Колонизация Новороссийского края и первые шаги его по пути культуры - Дмитрий Багалей

Таково было военное значение запорожского «товарыства». Но рядом с чисто военными целями, самообороны и наступления, Запорожье преследовало и другую задачу – колонизацию дотоле пустынного края; в первый момент всецело, можно сказать, господствовала первая цель, но потом все большее и большее значение получает вторая. Мы не будем касаться подробностей, а постараемся только напомнить существенные моменты в этом деле. Пределы Запорожья, с течением времени, все более и более распространялись за счет Дикого поля, татарской степи. В самом конце своей исторической жизни Сечи (последняя, Новая) заключала уже в себе громадную территорию, в большей или меньшей степени заселенную. Все запорожские владения или «Вольности» состояли в это время из Сечи (в собственном смысле этого слова), восьми паланок и, наконец, зимовников. «Запорожская Сечь, – по словам князя Мышецкого, – есть небольшой, палисадником огражденный, город, заключающий в себе одну церковь, 38 так называемых куреней и до 500 куренных казачьих, торговых и мастеровых домов». В куренях жили члены «товарыства», т. е. неженатые сечевики. «Все курени, – по словам Коржа, – были выстроены в Сечи, в одном месте, хотя и не так, как обыкновенный курень, или шалаш пастуший строится просто, но были рубленые и из резаного леса, ибо «Великий Луг» на лес был достаточен; а притом столь обширны были палаты, что по шестьсот казаков и более могли вмещаться в каждом курене во время обеда»[57]. Это была, так сказать, столица войска, в 1775 году разрушенная Текелием и представлявшая из себя нечто совершенно своеобразное, не то город, не то крепость с казармами. Здесь жило и высшее начальство (выборное), которое заведовало всеми запорожскими владениями. Эти последние состояли (кроме Сечи) из паланок и зимовников. Запорожские земли занимали нынешние Екатеринославскую и Херсонскую губернии, исключая в этой последней Очаковской области, т. е. местности, лежавшей между Бугом и Днестром (нынешних Одесского, Тираспольского и Ананьевского уездов). Они тянулись главным образом по реке Днепру; на правой стороне Днепра, по словам князя Мышецкого, они начинались у устья реки Самоткани, откуда граница шла на запад до Буга, а оканчивались при впадении реки Каменки, откуда пограничная линия направлялась на северо-запад и, пересекая реки Ингулец и Ингул, доходила до Буга; на левом берегу Днепра запорожские владения ограничивались на севере рекой Самарою, на юге – Конскими Водами, а на востоке – Калмиусом[58]. Впоследствии селения запорожцев подвинулись несколько к северу и заняли также течение реки Орели. «Выше показанная по обеим сторонам реки Днепра земля, которая большею частью состоит из пустой и дикой степи, – говорит князь Мышецкий, – и которая в окружности простирается около 1700 верст, разделена на пять так называемых паланок… Первая паланка на Ингульце; вторая у реки Буга, где Гард (рыболовля), третья в Кодаках; четвертая при реке Самаре, а пятая у Калмиуса»[59]. Впоследствии к этим пяти присоединились еще три – Прогноинская (на Кинбурнском поле); Орельская (по реке Орели); Протовчанская (между устьями реке Орели и Самары)[60]. Из этих восьми паланок четыре северные, прилегавшие к заселенным местностям (Кодацкая, Орельская, Самарская и Протовчанская) имели села, деревни и хутора, в коих жили казацкие команды, женатые казаки и поспольство; остальные, более южные, «ни сел, ни даже постоянных местопребываний не имели, а учреждались ежегодно с весны на все летнее и осеннее время, для рыболовства, звериной и сольной добычи, а на зиму переходили к зимовникам неженатых или сечевых казаков для наблюдения за ними»[61]. Для охранения этих промыслов и порядка здесь находились полковники с командами. Очевидно, они соответствовали так называемым казацким уходам, или ухожаям, которые представляют собой первичную форму поселков в южнорусских степях. Нередко, впрочем, такие временные поселения запорожцев обращались в постоянные; так было, например, при основании слободы Николаевки (в 12 верстах от Таганрога); в 1769 году весной туда явилось пятьсот человек семейного запорожского казачества для рыбной ловли; но уже летом значительная часть их построила себе здесь шалаши, мазанки, землянки и зимовники; в августе по распоряжению коша, который хотел свою «землю превеликую, страну преболынущую заселить своими подданными», явилась новая партия казаков и в сентябре основала три слободы (Николаевскую, Троицкую и Покровскую)[62].

