Iskatel 1979 3 - Сергей НАУМОВ

—    Агальцов;.. — сказал Гомозков, нарушая раздумья коман дира.

-Где?

—    Справа, в сорока метрах от поворота.

Капитан приказал остановиться и выскочил из машины. На темной стене леса тускло мерцала яркая точка. –«Курит!»

Капитан выслушал доклад подошедшего пограничника, спро­сил:

—    Курили?

—    Курил, товарищ капитан, — опустил голову солдат, — захолодился на одном месте, –вода кругом.

—    Гомозков, займитесь следом… А вы… — Стриженой смерил Атаяьцова строгим взглядом, — покажите место, где видели ша­ровую молнию.

—    Есть…

Агальцов повел .рукой в сторону болотца.

—   Сперва она пришла от границы, а дальше –я не видел.

—   Какая она была, когда вы ее обнаружили? Опишите…

—    Когда увидел, вроде как фара у «газика», только больше в размерах и поярче. Туман был, товарищ капитан… Много не увидишь. Хотя по манере все это напоминает Клода Моне, знае те, есть такой французский художник. Так вот, у него Нотр-Дам написан в сплошном тумане, получилось вроде видения, ирреаль но все — вроде есть и вроде пригрезилось.

—   А если без Моне, — усмехнулся капитан, — не пригрези лась вам, Агальцов, эта самая молния?

—    Никак нет. Я в том месте, где молнию засек, лес обследо вал. Деревья в округе подпалены… Слышите, пахнет…

«Вот тебе и первогодок, — подумал Стриженой, — и с обо­нянием у него полный порядок, и времени даром не терял». Во влажном воздухе стойко держался запах горелого дерева. Подошедший Гомозков доложил:

—    След часовой давности, товарищ капитан, размер обуви сорок три, сапоги с подковами, новые. Рост нарушителя за метр восемьдесят пять, вес… вес за сто сорок, товарищ капитан, ос­тальное только Мушкету известно.

—        Так… Говоришь, с подковами сапожки. На счастье подков ки приколотили, Гомозков, а? И вес… А может быть, нес он что-нибудь… След нужно искать, Глеб. По ручью ведь пошел.

—  По ручью, товарищ капитан.

—        Значит, где-нибудь выйдет. Возьмешь Агальцова и вверх. Я еще побуду здесь. И вниз спущусь…

—   «Попрыгунчик», товарищ капитан?

—        Не знаю, Гомозков. Нужно посмотреть, что на КСП в лож бине. Держи связь с заставой. Там Недозор…

—  Есть держать связь с заставой.

Агальцов и Гомозков с Мушкетом неслышно растаяли в ту­мане.ГОМОЗКОВ И АГАЛЬЦОВТеперь они бежали, отстав друг от друга на добрую сотню метров. Впереди Гомозков с Мушкетом на длинном поводу, за ним худой, жилистый Агальцов.Собака взяла след, едва пограничники прошли полкилометра вверх по ручью. Два часа без передышки шел поиск. И вот надо же: Мушкет потерял след, кружил по поляне с тремя стогами сена, тыкался носом то в один стог, то в другой, жалобно скулил, потом сел вывалив язык и тяжко дыша, словно бы моля об отдыхе,

—   Ищи, Мушкет, ищи!.. Ну, Мушкетик, милый, уйдет ведь он!..

Гомозков уговаривал собаку, поглаживал ее мокрую голову.Далеко, в горах высверкивали. молнии, здесь в долине ровношумел дождь.

—   Что? –выдохнул подбежавший Агальцов.,

—Похоже} Мушкет след потерял., – угрюмо отозвался про­водник.

Агальцов сразу поскучнел.

—        Значит, спрашиваем — отвечаем… Как звали моего пред ка, который' жил при Иване Грозном? Ответ — Лифантием…

—        Ты бы лучше осмотрел местность, чем трепаться, — не то приказал, не то попросил Гомозков.

—        Ладно. Я сейчас залезу вон на ту сосенку и гляну ракш на синий гороХ Севастополь.

Агальцов слыл мастером турника. Вскоре его жилистое тело замелькало где-то возле самой вершины.

Гомозков присел на поваленный бурей старый дуб.Надежда, что Мушкет снова возьмет след, не оставляла сле­допыта. Дождь, конечно, мешает собаке, но и что-то еще. Ведь след-то свежий.Гомозков знал, на какие ухищрения идут нарушители, чтобы замести след. Табак, рассыпанный на тропе, — самое простое. Гомозков встал, потянул ноздрями влажный плотный воздух. Его настораживал сам воздух. В нем таился какой-то запах, незнакомый, совершенно чуждый лесным запахам. Словно жгли здесь недавна>,не то пробку, не то…«Газ, — пришла внезапная мысль. — Вот что мешает Муш­кету».Агальцов шумно спрыгнул на землю.

—   В полумиле, курс зюйд-вест, большая поляна и на ней опять же три стожка сена. Надо бы посмотреть..

