Мехман - Сулейман Рагимов

- Раскинь мозгами, чучело ты толстое. Ты думаешь, так это просто пригласить начальство к себе на обед?

- Я понимаю, что не просто.

- Тогда слушайся, - Муртузов оглянулся по сторонам, схватил Явер за руку и повел ее в угол комнаты, боясь, чтобы соседи через стенку не услыхали их разговора. - В клуб ты ходишь часто, а ничему не научилась. Даже не умеешь поговорить с людьми... Для чего же ты теряешь время в клубе, если ни черта не смыслишь в этих разговорах о "совести, идее, верности"? - Муртузов увидел грозный блеск в глазах у жены и поспешил переме нитьтон: - Моя милая, хорошая Явер. - Он схватил обеими руками жену за руки и потряс: - Понятно или нет?

- Поняла, Муртуз, но...

- Никаких "но". Никаких рассуждений. Вызубри то, что я тебе велел, как урок, не то срежешься на экзамене.

- Ей-богу, моя голова не вместит все это, Муртуз...

- Голова должна быть умнее туловища, иначе туловищу плохо придется, если голова не будет о нем думать.

- Я просто поражена, не знаю даже, что сказать об этом плове с шафраном, - никак не могла успокоиться Явер. - Может быть, мне просто приготовить, отнести., пускай что хотят, то и делают, а?.. А то в чужом доме приготовлять плов!

- Я жалею труды этого завклубом, - с сожалением сказал Муртузов - Для чего он читает все свои лекции? Он ничему не смог научить тебя. Даже тактичности...

- Тактичности? О какой тактичности ты говоришь?

- Для каждого дела нужна голова. - Вдруг Муртузов, исчерпав все свои доводы, обнял Явер и крепко поцеловал ее - Деточка ты моя, валлах, ты золото! Смекни, о чем тебе говорят...

Ласка размягчила Явер, и она обещала выполнить все, о чем просил муж. На следующий день она все приготовила, вычистила котел, сложила в корзину провизию и пошла на квартиру к прокурору. Запыхавшись, она с трудом поднялась по ступенькам лестницы и протиснулась в дверь, Хатун внимательно посмотрела на гостью и удивленно опросила:

- Что это, милая? Что это ты принесла?

- Ничего особенного, клянусь верностью, ничего, - затараторила Явер и потащила котел и корзину в кухню. - Клянусь жизнью. Ничего особенного...

- Как ничего особенного? Что это за груз у тебя? - недоумевала старуха.

- Я пришла... - пробормотала Явер. Она вытерла пот со лба и поспешно стала распаковывать корзину, стараясь не дать хозяйке дома опомниться. - Вот котел... чудо, а не котел... здесь у нас рис, зерно в зерно... А мясо? Разве в городе - вы видите такое мясо? Я пришла приготовить вам хороший плов, клянусь идеями, которым нас учат в клубе, мы умеем ценить людей...

- Ой, что ты, миленькая, что скажут люди? - решительно возразила Хатун, - Нет, нет, так не годится - У нас в Баку смеются над такими поступками. Да еще как смеются! Хохочут, в ладоши бьют!

Явер, несколько растерянная, терла краем платка с красной каймой румяное лицо.

- Клянусь совестью, у нас в районе так принято, - повторяла она, как заученный урок. - Обычай у нас такой, наши угощают гостей в их доме... И потом, разве мы посмеем побеспокоить таких дорогих гостей, как вы, клянусь верностью? Заставить вас идти к нам в халупу?! Вы еще, наверно, не отдохнули с дороги. А мы простые люди, бесхитростные. Отцы наши делали, и мы... - При этом Явер довольно бесцеремонно хватала с полок кастрюли и миски и выкладывала принесенные припасы.

Хатун старалась ей помешать.

На шум выглянула из комнаты Зулейха. Она посмотрела на мешочек с рисом, на глиняный кувшинчик с маслом, сушеный кизил, лук, кишмиш, мясо и пожала плечами.

- Что это такое, Явер-ханум?

- Ей-богу, Муртуз сказал, что надо приготовить у брата Мехмана плов по-нашему. Надо собраться вместе, одной семьей, и покушать. Человек на этом свете больше всего нуждается в верности и преданности друзей, клянусь небом... Вот как сказал мой муж, - слово в слово...

Потому что Муртуз изучил жизнь, как собственную ладонь.

- Разве так можно делать? Ай-ай... - мягко упрекнула Зулейха. - Мы бы сами с удовольствием угостили вас. Это же неприятно, приходить со своим угощением...

- Ну, Зулейха-баджи, какая разница: у вас или у нас? - ловко вывернулась Явер. - Мы же свои люди...

Муртуз только о вас и говорит дома. Он все время толкует, мы должны быть как одна семья. Разве сестра не может делать в доме сестры все, что ей хочется?.. А братья? Разве Муртуз и ваш муж не братья? Никто не должен мешать их близости. Разве может вместиться что-нибудь между мясом и ногтем на пальце? - Для наглядности Явер прижала пальцем кусочек мяса. - Мы теперь не чужие друг другу, мы близкие люди, у нас одно сердце, одно тело и одна душа...

Зулейха смущенно ответила:

- Как бы мы ни были близки, но все же это странно... это неудобно...

