Лобная местность - Руслан Николаевич Карманов

три года назад мы не стали приобретать, потому что была команда свыше не транжирить бюджетные средства на строительство Камерного театра и максимально использовать внутренние резервы. Поэтому я принял решение починить старую будку, – начал оправдываться мэр. – А памятники установить – да, была такая инициатива. Я озвучил ее на заседании совета депутатов, но одобрения не получил, хотя и хотел заказать эскизы у скульптора Цетерадзе. Но никаких оплат произведено не было, потому что данный вопрос завис в воздухе.

– Вот мы его и опустим на грешную землю, гражданин Несмышляев, – опять блеснул остроумием майор Чеботарев. – А вы пока посидите в изоляторе временного содержания, подумайте над своим поведением. Может быть, вспомните, куда девалась новая трансформаторная будка за пять миллионов рублей, кому нужно памятники устанавливать и стоит ли идти против решений вашего, то есть, нашего, уважаемого руководства, – следователь повернулся лицом к стене и, глядя на хорошо узнаваемые портреты в раме, перекрестился. – Также прокуратура обнаружила коррупциогенные факторы в инициативе мэра Несмышляева выдавать из городского бюджета дополнительное пособие многодетным семьям.

– Какие факторы? – переспросил подозреваемый.

– Кор-руп-цио-ген-ные, – по слогам повторил следователь, глядя в бумажку.

– То есть, выделение пособий для многодетных семей из городского бюджета – это факт коррупции?

– Ну что вы, гражданин Несмышляев. Забота о многодетных семьях – дело весьма благородное. Проблема в том, что нет в наличии четкого перечня документов, определяющих право на получение этих выплат, – заключил майор Чеботарев и посмотрел на свои наградные командирские часы, всем видом давая понять, что общество мэра ему сегодня изрядно наскучило.

– Подпишите протокол допроса, гражданин подозреваемый, – обратился майор к задержанному.

Прочитав бумагу, Несмышляев отказался ее подписывать.

Показания были записаны от первого лица, но в протоколе отсутствовали вопросы следователя про памятники Чиполлино и Хрену моржовому, про прославление Ивана-дурака, да и Антон Палыч Чехов был лишен лавров автора рассказа «Муму».

– Почему в протоколе допроса опущены такие важные детали? Без них я не буду ничего подписывать, – мэр перечислил не попавшие на бумагу вопросы следователя.

– Ваше право, гражданин Несмышляев, собственноручно внести в протокол соответствующие замечания, дополнения, уточнения и после подписать бумаги, – ответил Чеботарев.

– Но ведь если я его не подпишу, значит, ни в чем не сознался и вины никакой на себя не взял, потому что закон никогда не нарушал, – вновь начал оправдываться мэр.

– Подобный способ реализации своих прав представляется весьма примитивным и абсолютно бесполезным, гражданин Несмышляев, – ехидно улыбнулся следователь. – Ведь в случае вашего отказа подписать протокол, следователь, то есть я, делает в нем соответствующую запись, которая удостоверяется подписью подозреваемого, то есть вашей. В этом случае протокол имеет такое же юридическое значение, как и при подписании его подозреваемым. Правильно я говорю, господин адвокат?

Потомственный адвокат Масленников молча кивнул. Ему хотелось поскорее покинуть маленький кабинет следователя с несоразмерно большими для такого ограниченного пространства портретами на стене. Если майору изображенные на портретах самые большие начальники смотрели в затылок, то адвокату Масленникову – в глаза.

На невольных гостей кабинетов следователей, давно известный факт, глаза с таких портретов почему-то всегда смотрят осуждающе и с укоризной. А адвокат Масленников к своим 75 годам совершенно не хотел оказаться в ряду тех, на кого представители власти могли взглянуть хотя бы с намеком на осуждение. Отец Масленникова – известный российский адвокат Максимилиан Масленников в тридцатые годы был расстрелян без суда и следствия.

Зачем сын репрессированного юриста взялся помогать задержанному мэру Несмышляеву? Потому что долгие годы работал в юридическом отделе администрации города Л. и по привычке откликнулся на звонок бывшего начальника с просьбой о помощи, хотя давно уже трудился в частной адвокатской конторе.

Адвокату Масленникову поскорее хотелось приехать домой, где его ждала немногословная супруга Антонина Георгиевна, принять горячий душ, выпить рюмку водки и закусить бутербродом с красной икрой, лечь на диван, открыть книгу любимого Чехова и ни в коем случае не включать телевизор, чтобы не встретиться взглядом с большими начальниками, которые с портретов устрашали посетителей и без того невеселого кабинета следователя Чеботарева.

Адвокат понимал, что у Несмышляева, попавшего под молот правосудия, мало шансов сохранить не только должность, но и свободу, даже если обвинения, по сути, высосаны из пальца. «Эх, Ваня, Ваня, попал ты как кур в ощип не за понюшку табаку, а все могло обойтись, если бы ты не встал в позу и ушел в отставку», – размышлял адвокат.

Ровесник мэра Несмышляева – 36-летний майор юстиции Сергей Чеботарев тоже хотел пораньше попасть в этот день домой, чтобы в семейном кругу обмыть золотую медаль. Его дочь-красавица Оленька Чеботарева с отличием окончила школу и собиралась поступать на юридический факультет в лучший университет страны. Следователь Чеботарев хотел, чтобы ее дорога к чинам была не такой извилистой, как у него, бывшего тракториста из сибирского совхоза «Добрая воля».

После окончания техникума и службы в армии тракторист Чеботарев вместе с женой и двухлетней дочерью уехал из деревни в город и устроился на работу в милицию. Прослужив пару лет водителем в патрульно-постовой службе, Чеботарев поступил в Высшую школу милиции, где и получил юридическое образование. Рвение в работе и умение угодить начальству помогли Чеботареву подняться по карьерной лестнице и устроиться на перспективную должность в околостоличном городке.

Бывшему трактористу вполне простительно было не знать автора «Муму», зато он четко знал свое дело – пахать ровно, то есть, вести следственную работу так, чтобы начальство было довольно.

Перед допросом Несмышляева он получил четкую установку от своего шефа – полковника Афанасия Михайловича Быстроходова: «Напугай этого зарвавшегося щенка. Он же, сукин сын, мало того, что ослушался приказа губернатора уйти в отставку, так еще и жалобы строчить вздумал на областное правительство в администрацию Президента».

– Напугать – дело-то, конечно, плёвое, Чеботарев. Проблема только в том, что не взяточник этот мэр. Да-да, не удивляйся, такие еще попадаются. Прописан в родительской квартире, автомобиль у него так себе. Вот и все имущество. То ли пришибленный, то ли малахольный. Он даже за границу не ездит, патриот хренов, – сплюнул полковник Быстроходов, закончив свое наставление.

– На что же он тратит зарплату, товарищ полковник? – удивился майор.

– На бабу, кажется. Она у него заместителем в мэрии работает. Стервозная бабенка, надо сказать. Вот на нее и тратит бабки. Подарки дорогие, миллионы роз и всякая лабуда. Да еще, говорят, на почтовые марки. Впрочем, про марки это ты сам у него можешь спросить. Вдруг сам захочешь стать филателистом, – загоготал Быстроходов.

Общаясь с Несмышляевым, майор Чеботарев не уставал удивляться, насколько точную характеристику дал подозреваемому прозорливый полковник.

«Ей-богу, не мэр города, а какой-то блаженненький дурачок: среднего роста, худощавый, взгляд испуганный, говорит тихо, словно девушка на первом свидании, в глаза не смотрит, а когда слышит