—   Посмотрим. Обязательно. Отдохнем чуток… Мушкет вы дохся.

Агальцов удивленно уставился на товарища.

—   Здесь он, твой дядя с подковками. И недалеко… Доста нем… Ты вот лучше мне скажи, Алеша. Вроде ты и грамотен… Биографии великих людей читал, разные картины видал, а жи вешь не думая.

—   А чего думать, если все понятно… К примеру, на сей мо мент: Мушкет твой едва плетется, потому что старшина лишний кусок мяса пожалел собачке.

—    Потяни-ка своим длинным носом. Потяни как следует…

Агальцов шумно, со свистом вдохнул в себя воздух.

—    Чуешь что-нибудь?

—   А что? Костром вроде пахнет.

—    В котором сжигали пробки из-под «Прасковейского» порт­вейна…

—   Вроде так…

—   Значит, не померещилось, — пробормотал Гомозков.

Теперь следопыт был уверен — нарушитель где-то рядом. Онтоже не двужильный, устал и явно сбавил обороты, а чтобы сбить собаку со следа, пустил в ход последнее средство — бал­лончик с газом.Гомозков взглянул на Мушкета. Тот зябко вздрагивал всем те­лом, лежа в кустах, и грустными глазами смотрел на хозяина.

—   Нужно идти, — сказал человек собаке, и она послушно встала.

—   Еще немного, и мы достанем его, Мушкет. Алексей, смотри в оба, автомате предохранителя и… тихо. Пойдешь следом, дистанция пятнадцать метров… Вперед…

ГОН ДАОн исходил здесь каждую тропинку еще в детстве. В Мюн­хенском центре знали, кого посылать для прорыва границы. Ка­ких только кличек для этого человека не придумывали за рубе­жом, сколько псевдонимов и фамилий сменил он за четверть ве­ка, работая по заданию службы серого генерала Голена на тер­ритории Польши и Чехословакии! В сорок девятом с остатками разбитой оуновской банды он бежал из родных мест через тер­риторию Чехословацкой республики, пробрался в Мюнхен и работал в штабе Бандеры. Он и сам иногда забывал свою насто­ящую фамилию. И имя. Но не было человека на земле, по кото­рой он сейчас шел, кто бы забыл его последнюю кличку Мар-ко– Палач.Он хорошо знал, как будут действовать пограничники. Ничего нового они не придумают. Заблокируют зону, перекроют дороги, обшарят старый, полуразвалившийся замок. Найдут тело Цацуры, если он не успел уйти обратно и умереть на террито– ' рии так любимой им Чехословакии. И начнут свой знаменитыйпрочес. Сеть будет плотной — тут и весь погранотряд, и заста­ва, и дружинники, и местная милиция. Может быть, и еще кто– нибудь. А он не будет торопиться. У него есть время.' Продукты. Уютный спальник на гагачьем пуху. А главное — логово, в ко­тором он будет заниматься гимнастикой и спать, строго соблю­дая режим, предписанный добродушным веселым немцем по фа­милии Веттинг.В центре позаботились, чтобы он не походил на прежнего Гон– ду. Две пластические операции — пустяки в сравнении со стра­хом быть узнанным.Гонда не доверял никому. Не доверял и не верил. Это стало законом его жизни давно. Может, поэтому он и решился на до­вольно рискованный шаг —' подслушать разговор тощего аме­риканца, прикатившего в дом под Мюнхеном перед самой за­броской. Он предчувствовал, что разговор пойдет о нем. В тот день Гонда должен был бежать девятнадцатикилометровую дис­танцию. Это входило в подготовку к переходу. Веттинг доверял ему и не контролировал. Гонда пробежал половину дистанции и скрытно вернулся к спрятанной в густом лесу вилле. Обмануть охрану не составило большого труда — давно уже он изучил систему постов на подходе к дому. Рисковал ли? Безусловно, ен– рисковал. Но он хотел знать, что думают о прорыве границы и о нем самом Веттинг и тощий американец. И он полз, затаив дыхание, к распахнутым окнам кабинета шефа мюнхенского отделения разведки Аларда Веттинга, словно переходил границу.Разговор записался в памяти дословно. Тогда же он узнал фамилию американца — Фисбюри. Впрочем, это могла быть и не настоящая фамилия. Фисбюри: Я хотел бы повидать агента. Веттинг: Получите его в полдень после кросса… Фисбюри: Вы словно готовитесь к чемпионату мира по боксу… Веттинг: В нашем деле и одна недотренированная мышца может все разрушить. Фисбюри: И все же, почему — он?Веттинг: Наш лучший агент. Знает местность — рожденный в тамошних местах. Опасность быть узнанным мы ликвидирова­ли. Две операции сделали его неузнаваемым. Фисбюри: И все же риск…Веттинг: Он не сдастся. В любом случае пограничники полу­чат только тело.Фисбюри: Еще бы… такие грехи не замолить. Но я не об этом. Риск быть узнанным — риск провала всей операции. Почему бы не попробовать в другом месте?Веттинг: Именно на этом участке границы у агента личный схрон. Никто, кроме Козырного, как мы предполагаем, об этом не знает. Запас продовольствия рассчитан на две недели. Потом Козырной спокойно покинет убежище и, замаскирован­ный под грибника, Черным бором уйдет к шоссе. Иохим, когда нужно, умеет стать невидимым, хотя риск определенный есть… но ведь он есть всегда.Фисбюри: С какого года существует схрон? И кто его по­строил?

