Колонизация Новороссийского края и первые шаги его по пути культуры - Дмитрий Багалей

О притоках Буга и Днепра «Топографическое описание» области, доставшейся нам от турок в 1774 году, говорит следующее: «речек по сей земли, хотя по обширности ее и не весьма (много), однако довольно. Но все почти маловодны и к вершинам совсем в летнее время воды не имеют. По всем же, кроме Ингула и Ингульца, речкам переезды вброд вблизи самих устей есть; а которые при том болотисты и у тех на деле от устья как до семи верст и в самое разливающееся время реки Днепра переезжать можно…[20]. По Ингулу вверх суда с рыбою ходят, от устья до 40 верст, где уже более 4 футов глубины не имеет»[21].

Почва Новороссийского края должна быть названа, в общем, очень плодородной: чернозем преобладает и в Херсонской, и в Екатеринославской губернии, и толщина его колеблется между четырьмя вершками и полутора аршинами. Чернозем этот покрывает описанные нами речные долины и настоящие степи, и притом слой его тем толще, чем выше эти степи приподняты над уровнем моря; но так как степи понижаются к югу по мере приближения к Черному и Азовскому морям, то наиболее тонкий слой чернозема оказывается у самого побережья, возле лиманов. Очаковская область, т. е. часть Новороссийского края[22], лежавшая между Бугом и Днестром, по качеству почвы можете быть разделена на две части – северную и южную; первая отличается необыкновенным плодородием, а вторая, приморская, производит только тощую растительность; западная часть степи – днестровская – более изобилует водою, чем восточная (бугская); протекающие здесь реки могут быть разделены на три группы: одни никогда не пересыхали, другие пересыхали только отчасти, а третьи совсем; кроме речной воды жители пользовались еще колодцами и родниками[23]. Что касается речных долин, то там почва наносная – преимущественно илисто-песчаная, а иногда илисто-песчано-черноземная (по течению Днестра) – ив одном, и в другом случае довольно плодородная. Конечно, кроме черноземных пространств, есть также и песчаные, и солончаковые, и болотистые, совершенно неудобные для культуры; такова, например, Кинбурнская коса, или, как ее называли запорожцы, «прогнои», представляющая из себя настоящую Ливийскую пустыню и отличавшаяся таким же характером и в прежние времена, но существование бесплодного пространства не нарушает общего вывода о плодородии степей. Об этом плодородии свидетельствуют многие очевидцы старого времени, сообщающие данные о богатстве степной флоры. Послушаем, например, что говорит об этом Боплан: «По полям Замоканя (Самоткани), – говорит он, – особенно же по лощинам, встречаются целые леса вишневых деревьев, небольшие, но весьма частые, длиною иногда более полумили, а шириною от 200 до 300 шагов; летом вид их прелестен. Там же растет множество диких малорослых миндальных дерев с горькими плодами; но они не составляют лесочков, подобно вишням, коих вкусные плоды не уступают садовым»[24]. По течению реки Самары (притока Днепра), по словам Боплана, было большое обилие леса, который доставляли отсюда в Кодак[25]; один из островов у Стрельчего порога был покрыт диким виноградом[26], острова Хортица и Томаковка – лесом[27]. Князь Мышецкий сообщает нам список деревьев, кустарников и трав, растущих при Днепре: виноград, яблоки, груши, терн, барбарис, малина, вишни, ежевика. На днепровских островах – дикий чай, шалфей и другие аптечные травы, дуб, осокорь или осина, ивняк, гордовое и таволжное дерево; но все эти деревья для построек не годятся[28]. Автор «Топографического описания» говорит о части херсонских степей, прилегающих к Днепру и Бугу, таким образом: «Земля на сем округе, выключая около рек песчаные косы и кучугуры, каменные берега, вообще влажна сверху на два фута и более, черна, а ниже глинистой, желтоватой грунт имеет и вся к плодородию способна; но на высоких горах от жаров и трава скоро высыхает, следственно хлебопашество там производить нельзя, а только к тому балки и от рек низменные места, и пологость при балках гор способными остаются; да и траву, если на тех горах получать для покосу, то каждую осень выжигать неотменно принуждено[29]».

