Пастушок - Григорий Александрович Шепелев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ты больная? У нас и так уже недостача!
– Я разберусь, – поморщилась Ирка, – это мои проблемы, а не твои. Мужчина, возьмите розы!
Мужчина взял, отсчитав шесть штук. Затем он подошёл к кассе, не обращая внимания на Лариску, которая с показной брезгливостью отшатнулась с его пути.
– Я правильно понимаю, что у вас нет ни стыда, ни совести? – спросил он, пристально уставившись в правый глаз встревоженной Ирки, который слегка косил. Ирка улыбнулась, однако вовсе не для того, чтоб спрятать свою встревоженность.
– Очень тонкое наблюдение.
– Вы совсем не верите в то, что совесть и стыд нужны?
– Да, совсем не верю.
– А почему вы так недоверчивы?
– Я доверчива. Но наивность и глупость – это немного разные вещи. Вы не находите?
– Нахожу. Но разве одни глупцы верят в глупости?
– Я имела в виду другое, – замялась Ирка.
– Что именно?
– Я не знаю, как объяснить. Конечно, вы правы, разные люди верят в довольно странные вещи и совершают странные действия. Больше мне сказать нечего.
– Разделяю вашу позицию. Вы сейчас совершили странный поступок, отдав мне розы задаром. Ваша коллега вам это объяснит очень убедительно и доступно, когда я выйду отсюда. А вы ведь умная девушка! Вы ведь умная?
– Я не знаю, – стала терять терпение Ирка, – не мне об этом судить!
– К счастью, да. Вы бы осудили себя на смерть, что было бы даже несправедливо. Я уж не говорю о милости! Мне досадно, что вы пришли к таким удивительным выводам и итогам, мадемуазель. Я не утверждаю, что это плохо, что всё должно быть иначе. Я утверждаю только, что раздосадован. Чёрт возьми!
С этими словами витиеватый халявщик, державший розы левой рукой в кожаной перчатке, пальцами правой схватил одну из четырёх пуговиц на своей шинели и оторвал её. После этого ослепительный металлический кругляшок с двуглавым орлом был протянут Ирке.
– Мадемуазель, возьмите!
Ирка взяла, чисто машинально протянув руку. Масса предмета, который лёг на её ладонь, была впечатляющей.
– Золотая? – приподняла Ирка брови.
– Конечно. Возьмите, мадемуазель!
Два последних слова были обращены к Лариске. Ей на руки легли розы. Расставшись с ними, более чем загадочный незнакомец резко мотнул головой, стряхивая с чёрных волос подтаявший снег, поднял воротник, открыл дверь и вышел из магазинчика прямо в белый февральский вихрь, который обрушился на Москву девятого марта.
Глава вторая
Было уже одиннадцать вечера, когда Ирка сошла с электрички на станции Павловский Посад. Спустившись с платформы вместе с десятком других поздних пассажиров, она направилась через площадь к крытому рынку, чтобы его обойти и попасть на улицу Кирова. Там стоял двухэтажный многоподъездный дом, в котором снимала она квартиру. Дом был начала прошлого века. Его хотели снести ещё при Советской власти, но вместо этого снесена была сама власть, а в новом столетии всем уже окончательно стало и не до этого дома, и не до этого городка с его контенгентом.
Все основные вещи были вчера перевезены на такси. Поэтому Ирка несла в руке лишь пакет с десятком яиц, двумя огурцами, буханкой хлеба и маслом. Маленький городок уже засыпал. Прохожих было чуть-чуть, машин – ещё меньше. Снегопад стих, и небо полностью прояснилось. Рогатый, но безголовый месяц так вероломно тянулся своими жёлтыми пальцами к монастырской церкви, что можно было подумать, он собирается взять себе её золотую голову. Вдалеке, за монастырём, белело затянутое льдом озеро. Ирке было холодно и тоскливо. Когда она огибала рынок, её мобильник нарушил мрачную тишину привокзальной площади.
