно.

- Ты инопланетянин? - с надеждой спросил Витька, уже уверовавший в правильность своей смелой гипотезы.

- Ничуть. Но выгляжу, на ваш взгляд, довольно странно.

- Все равно. Вылезай, - потребовал Витька. - Нас не удивишь, мы всякое повидали.

- По-моему, не очень вежливо разговаривать, не показываясь, поддержал его Михаил. - Как бы ты ни выглядело, покажись, пожалуйста.

- Воля ваша, - помолчав, согласился голос. - Но чур не пугаться и шума не поднимать.

И тут же ребята увидели, что бугор земли под кустом сирени начал менять цвет. Из бурого он превратился в густо-фиолетовый, потом в темно-багровый и, наконец, в светло-розовый.

- Вам нравится такой цвет? - Голос явно исходил из бугра.

- Н-ничего.

- Так ты что, обычная земля? - прошептал Михаил, сам неожиданно потерявший голос.

- Нет, я просто маскируюсь. Значит, такой цвет вас устраивает? А то я могу сменить.

- Устраивает, - пробормотал Михаил. - Очень красиво.

- Правда? - обрадованно спросил розовый холмик. Он слегка надулся, став похожим на поднявшееся тесто, потом, подобно гигантской капле воды, обтек стволы сиреневого куста и перелился поближе к ребятам. Теперь он напоминал большой перевернутый таз.

- Здорово! - восхитился Витька. - Совсем как кисель.

- Извините, - недовольно сказало похожее на перевернутый таз существо, и по слегка поблескивающей поверхности его прошла легкая рябь. - Но это сравнение мне неприятно.

- Он не нарочно, - извинился Михаил. - А можно тебя потрогать?

- Только осторожно.

Михаил нагнулся и провел рукой по теплой, гладкой поверхности невиданного существа.

- Ой! - внезапно взвизгнуло оно, Михаил отдернул руку.

- Больно?

- Щекотно.

- Давайте познакомимся, - официальным тоном предложил Витька. Меня зовут Виктор, его - Михаил, а тебя как?

Существо задумалось. Розовый цвет его приобрел лиловатый оттенок, и наконец, когда ребята уже начали недоуменно переглядываться, оно сказало:

- Друзья зовут меня Мяфой.

- У тебя есть друзья? А как ты видишь? И слышишь? И двигаешься?

После первого вопроса тело Мяфы сморщилось и покрылось зелеными пятнами. Михаил предположил, что она обиделась, и собрался уже обругать Витьку за грубость, но Мяфа быстро справилась с собой и приняла прежний облик. Наверное, поняла, что если Витька и допустил бестактность, то сделал это случайно.

- У меня есть друзья, и заговорила я с вами вовсе не от скуки...

- А давно ты живешь в Парке?

- Давно. Можно сказать, всю жизнь. Почему тебя это интересует?

- И тебя никто никогда не видел? - не утерпел Михаил, уже сообразивший, куда гнет Витька.

- Ну, во-первых, я неплохо маскируюсь. Во-вторых, я вовсе не стремлюсь показываться людям, особенно взрослым. И сейчас открылась вам с определенной целью... - Мяфа говорила неторопливо, словно через силу, и ребятам трудно было удержаться и не воспользоваться паузами в ее речи.

- А как ты все-таки говоришь?

Мяфа снова начала зеленеть и покрываться рябью, однако и на этот раз сдержалась.

- Неужели так важно, как я говорю? Мне кажется главное, что я мыслю.

- Конечно, конечно, - поспешил согласиться Михаил. - Мы вовсе не хотели сказать ничего обидного.

- Я не обиделась. Но давайте спрячемся - сюда идут люди, - сказала Мяфа и поспешно начала перетекать вглубь зарослей сирени, отделенных от львиного постамента неширокой дорожкой.

Ребята последовали за ней.

- Вот хорошее место, ниоткуда нас не видно, - остановилась Мяфа.

Ребятам, присевшим на корточки, чтобы как-то поместиться под кустами, место показалось не слишком удобным, но спорить они не решились.

- Ну-ка, взгляните, в таком виде я вас меньше смущаю? Теперь не будете отвлекать меня вопросами?

Ребята, застыв от удивления, смотрели на Мяфу - посреди нее вдруг появилось некое подобие рта, открывавшееся и закрывавшееся по мере того, как она говорила.

- Да-а-а, - растерянно протянул Витька, а Михаил попросил:

- А нельзя ли, чтобы еще глаза появились? Приятно разговаривать, глядя собеседнику в глаза.

- Глаза - зеркало души, - согласилась Мяфа, и почти тут же надо ртом появились два глаза. Круглые, без ресниц, но с веками. - Какого цвета глаза вы предпочитаете?

- Карие! - выпалил Витька, сам имевший шоколадные глаза.

Михаил хотел сказать, что ему больше нравятся серые, как у него самого, у мамы-Худоежкиной и папы-Худоежкина, но промолчал. В самом деле, если у тебя серые глаза, светлые волосы и курносый нос, это еще не значит, что и у других все должно быть точно таким же.

Глаза у Мяфы из красноватых стали коричневыми, и Витька удовлетворенно улыбнулся.

- Ну а теперь давайте перейдем к серьезному разговору.

Ребята согласно кивнули, не отводя завороженных взглядов от Мяфы, все тело которой представляло теперь как бы одно большое лицо. "Настоящий Колобок", - подумал Михаил, но вслух этой мысли благоразумно не высказал.

- Так вот, показаться я вам решила, когда услышала разговор про исчезновение львов. Мне стало ясно, что вас это исчезновение волнует почти так же, как меня. Ведь это правда, оно волнует вас?

- Еще бы! - подтвердил Витька. - Да лучше бы у меня дневник из портфеля пропал!

При этом заявлении Михаил едва ж рассмеялся. Если бы у Витьки среди года, а особенно в конце четверти, пропал дневник, тот был бы только рад. Однако удержался Михаил от смеха не только потому, что боялся обидеть Мяфу, а обидеть ее ничего не стоило, но и потому, что сейчас Витька говорил искренне. Ему действительно было неприятно, что львы пропали, а про дневник он просто так ляпнул. Им так долго внушали, что дневник - это их главный документ и едва ли не самое ценное в жизни, что фраза о нем вырвалась у Витьки совершенно автоматически.