О флоре тот же автор говорит следующее: «лесов довольных нет, а по балкам местами растут яблони, груши, а более терновник, шиповник, хмель, виноград (весьма одичал, а потому весьма мелок, вкус кисловатый имеет и растет не во множестве), вишни, ивняк, осокорь, боярыня, гордина, и все изредка; на островах, что в гирлах, довольно ольхи, березы, лозняку или вербы, терну, но все мелкие; а по реке Аргамак ле или Громок лее несколько годного и в строение лесу есть… Травы водятся разные, а вообще в балках и около рек растет пырей, дягельник, чернобыльник, дикий лук, щавель, крапива, лебеда, цикорий, горчица; из цветов тюльпаны, васильки, ромашка, гвоздичка; по-над берегом лимана капуста заячья, спаржа, и в степях: ковыль, катран, бурьян, шалфей, мята; по горам много богородицкой травы и полыни, морковка дикая как пастернак, чебер, бедринец, а во множестве около Гарду по Бугу между каменьями артишок, а в реках, по Днепру водяные орехи, лапушник, изобильно тростнику и камышу, очерет называемого… грибов никаких, кроме шемпионов, не видно. Из ягод, кроме изредка, клубники и земляники, никаких нет»[30]. А вот весьма характерный отрывок из донесения правителя Екатеринославского наместничества Каховского об Очаковской области, приобретенной от турок: «в проезд мой, осматривал я оба берега Березанского, Тилигульского и Куяльницкого лиманов. Обозрев ныне все почитаемые мною нужнейшими места в новоприобретенных землях, приемлю смелость всем подданным донести Вашему императорскому величеству, что нашел я по всему пространству земли отменно тучные и плодородные: сие доказывается остатками развалин многочисленных бывших повсюду селений и различного рода лучшими травяными кормовыми растениями, коими покрыты не только все долины, но и плоские места, исключая берегов и отлогостей по реке Днепру. Весьма мало попадались мне солонцеватые и песчаные места; болотистых же не наезжал я, как только по берегам Буга и Днестра и по лиманам, кои покрыты камышом, пригодным для употребления вместо дров»[31].

Не меньшим богатством отличается фауна степей. Боплан описывает подробно водившихся здесь байбаков и сугаков и говорит также об оленях, ланях, сайгах, диких кабанах необыкновенной величины и диких лошадях, ходивших табунами от 50 до 60 голов[32]. Э. Лясота передает, что на обратном пути из Сечи он и его товарищи встретили медведя и убили его (между речками Самотканью и Домотканью)[33]. Князь Мышецкий перечисляет зверей, которые встречаются по обоим берегам реки Днепра и по островам; это были: олени, волки, лисицы, зайцы, барсуки, выдры, дикие козы, дикие кошки, дикие кабаны, дикие лошаки; на очаковской стороне в Черном лесу водились медведи и лоси[34]; автор «Топографического описания», известия которого относятся в концу XVIII века, когда количество диких зверей уже уменьшилось, говорит следующее: «зверей диких прежде войны важивалось довольно, но ныне изредка волки, лисицы, зайцы, козы, барсуки, хорьки, сурки или байбаки, а в камышах дикие свиньи и кабаны. По левую сторону Ингула есть множество диких лошадей, а в реках довольно выдры. Были, сказывают, олени и сугаки, но ныне совсем не видно»[35]. По сообщению Пейсоннеля, сугаки (дикие овцы) в Очаковской и Перекопской степи водились в изобилии еще и в конце XVIII века; Гюльденштедт упоминает об оленях в Елисаветградской провинции во второй половине XVIII века; дикие козы, куницы и барсуки были еще и в нынешнем столетии[36].

Царство пернатых также было велико. Князь Мышецкий перечисляет следующих птиц, которые водились на днепровском побережье и на островах: дикие гуси разного рода, лебеди, утки, колпицы, дрохвы, бакланы, журавли, бабы (пеликаны), аисты, цапли, тетерева, куропатки, коростели, скворцы, голуби, орлы, соколы, ястребы[37]; автор «Топографического описания» присоединяет еще сюда стрепетов, чаек и некоторых других[38].

Воды изобиловали рыбою. «Озеро (лиман) Тилигул, – говорит Боплан, – так обильно рыбою, что стоячая вода оного получает запах несносный… Озеро Куяльник столь же обильно рыбою, как и Тилигул. Ватаги рыбаков приезжают на сие два озера далее нежели из-за пятьдесят миль и ловят карпов и щук величины необыкновенной»[39]. Псел и Ворскла – рыбные реки; но обильнее всех рыбою приток Днепра Орель; река Самара также весьма обильна рыбою[40]. Князь Мышецкий передает, что запорожцы в его время в Днепре и впадающих в него реках ловили много осетров, севрюги, стерляди, сомов, сазанов, линей, щук, карасей, белизны, окуней, судаков, плотвы, сельдей, лещей[41]. Автор «Топографического описания» говорит, что в лиманах, в Буге, Ингулах и Днепре ловились стерлядь, севрюга, белуга, осетры, сомы, лещи, скумбрия, тарань, камбала[42] и т. п. Еще во времена Гюльденштедта рыба ловилась в большом изобилии и продавалась очень дешево; пуд соленой белужины по 70 копеек[43].