Колонизация Новороссийского края и первые шаги его по пути культуры - Дмитрий Багалей

Но раньше всех их (в 1820) вышло в Париже на французском языке сочинение, специально посвященное историческому очерку Новороссии, принадлежащее перу маркиза де Кастельно[6]. Оно могло дать иностранцам наглядное и довольно верное представление о крае, сильно интересовавшем и привлекавшем их своею торговлею и промышленностью, тем более, что тогда во главе его стоял известный французский эмигрант дюк де Ришелье, желавший привлечь сюда в большом количестве французских колонистов. Автор этой книги имел все данные, чтобы написать хорошее сочинение на избранную им тему: он долго жил в Новороссии, путешествовал по ней, делал наблюдения над местным климатом, находился в непосредственных отношениях к местным деятелям и, что самое важное, получил от представителей местной администрации и устные и письменные известия о недавнем прошлом и современном состоянии края; если к этому еще мы прибавим в высшей степени доброжелательное отношение автора к личности и деятельности императора Александра I, выразившееся, между прочим, в посвящении ему книги, и желание оценивать мероприятия разных деятелей, то для нас станет ясно, что мы имеем дело с серьезным трудом, интересным не только для иностранного, но и для русского читателя. Так, во второй части мы найдем немало интересных данных и соображений по истории заселения Новороссии (таково описание местной природы и сведения о колониях); а третья часть, посвященная специально городу Одессе и ее торговле, в этом отношении еще интереснее. Конечно, современный читатель не удовлетворится книгой де Кастельно и найдет в ней немало промахов и пробелов; его не заинтересует описание древнейших судеб Новороссии и он пожалеет, что истории колонизации края во второй половине XVIII века и начале XIX века отведено так мало места; в характеристике деятельности дюка де Ришелье он увидит не объективное воспроизведение заслуг и недостатков этого деятеля, а исключительно один панегирик; не раз он пожалеет также, что автор не обозначал более точно своих источников и т. п. А. А. Скальковский и другие исследователи не были поставлены в необходимость ссылаться на книгу де Кастельно, потому что сами имели в своем распоряжении множество новых и разнообразных материалов и писали только на основании их; но будущий историк новороссийской колонизации, нам кажется, не обойдет ее и примет во внимание некоторые взгляды маркиза де Кастельно.

Кроме этих общих сочинений можно указать на несколько монографий по отдельным вопросам; таковы – А. А. Скальковского о болгарских колониях, его же, Смольянинова и Орлова об Одессе, Владимирова об Екатеринославе, Никитина о евреях-земледельцах, Клауса об иностранных колониях, Щебальского и Брикнера о Потемкине, Пейсоннеля о черноморской торговле. Но вопрос о колонизации Новороссийского края поставлен на настоящую почву только в самое последнее время, в издаваемых Херсонской земской управой «Материалах для оценки земель». Нельзя не поблагодарить херсонское земство и статистиков, что они в каждом из трех доселе изданных томов «Материалов» поместили по краткому очерку заселения описываемого ими уезда, так что из этих частичных очерков составится впоследствии полная картина заселения Херсонской губернии. Нет никакого сомнения в том, что колонизационный процесс находится в теснейшей связи с существующими ныне формами землевладения и хозяйства, так как с самого момента заселения края складывались и вырабатывались те или иные формы землевладения, сословных отношений, местного управления и т. п. К сожалению, статистики, стесненные рамками своей специальной задачи (современного хозяйственного и экономического изучения губерний), едва ли будут иметь возможность достаточно подробно, как того требует важность предмета, изложить историю фактического заселения Новороссийского края и условий, сопровождавших это заселение. Очевидно, что это прямая задача специалиста-историка, и жаль, что до сих пор никому из исследователей не пришла на мысль такая благодарная тема; по всей вероятности, этому мешает обширность задачи, обилие и разнообразие печатных и архивных данных, но мы, само собой разумеется, далеки от мысли принять на себя такую задачу – для этого понадобилось бы напечатать, может быть, два больших тома; наша настоящая статья представляет некоторую переработку публичных лекций, прочитанных весною 1888 года в городе Николаеве, и издается вследствие выраженного некоторыми лицами желания видеть их в печати. Со времени выхода в свет трудов А. А. Скальковского накопилось немало новых материалов; они-то и послужили главным источником для моих статей; таковы разно образные и ценные документы, помещенные в тринадцати томах «Записок Одесского общества истории и древностей», в нескольких томах «Сборника Императорского Русского исторического общества», в журнале «Киевская старина», в «Материалах для историко-статистического описания Екатеринославской епархии» Феодосия, в «Материалах для истории Южнорусского края» А. А. Андриевского, в мемуарах немецкого врача Дримпельмана и Пишчевича. Кроме того, нами найдено для себя кое-что ценное и в таких источниках первой руки, которые были изданы еще до выхода в свет трудов А. А. Скальковского, но которыми ни он, ни другие почти не пользовались; таковы путешествия и описания академика Гюльденштедта, профессора Дюгурова, Измайлова, Неизвестного, Мейера. Наконец, нами немало почерпнуто и из той сокровищницы материалов, из которой и черпали, и будут черпать все исследователи, – из Полного собрания законов Российской империи. Не перечисляем мы здесь также и источники, положенные в основу нашего топографического очерка новороссийских степей, по их общеизвестности (Эрих Лясота, Боплан, князь Мышецкий, Корж).