Наконец, последней типичной формой запорожских поселков были зимовники, расположенные, главным образом, по берегам Днепра и впадающих в него речек, а также на островах, «при коих, – говорит князь Мышецкий, – содержат рогатый скот, лошадей и овец; имеют пасеки для расположения пчел и ведут экономию по свойству и качеству земли; заводят сады, запасаются сеном для прокормления скота и засевают поля разным хлебом; упражняются ловлей в степях и лесах зверей, а в реках рыбы, от чего довольную прибыль получают»[63]. «Зимовниками, – говорит автор «Топографического описания», – называют те строения, при которых жители имеют скот и проживают с ним всегда, но, при некоторых, и рыбную ловлю содержат, и людей или хозяев в таких зимовниках бывает мало, однако случается, что человека три или четыре согласились построиться вместе и заведут скот, а редко чтоб один хозяин был. В рабочее время, да и в войну приходят к ним по многому числу для работы и, на прокорм пришедши, проживают неделю или более, и пойдут в другой зимовник. Избы, выстроены из лесу, а иные стены плетены и обмазаны глиной, а заборы при дворах все из плетней». Таких зимовников в начале семидесятых годов было по Ингулу – 17, по Ингульцу – 11, по Аргамакле – 11, по Днепру – 14, по Бугу – 7, на Куцем и Сухом Еланце по 1; тут же было пять загонов для скота и значительное число рыбных заводов, при которых для зимнего времени устроены были землянки, а для летнего – камышовые шалаши; и вот в гирлах и у лимана землянок было 17, шалашей – 15, по Бугу землянок 11, шалашей – 39, по Ингулу – 2 и 4, по Ингульцу – 4 и 1; такие же землянки в шалаши были выстроены и для пограничных запорожских военных команд (например, при Гарде, Александровском шанце и других местах); рыбные ловли содержались не одним, а несколькими лицами, называвшимися односумами. Обыкновенно во время лова сюда приходило по 15–20 человек посторонних лиц, которые оставались тут до зимы; некоторые, впрочем, оставались и на зиму, хотя без работы[64]. Из этих данных видно, что зимовники представляли собой своего рода хутора, устраивавшиеся, главным образом, для скотоводства, отчасти для рыболовства, пчеловодства, земледелия и других промыслов, смотря по свойствам местности и вкусам владельца. Значительная часть зимовников обратилась впоследствии времени (после разрушения Сечи) в села и деревни; но с некоторыми из них такое превращение произошло еще во время самостоятельного существования Запорожья. Любопытный пример обращения зимовника в селение представляет слобода Николаевка-Рудева (Павлоградского уезда Екатеринославской губернии). В первой половине XVIII века здесь жил зимовником старшина Рудь, который «ходил отсюда на старо-крымской шлях со своими хлопцами-малюками, нападал там на турок, татар и ногайцев, возвращавшихся из Малороссии с ясырем, со взятыми в плен христианами, отбивал злосчастный ясырь и освобожденных христиан приводил на свой зимовник; здесь покоил, питал и довольствовал их; с невеликим ватажком своих хлопцев-малюков Рудь не раз ходил для той же цели даже на знаменитый Муравский шлях и всегда возвращался на свой зимовник со множеством освобожденных пленников. В сентябре 1739 года на зимовник войскового старшины Рудя освобожденного ясырю было 426 душ обоего пола»… Кош подарил Рудю пространство, занятое его зимовником, и тот здесь основал целую слободу Николаевку, «населил ее народом семейным и оседлым, сам пригласив в свою слободу из-под Конотопа Черниговской губернии своих родных и знакомых, и дозволил своим хлопцам вызвать также к себе своих кровных и близких»; в 1752 году здесь числилось уже 315 душ мужского и 196 душ женского пола, а в 1754 году устроена церковь[65]. Вот при каких условиях происходило заселение Новороссийского края запорожцами: еще и в середине XVIII века им приходилось вести упорную борьбу с татарами и одновременно с этим заботиться об устройстве поселков. Как видно из настоящего примера, значительный контингент для новых слобод доставляла Гетманщина, где оставались родственники и свойственники тех лиц, которые ранее ушли в Запорожье; поводом же к переселению оттуда жителей являлись распоряжения, ограничивавшие право вольного перехода[66].

Запорожские поселки (селения, зимовники и т. п.) были разбросаны, как мы видели, на громадном пространстве земель нынешних двух южных наших губерний: Екатеринославской и Херсонской. Число этих поселков все более и более возрастало, а параллельно с этим увеличивалось и число жителей. К сожалению, привести точные статистические данные о количестве селений и о числе жителей в них довольно трудно. До разрушения Сечи, по словам Н. Л. Коржа, было 17 селений, возникших по большей части из зимовников[67]. Гюльденштедт только в Поднепровье называет 30 селений женатых казаков (12 на правом и 18 на левом берегу)[68].