Веттинг: Никто. Козырной нашел его еще в 1947 году. Схрон — это скрытая пещера с тайным лазом. Лаз же служит и' вентиляционной трубой. Кое-что Иохим за годы оуновского движения там переделал, но без свидетелей. Кстати, этот схрон. дважды спасал его от «ястребков»…Фисбюри: Кроме ненависти в Советам, что еще стимулирует Козырного?Веттинг: Деньги. На его счет в Мюнхенском банке…Фисбюри: Понятно.Веттинг: Но это не все. Козырной вернется и… станет ле­гендой, героем…Фисбюри: Вы хотите расшифровать агента? Не рака ли? В случае удачи — годовой отпуск — пусть съездит в Штаты. Кстати, там и потратится… Соблазнов много. Вернувшись, он за­хочет заработать. И тогда…Веттинг: У него огромные заслуги и опыт, которого недостает молодым агентам. После возвращения Козырной останется работать инструктором в одной из разведшкол.Фисбюри: Вы неисправимый альтруист, Алард.. Но оставим это… Козырной пойдет с прикрытием?Веттинг: Да. Сразу же контрольной полосой агент прикрытия двинется в противоположную маршруту Козырного сторону. Вода скроет следы. Через час он должен совершить обратный прорыв границы, чтобы дезориентировать пограничников, отвлечь их…Фисбюри: А если его схватят?Веттинг: И это тоже предусмотрено, сэр-…Фисбюри: Не слишком ли громкое кодовое название опера ции — «Взведенный курок»?Веттинг: Романтично и изящно… И соответствует действитель ности — у моего агента реакция взведенного курка. Вы можете убедиться в этом сами. К операции привлечены, кроме «носиль щика», еще двое: связной в городе, кличка Чибис — база' и канал информации, и наш резидент в регионе Южного Урала.-.. Но основная тяжесть по выполнению задания ложится на Ко зырного. Он должен проникнуть в расположение интересующего нас объекта, взять пробу грунта и ночью сфотографировать но востройку… А сейчас-я хочу показать вам место перехода. Прой демте к карте.Гонда отполз от окна и вернулся на кроссовую тропинку. То, что1 он услышал, обрадовало его. Ореол героя, который прочил ему Веттинг, его не волновал. А вот годовой отпуск с хорошими деньга-ми вполне устраивал агента. Гонда устал рисковать, хотя и не хотел признаться в этом даже себе самому.Вот– и сейчас нервы на пределе. Ручей, по которому шел Гон да, уводил в сторону от КСП. До схрона двадцать минут пу ти. Больше всего Гонда боялся сейчас, как бы не кончился дождь. Погода для прорыва была выбрана лучше не придума ешь. Дождь и туман. И все же Гонда прихватил с собой и спе>– циальный порошок, и небольшую металлическую щетку для затирания следов. До замаскированного лаза от ручья нужно сделать– пятьдесят шагов по горному склону. И каждыйслед…АГАЛЬЦОВВзвизгнул Мушкет, ткнулся мордой в землю. Гомозков мгно­венно вскинул автомат и тотчас почувствовал острейшую боль в левой руке, той, которой успел прикрыть сердце: пуля рико­шетом от приклада ударила по кисти. Он упал между кочек так, как падают сраженные наповал точным единственным выстре­лом в десятку.«Бесшумный пистолет», — успел подумать, и тут же мысли его метнулись назад — ведь Агальцов идет шагах в двадцати за ним и через несколько секунд выйдет на кочкарник, на откры­тое пространство.«Я не могу пошевелиться — он меня видит и думает, что я убит, иначе вторая пуля. Что же делать?»Он вдруг представил себе широкоскулое курносое ли­цо Агальцова с чуть раскосыми, всегда смеющимися глазами и еовсем уж некстати вспомнил, как в первый же день своего по­явления на заставе Алексей заработал взыскание от старшины Ивы Недозора.Стена, возле которой стояла койка Агальцова, буквально ва следующий день оказалась оклеенной вырезанными из «Огонь– карепродукциями. –Это что? — спросил старшина, увидев «уголок эстета».

—         Вершина эстетического наслаждения, товарищ старшина, — невинно улыбаясь, с готовностью пояснял солдат, — люблю, знаете, портретную живопись. Особенно XVIII—XIX века. Какие люди жили. Ведь все в глазах прочитать можно… Умные глаза, знаете ли. И с достоинством. Рокотов, например… его. серия– портретов.