На основании всех этих материалов и перечисленных выше пособий мы постараемся проследить в общих чертах распространение русского государства в движении народонаселения к югу, к заветному побережью Черного и Азовского морей; попытаемся определить виды и формы, размеры в быстроту колонизации, роль в ней государства и народа, русского племени и иноземцев. Вместе с тем сделаем краткий очерк зачатков местной культуры, развивавшихся параллельно с колонизацией края и находившихся в прямой, непосредственной связи с этой последней, можно сказать, всецело определявшей ее. Но предварительно нам необходимо будет сделать характеристику местной природы для того, чтобы определить те условия, при которых совершалось заселение края.

Глава I

Природа страны

Географическое положение степей, Днепра с его порогами, плавнями и островами; Буга и Днестра. Флора. Фауна. Невзгоды степной жизни: зимняя стужа, летняя жара и засуха; саранча; соседство с татарами

Предметом нашего изучения будет местность, обнимающая нынешние Херсонскую, Екатеринославскую и Таврическую губернии (исключая в последней Крым), и известная под именем Новороссия или новороссийских степей. Географическое положение и природа новороссийских степей определили их историческую судьбу: с самых отдаленных времен они служили жилищем для номадов (кочевников. – Примеч. ред.), постоянно приходивших в Европу из Азии через Каспийские ворота, вытеснявших друг друга и уступавших свое место новым пришельцам. Не перечисляя древнейших обитателей их, мы только напомним о современниках древних русичей – печенегах, черных клобуках, половцах и татарах; одни кочевники надолго задерживались в новороссийских степях; другие только проходили через этот великий путь из Азии в Западную Европу и там уже проявляли свою разрушительную деятельность. Новороссийские степи на востоке сливаются мало-помалу со степями Азии; вот почему они же сделались торною дорогою для всех азиатских кочевников. Природа их представляла гораздо больше удобства для бродячей, кочевой, чем для оседлой, жизни. Здесь исконно господствовала не лесная, а степная растительность – высокие густые травы, столь заманчивые для номадов; леса здесь, если и попадались, то в виде оазисов. Здесь был простор, столь необходимый для кочевников, с их многочисленными стадами рогатого скота и табунами лошадей; здесь почти нет лесов, препятствующих постоянным передвижениям с одного места на другое; здесь мало и гор: почти вся местность отличается равнинным характером; везде, куда ни бросишь взор, увидишь одну бесконечную равнину, то зеленую, то выжженную солнцем, отличительною чертою которой нужно признать почти полное отсутствие разнообразия. Единственными предметами, на которых останавливается взор, являются курганы – это немые свидетели отдаленного прошлого; но и к ним скоро привыкает глаз, может быть потому, что и они похожи друг на друга. «Только Днепр, Днестр и Буг, – говорит о херсонских степях А. А. Шмидт, – составляют как бы исключение в Херсонской губернии разнообразием и живописностью многих своих мест. Окаймляя или разрезывая всю степную поверхность с севера на юг, они поражают своим исполинским величием и извиваются широкими синими полосами среди обширных зеленеющих долин, лесов, садов, лугов, камышей, резко отделяющихся от белеющихся