- Ничего здесь неудобного нет, клянусь, Зулейха-ханум, - возразила Явер, засучивая рукава. - Я приготовлю, вы увидите как... вы увидите, какой чудесный плов с шафраном приготовит ваша сестра. Его аромат наполнит не только этот дом, но и весь город. Не спорьте со мной, уступите.

- Нет, так не годится, - еще раз повторила Хатун. - Плохо, очень плохо все это получается.

- Ну что здесь, собственно говоря, особенного, - беспечно заметила Зулейха. - И потом, ты смотри, в такую жару женщина побеспокоилась, натащила всего, а теперь нести обратно... Как-то даже некрасиво... Неловко, а?

- Конечно, неловко, - радостно воскликнула Явер, почувствовав расположение Зулейхи. - Тогда я брошу все здесь и уйду...

- Нет, почему бросать? Что вы? Раз уж здесь такой обычай... мама, пусть Явер-ханум приготовит свой плов с шафраном. Посмотрим, где лучше готовят, здесь или в Баку? А в другой раз мы приготовим по-бакински...

- Еще не родилась на свете хозяйка, которая готовит такой плов, как я, - воскликнула Явер. - И не родится... Я так приготовлю, что вы пальчики оближете, узнаете вкус жизни.

Зулейхе смешно стало от похвальбы.

- Мама, пусть она приготовит, посмотрим...

- Нет, милая, нельзя... Не годится, - не согласилась Хатун.

Но Зулейхе надоел этот шум, поднятый, как ей казалось, из-за пустяка:

- Готовь, готовь, Явер, - разрешила она. - Раз уж пришла, что-же делать? Попробуем твой плов с шафраном... Но только, чтоб больше это не повторялось...

Обрадованная Явер рьяно взялась за работу. Хатун не хотелось делать невестке замечание при посторонней женщине. Она только молча вздохнула.

Немного погодя явился человек в калошах. Он сразу же взялся помогать Явер.

Явер старалась вовсю, выбивалась из сил, обливалась потом, - она резала, строгала, крошила, подбрасывала топливо в огонь, подливала масло. Огонь пылал, шипел жар, стучали ножи.

Язык Явер тоже не знал передышки: "Калош, сюда, Калош, туда".

Зулейха заливалась звонким смехом. Калош тоже глухо посмеивался, а у Явер от хохота прыгали щеки, подбородок, грудь.

Одна Хатун молчала. И от ее молчания Явер становилось не по себе. "От кислых взглядов этой старухи еда может потерять вкус", - с досадой подумала она, поглядывая на большой котел с пловом. Она старалась вспомнить, какие еще сладкие слова муж велел говорить этим приезжим гордячкам, и не могла вспомнить. "Да ну, к чорту!" - решила она и, не обращая больше внимания на угрюмый вид Хатун, перемыла посуду, вытерла, прибрала все и стала накрывать на стол. Через окно она увидела, как по двору идут Мехман и Муртуз.

Муртузов вышел из прокуратуры вместе с Мехманом и, не отставая ни на шаг, просеменил вслед за ним до лестницы. Мехман прошел в комнату, а Муртузов повернул в кухню. Он раздул ноздри, вдыхая аромат готового плова, причмокнул и стал хвалить жену.

- Ты - мать моя, сестра моя умелая, - сказал он в восторге, - валлах, Явер!

- Ой, Муртуз, - кокетничая, протянула Явер, - хорошо, что ты пришел... За хлопотами забыла все, чему ты научил меня.

- Напрасно, очень напрасно.

Явер засмеялась:

- Снова напомнишь, не беда...

- Каждый день будешь у меня ходить в клуб... С самого утра - в клуб, прямо в клуб. Не открывать же мне дома специальные курсы для тебя. Муртузов с довольным выражением лица поощрительно похлопал жену по плечу. Если во всем мире найдется человек, имеющий такую стройную серну, как ты, пускай он выступит вперед...

Явер, слегка подмигнув Зулейхе, негромко сказала мужу:

- Если бы не Зулейха-ханум, бабушка выгнала бы меня отсюда...

- Почему, Явер? - удивился муж.

- У, она очень сердитая женщина. Но зато у Зулейхи-ханум сердце мягкое, просто бархатное.

- Тогда спасибо, Зулейха-ханум.

- Я подумала, что просто неудобно заставлять Явер-ханум нести обратно такую тяжесть...

- Конечно, конечно, - подтвердил Муртуз и, поправляя пояс, добавил: Наш долг служить приезжим.

Мы... - он не договорил, прислушиваясь к голосам, доносившимся через раскрытую дверь.

Мехман, должно быть, услышал аромат шафрана - Явер часто снимала крышку с котла с пловом, - и сомнение закралось ему в сердце.

- Что у вас происходит, мама? Что творится в кухне?

Мехман появился на пороге. Следом за ним шла расстроенная Хатун.

- Это, сынок, жена Муртузова. Так просила, уговаривала, пришлось уступить, чтобы не обидеть. - Хатун украдкой бросила сердитый взгляд на Зулейху. - Ничего, сынок, что случилось - то случилось, ты не сердись. Нельзя смотреть на гостей хмуро. Они же у тебя дома... Подойди, скажи, добро пожаловать.