– Чего надо? – недружелюбно спросила Ирка, выйдя на связь.
– А где твои вещи? – миролюбиво спросила Женька, – ты что, уже переехала?
– Тебе скучно? – вспылила Ирка, – лайкни в соцсети какую-нибудь картинку с древнеиндийской свастикой или разожги ненависть к какому-нибудь дерьму – мгновенно получишь мощную развлекуху! Целых пять лет веселиться будешь! А от меня отстань! Поняла?
– Ты сама фашистка, – всхлипнула Женька, – сама отстань! Кто к тебе когда-нибудь приставал? Я делала всё, чтоб мы с тобой жили мирно! Я так старалась!
– Ты слишком слабо старалась. Всего два зуба мне выбила молотком, только половину зарплаты у меня спёрла! Кто так старается? Ты халтурщица!
– А ты сука, свинья, обманщица! – зарыдала Женька, – да, ты всё врёшь! Я тебе не выбила зубы, а только губы разбила в кровь! А деньги мне были очень нужны, я ведь объяснила!
Ирка молчала. Она шагала уже по улице Кирова, иногда забираясь в сугроб от встречных машин, чтоб те её не забрызгали реагентами. Женька громко ревела в трубку. Потом она неожиданно успокоилась и сказала, чиркая зажигалкой:
– Кстати, меня уже на другую подстанцию переводят. Сказать тебе, на какую?
– Конечно же, на центральную, в Склиф, – усмехнулась Ирка, – куда же тебя ещё? Разве что в Кремлёвскую! Но там нет никаких подстанций.
Женька от удивления что-то в комнате уронила, и, кажется, себе на ногу, потому что громко разойкалась. А затем начала орать:
– Да! Именно в Склиф! Но как ты узнала? Тебе кто-то позвонил? Кто?! Виктор Васильевич? Ну, конечно! Ведь это он всё организовал!
– Женька, не гони, – опять разозлилась Ирка, – Виктор Васильевич никогда тебе не поможет устроиться даже в морг, от тебя покойники разбегутся! Какой ещё к чертям Склиф? Ты что, нажралась?
– Я не нажралась, сама нажралась! – завизжала Женька и дала клятву, что их сосед, врач Виктор Васильевич Гамаюнов, действительно оказал ей помощь с трудоустройством на центральную подстанцию Скорой помощи имени Склифосовского. Прозвучало всё это убедительно.
– Хорошо, – задумалась Ирка, – завтра я позвоню Виктору Васильевичу и выясню, пошутил он или свихнулся. Потом позвоню тебе. А сейчас ты мне уже надоела. Я подхожу к подъезду, спокойной ночи!
– А что у тебя за дом? – не отстала Женька.
– Обычный дом. Двухэтажный.
– С лифтом?
– Конечно. Со скоростным. Прямо в небеса.
Женька рассмеялась.
– А что ещё там есть интересного?
– Старый, пыльный рояль.
– В квартире?
– Ну не на улице же!
– Играй, – разрешила Женька. Её сестра, которой уже действительно надоел этот разговор, выразила ей горячую благодарность, нажала сброс и пошла быстрее. Она слегка обманула Женьку – дом ещё только виднелся среди других, похожих домов. Завернув к подъезду, Ирка увидела рядом с ним двух милых очкариков пожилого возраста, женщину и мужчину. Это была семейная пара, сдавшая ей жилплощадь. Странное дело – сидя сейчас в электричке, Ирка зачем-то твердила мысленно имена двух арендодателей: Ольга Фёдоровна, Борис Владимирович. Как знала! Жили приятные старички, работники умственного труда, километрах в двух, за монастырём с красивой высокой церковью. Разумеется, Ирку насторожило то, что они внезапно примчались к ней почти ночью и вот стоят ещё, ждут на холоде! Ей немедленно показалось, что их очки мерцают под фонарём подъезда