пространств наносных песков»[7]: Первое место между этими реками по праву принадлежит Днепру[8], известному под именем Борисфена уже отцу истории Геродоту. Начинаясь в пределах Смоленской губернии, из болот, расположенных у подошвы валдайской плоской возвышенности, Днепр впадает лиманом в море и, таким образом, соединяет отдаленный северо-западный край с Черным морем; в пределах новороссийского края он течет на расстоянии более 500 верст и на всем этом пространстве орошает степи. Характеристическую черту Днепра в пределах северной части Екатеринославской губернии составляют пороги и заборы. Днепровские пороги издавна привлекали к себе внимание путешественников и писателей; о них сообщали сведения византийский император Константин Багрянородный, Эрих Лясота, Боплан, неизвестный автор «Книги Большому Чертежу», составитель атласа реки Днепра XVIII века и, наконец, автор статьи, помещенной в третьем томе «Записок Одесского общества истории и древностей» (с. 581–586); но число порогов в этих источниках указывается неодинаковое (от 7 до 13); сами названия их с X века изменились; впрочем, имена их у Константина Багрянородного переданы неточно. «Пороги, – говорит немецкий путешественник XVI века Э. Лясота, – это пучины (Strudl) или скалистые местности, где Днепр во всю ширину свою загружен камнями и свалами, которые отчасти находятся под водою или на уровне ее, отчасти же поднимаются высоко над водой, почему и делают плавание по этой реке весьма опасным, особенно во время мелководия»[9]. По словам Боплана, пороги составляют род плотины, которая запружает реку: «Днепр подымается и падает с высоты 5 или 6 футов, на некоторых местах от 6 до 7 футов, смотря по обилию вод его; весною, при таянии снегов, он покрывает все пороги, исключая седьмого – Ненасытецкого, который только и препятствует судоходству в это время; летом же и осенью, когда вода стоит на самой низкой точке, водопады имеют нередко от 10 до 15 футов в вышину»[10]. Самый грозный из порогов Ненасытецкий, теперь называемый Дидом. «Страшный шум, – говорит Афанасьев-Чужбинский, – зачастую слышный еще от Звонецкого порога, здесь уже очень явственно дает знать о близости Деда, как называют лоцманы Ненасытец, и вскоре вправо показываются огромные всплески волн, бьющихся белой пеной между каменьями. Оба берега скалисты… Собственно порог состоит из двух рядов камней, идущих дугообразно от правого берега к левому, преграждая, таким образом, течение Днепру, который, бросаясь с первого уступа и низвергаясь далее, шумит ужасающим образом. Правый берег одет огромными камнями, разбросанными в живописном беспорядке… С Монастырька, а лучше всего сверху горы, вид на пороги – превосходный; Ненасытец представляется с птичьего полета весь покрытый белой жемчужной пеной. Шумит он как-то особенно; порою случается слышать в его гуле необыкновенные два перелива; но бывает, что он стихает совершенно и только вблизи слышно, как переливается вода через каменья…»[11]. Днепровские пороги, конечно, должны были служить значительными препятствиями для судоходства; порожистое течение Днепра представляло собой как бы естественную твердыню, которая преграждала путь и в лежавшее за нею далее к югу русло Днепра (уже за порогами). Эта часть Днепра отличается другим свойством, характеризуется так называемыми плавнями.