Падение Калико - Кери Лэйк

мне за спину. Значительная выпуклость приветствует кончики моих пальцев, когда он ударяет по ней моей ладонью. Я сгибаю руку, чтобы вырвать ее у него, но он удерживает ее крепко, потирая мою ладонь о ткань.

— Вот и все. Прерывистое дыхание вырывается из его рта, тяжело падая на мою шею. Его пальцы сжимают мою грудь, массируя теми же движениями, что и моя рука у него в паху.

— Сожми его.

— Нет. Губы дрожат, я пытаюсь сдержать слезы. Я слышала об этих встречах от других девушек.

Не сопротивляйся этому, предупредили они, как будто я когда-нибудь подвергнусь этому. Как будто любой солдат был бы настолько глуп, чтобы предлагать Альфа-субъекта. Простое упоминание о моем задании обычно приводит к мгновенной потере интереса, и мне никогда не приходилось объяснять или терпеть унижение, связанное с подобными вещами.

До сих пор.

Острая боль разливается по моей плоти, когда он впивается в нее ногтями, и я хнычу, заглушая крик, застрявший в задней части моего горла. Я слышала о девушке, которая однажды звала на помощь. Та, которая сообщила о нападавшем на нее начальнику барака. Следующей ночью ее украли с койки и групповым изнасилованием в подвале.

Я не смею протестовать. Вместо этого я делаю так, как он настаивает, сжимая выпуклость через ткань, пока его мучения не ослабевают, и он не издает стон.

— Вот так, девочка. Еще немного. Его бедра сильно трутся о мои брюки, его хватка становится крепче. Еще крепче. Так туго, что он наклоняет мое тело над раковиной, и я смотрю на наше отражение на дне раковины. Его глаза зажмурены, рот разинут от его стонов, ногти впиваются в мою грудь, пока он заставляет меня тереть его через штаны.

Наконец, он прерывисто дышит, и его тело следует его примеру, дрожа у меня за спиной. От влажности его штанов моя ладонь смачивается, и он прижимается промежностью к моей руке, как будто размазывая жидкость, собравшуюся с другой стороны ткани. Он позволяет мне отпустить его, но его рука не сразу убирается. Он изгибается вокруг моего тела, наклоняясь, чтобы пососать мой сосок через ткань рубашки, и я ненавижу ощущение его рта на себе. Как ребенок, сосущий свою мать.

Он ущипнул меня и выпрямился.

— Ты принадлежишь мне, девочка. Если кто-то еще попытается прикоснуться к тебе, скажи им, что ты принадлежишь Дину, поняла?

Слезы застилают мне глаза, я киваю. Четыре года мне удавалось избегать этого. Четыре года я принадлежала только себе, а теперь я развлечение для солдата Легиона по имени Дин.

Дрожащей рукой я заправляю прядь волос за ухо, пока Медуза ведет меня в камеру Валдиса.

— На этот раз ты приложишь усилия. Ее голос кажется холоднее, резче чем обычно, и мне интересно, что она на этом зарабатывает. Если ее ждет награда, если этот маленький эксперимент увенчается успехом.

Я все еще чувствую запах офицера Легиона на своей коже. Тошнотворный аромат любого мыла, которым он пользуется для мытья. Я пыталась отскрести его на кухне ранее, но он на моей одежде и в волосах, цепляется за меня, как кошмар, от которого я не могу избавиться. От запаха у меня скручивает живот, когда я вхожу в комнату Альфы, молясь, чтобы мой разум мог отвлечься хотя бы на несколько мгновений. Просто короткая передышка, когда мне не нужно слышать это возбужденное дыхание у своего уха и чувствовать, как рука солдата прижимается к моей, заставляя меня сжимать его член.

Я не могу представить, чтобы Роз наслаждалась подобным занятием с Кенни. Я нахожу весь этот акт отталкивающим. Стоя прямо у входа, я улавливаю момент, чтобы собраться с силами и вздохнуть. Прежде чем я опускаюсь на свое обычное место у стены, тени по всей комнате приходят в движение, и секундой позже в поле зрения появляется Валдис, его большое, внушительное тело выглядит напряженным и уравновешенным от раздражения, плечи выдвинуты вперед. Возможно, он устал от этих визитов так же сильно, как и я.

Он молча подходит ко мне, и я ахаю в тот момент, когда он стоит надо мной, уменьшая меня. Он не делал этого с нашей первой встречи.

Я мысленно возвращаюсь к тем моментам из прошлого, когда я стояла у кухонной раковины, чувствуя себя беспомощной и изнасилованной, и к мысли, что сегодня, возможно, Валдис сделает то же самое.

Его шлем скользит по моей коже, звук его сопения натянутый и резкий. Он поднимает мою руку, ту самую руку, которая ранее гладила солдата, и нюхает ее, прежде чем отбросить в сторону. Холодное железо царапает мою набухшую грудь, и я вздрагиваю от нежности там, где раньше со мной обращались так грубо. Я хочу заползти в себя и умереть прямо сейчас, когда Валдис каким-то образом обнаружит все мои невидимые раны, вынюхивая их, как тени боли, в поисках объяснения. Сквозь шлем на меня смотрят его глаза, холодные и темные, глубокие, как воды, в которых я боюсь плавать. С ворчанием он отталкивает меня, отбрасывая на два шага назад, только усугубляя ужасное чувство стыда, которое не покидает мою голову. Слезы текут по моим щекам, когда он, наконец, отступает в свою тень, оставляя меня такой же бесполезной, какой я чувствовала себя ранее сегодня.

Минуты проходят в тишине, пока дверь со щелчком не открывается, и напряжение в моей груди не спадает. Наконец-то я могу вернуться в свою комнату, в свое безопасное место, в свою кровать и дать волю слезам, которые я изо всех сил сдерживала с того момента, как тот солдат прикоснулся ко мне.

Офицеры легиона входят в комнату с пистолетами, пристегнутыми ремнями к груди.

Другие офицеры ждут в коридоре, рядом с Медузой, которая машет мне рукой, чтобы я выходила.

— Пойдем, девочка, — говорит она.

— Подожди здесь.

Вытирая слезы с мокрых щек, я выхожу из комнаты в коридор, как и в прошлый раз, и жду у двери Титуса.

Медуза качает головой и тянет меня прочь.

— Сегодня ты не пойдешь в комнату Титуса.

Ведя меня по коридору, Медуза даже не оглядывается на меня, и чувство страха пронзает мой желудок. Может быть, она знает о солдате. Может быть, он рассказал ей о том, что произошло на кухне, о том, что я совершала с ним сексуальные действия. Может быть, это был тест, чтобы увидеть, позволю ли я ему использовать меня таким образом.

О, Боже.

Когда мы заходим в лифт, я наблюдаю, как солдаты Легиона выводят Валдиса из комнаты, его тело большое и угрожающее, даже в окружении стольких людей. Возможно, я испортила эксперимент, и Валдис больше не нужен. Может быть, я больше не нужна, как и девушка, приставленная к Титусу.

Каждый мускул в моем теле дрожит, пока я стою там, ожидая, что волшебным образом появится какое-нибудь объяснение. Дверь