Аннибал. Юлий Цезарь. Марк Аврелий. - Моммзен

II

Так, постепенно, шаг за шагом, рос Карфаген, и в тот момент, когда в первый раз столкнулся он с Римом, своим великим противником, он, несомненно, был первым из городов хананейских, точно так же, как Рим представлял собою могущественный город Италии и всего греко-латинского мира.

Господство капитала, господство торговых интересов должно было, без сомнения, отразиться на государственном устройстве Карфагена: власть была в руках богатых; среднего, зажиточного класса почти не было, народ был безгласен.

Городом управлял сенат с двумя суффетами (председателями) во главе; в случае войны избирался еще особый полководец, пользовавшийся почти неограниченной властью. Однако на деле государственными делами заведовал не сенат и не поставленные им чиновники, а другое, чисто олигархическое собрание — «совет судей», в котором заседали представители наиболее богатых и влиятельных карфагенских фамилий: «судьи» могли привлекать к суду всех чиновников, даже суффетов, им принадлежал верховный надзор за всем, что делалось в государстве.

Народ не имел никакой власти. Правда, при выборе полководцев и членов сената необходимо было согласие народа, но, при отсутствии независимой, зажиточной буржуазии, быстро укоренился самый бесстыдный, откровенный подкуп голосов, и народу недоставало талантливого вождя, который взялся бы защищать его интересы; хотя в Карфагене и существовала демократическая партия, но она была слишком слаба, чтобы иметь решающее влияние на внутреннюю политику. Аннибалу первому удалось, став во главе демократии, произвести некоторые крупные реформы, — но тогда было уже поздно спасать Карфаген какими бы то ни было средствами.

Вот каков был Карфаген накануне борьбы с Римом. На первый взгляд, между противниками было довольно много общего: оба были государствами аристократическими, с торговым и земледельческим населением; но в Карфагене торговля стояла на первом плане, земля же была в руках богатых граждан и разделялась на большие поместья, которые возделывались рабами, тогда как в Риме существовал еще значительный класс мелких собственников, составлявший ядро и оплот республики.

Римский сенат открывал свои двери всякому способному и даровитому гражданину: он был действительно представителем нации; его господство основывалось на доверии и уважении, какое чувствовали друг к другу народ, с одной стороны, сенат и его чиновники — с другой. В Карфагене все управление основано было на подкупе: чиновников окружали шпионами, народ систематически развращали подкупом голосов на выборах. Всюду видны были подозрения и взаимное недоверие: бедные ненавидят богатых купцов, богатые опасаются возмущения черни. В Риме в минуты народных бедствий сенат и народ стояли дружно, не уступая врагу, между тем как в Карфагене часто спешат заключить мир, идут на самые постыдные условия, когда нужно было бы только одно последнее усилие, чтобы одержать победу. Мудрено ли, что ввиду того, что в сенате даже перед лицом опасности не прекращались ссоры и вражда, полководцы карфагенские иногда прибегали к поддержке народа и нарушали законы страны? Но важнее всего была разница в обращении с побежденными народами. Римляне никогда не лишали покоренные народы всех прав, старались сплотить все принадлежащие им области в одно органическое целое: карфагеняне посылали всюду своих управляющих, беспощадно грабивших народ, налагали на покоренных тяжелые подати и навсегда лишали их надежды на улучшение их положения. Вот почему всякая высадка вражеского войска в Африке, даже всякое возмущение наемников, подвергало Карфаген ужасной опасности: туземцы тотчас же переходили на сторону врагов против своих притеснителей.

Военные силы Карфагена и Рима были почти равны; но, будучи сами плохими солдатами, карфагеняне, располагая огромными капиталами, предпочитали содержать множество наемников, только офицеры были карфагенские. Под начальством опытного вождя, такое войско представляло очень грозную силу; но, в противоположность гражданскому ополчению Рима, оно ничем не связано было с той страной, за интересы которой проливало свою кровь; к тому же его очень трудно было собрать и мобилизовать в короткие сроки. Зато у карфагенян был превосходный флот; в мореходном деле они превзошли даже греков: корабли их были все пятиярусные и отлично маневрировали; кроме того, их стенобитные машины были лучше римских, а в особых их станах содержались целые отряды боевых слонов.

III

Вскоре представился случай противникам помериться силами в первой борьбе — за обладание прекрасным, цветущим островом Сицилией. Им прежде всего задумали овладеть римляне, выйдя за пределы Италии; карфагенянам пришлось защищать свое преобладание на острове; загорелась первая Пуническая война, продолжавшаяся целых 23 года (264—241 до P. Х.). Римлянам она стоила огромных усилий: приходилось вести войну несравненно более сложную и трудную, чем все предыдущие и, что было всего затруднительнее для римлян, вести ее преимущественно на море, да еще против сильнейшей морской державы того времени. Ценою громадных жертв и усилий построен был флот; но это, конечно, было еще далеко не все — надо было иметь людей, которые могли бы помериться силами с опытными и смелыми на море карфагенскими капитанами. К сожалению, их-то и не было у римлян: не раз терпели они из-за этого тяжкие поражения, не раз по вине неопытных, но самоуверенных адмиралов погибали целые эскадры, да и на суше эта первая внеитальянская война далеко не всегда велась с успехом. Тем не менее, несмотря на неопытность свою в морском деле, несмотря на неспособность начальников, наконец, несмотря на страшное истощение сил, римляне в итоге все же победили благодаря своему изумительному единодушию и готовности к жертвам на пользу родины, а еще благодаря полному отсутствию тех же качеств у карфагенян. В сенате карфагенском, как и всегда, господствовала вражда и взаимная ненависть; правительство, правда, давало деньги на флот и войско, но делало это вяло, как бы нехотя, и готово было просить мира после каждой неудачи. При таких условиях даже талантливые полководцы редко могли привести в исполнение задуманный ими план войны, довести до конца какое-нибудь трудное предприятие. Такова была судьба одного из величайших полководцев Гамилькара Барки, отца Аннибала. Еще молодым офицером назначен он был главнокомандующим карфагенских войск в Сицилии и там, без всякого пособия со стороны правительства, одними собственными средствами снарядил превосходное войско, безусловно, преданное ему и готовое всюду следовать за любимым полководцем.