Четыре угла коварства - Лариса Павловна Соболева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– И что в итоге? На словах.
– Да, отпечатки Вараксина, – кивнул Огнев и достал папку из сумки. – Клочок спутанных волос тоже его. Брелок тоже его. Я попросил Феликса отдать мне кольцо с цепочкой, на которой висел брелок. Работа проделана ювелирная, вот… посмотрите фотографии, это макросъемка, так сказать, наглядно показано, можно увидеть, в чем суть.
Валерий Семенович взял несколько фотографий, просмотрел их, но ничего не понял, уставился на Огнева, приготовившись слушать.
– Цепочка литая, а насечки сделаны, имитируя соединения колец цепочки. То есть брелок и кольцо для ключей намертво прикреплены. А как отсоединить?
– Только распилить, – догадался Валерий Семенович.
– Верно! – хлопнул себя по колену Огнев, воспрянув духом. – Цепочку кто-то перекусил, и это был не Феликс. Кстати, стакан, на котором обнаружены свежие отпечатки Феликса, оказался единственным в доме убитых.
– Убитых? – заострил внимание Валерий Семенович. – И женщина?
– Об этом чуть позже доложит Терехов. Я о бумажном одноразовом стакане с ламинацией хочу сказать. В доме нет ни одноразовых стаканов из пластика, ни из комбинированных материалов, ни из бумаги. Как же попал туда единственный стакан с отпечатками Феликса? Сам принес и кинул на видное место? Как и клочок волос? Это явная подстава, при этом работа грубая, неумная.
– Разрешите мне теперь? – вступил в диалог Павел.
– Я слушаю, – кивнул Валерий Семенович.
– Акт Кориков не написал, но сообщил, что жена убитого была отравлена быстродействующим веществом на основе цианида. Мы повторно провели обыск в доме убитых, изъяли посуду. Содержимое мусорного ведра тоже отправили на экспертизу, при первом обыске пересматривали и оставили как есть. Поэтому, Оля, отчет задержан. Твои обвинения Станислава Петровича и меня, а также Феликса беспочвенны.
– Что ж, извините, – нашла в себе силы выговорить она.
– Даже если бы задержали, – продолжил Павел, – мы поступили бы правильно. Я никогда не поверю, что Феликс убийца с замашками киллера, способный отправить сразу двух человек на тот свет, тем более своих друзей. И доказать его невиновность – наша обязанность, для этого все средства хороши.
– Вы, Ольга Романовна, нарушили этические нормы в нашей системе, это недопустимо, – без интонации произнес Валерий Семенович.
Впрочем, он всегда говорит ровно, не выделяя фразы и отдельные слова интонациями, однако на этот раз хоть он и произнес фразу на одной ноте, а прозвучала она жестко. Ольга уловила: шеф сердит, уж его-то она не намеривалась злить, напротив, старалась умаслить, продемонстрировать профессиональный уровень, только ничего не получилось. Ей бы извиниться еще раз, что ввела в заблуждение, не разобравшись, но себя-то она не считала виноватой, а потому сухо сказала в ответ:
– Я не нахожу нарушений с моей стороны. Если содержание папки никто не должен видеть, почему она лежала на столе?
– Вы, кажется, ничего не поняли. В нашем ведомстве негласные правила, конкретно здесь, – опустил указательный палец на стол Валерий Семенович. – Все обязаны их знать. Это первое и последнее предупреждение, дальше увольнение.
Все трое вышли из кабинета, Огнев, буркнув «до встречи», побежал к выходу, не желая общаться с Ольгой, она чеканным шагом пошла по длинному коридору, Павел догнал ее:
– Стой, Оля! – Когда Терехов подошел к ней, она приподняла подбородок, дескать, я вся внимание. – Если у тебя экзистенциальная вражда с Феликсом, это не значит, что ты имеешь право его топить.
Павел попал в точку, именно вражда. Не только с Феликсом, который ее не выносил еще в бытность судмедэксперта, а сейчас она в их команде – воспаленный аппендикс, который нужно срочно удалить, иначе умрет весь организм. Была еще одна причина, мешающая в первую очередь ей: когда появился Павел – интеллигентный, выдержанный, уважительный даже к бомжам, пусть не красавец в общепринятом смысле, так ведь и она не топ-модель с обложки журнала, но все при ней. Оля решила: он – ее судьба, последний шанс. А Терехов оказался бесчувственным чурбаном, что обижало. Нет, как будто она хромая и горбатая с перекошенной рожей! Когда Ольга поняла, что Павел не воспринимает ее даже в качестве временного секс-партнера, в ней что-то сломалось, а от любви до ненависти, как говорится…
– А как бы ты поступил на моем месте? – спросила она после паузы.
– У меня нет привычки заглядывать в чужие рабочие папки, следовательно, не знаю, – отчеканил чурбан Павел начальственным тоном, так ведь он и есть ее начальник, о чем неоднократно напоминал. – Не понимаю одного: зачем ты, не разобравшись, не поинтересовавшись хотя бы у меня, что это за улики, как мы с ними работаем, и почему помчалась доносить?
– Тебе знакомо такое слово – долг?
– Это не долг, Оля, а нечто другое, сама реши – что.
– Не имело смысла к тебе обращаться, ты бы все равно начал покрывать Феликса. Разве нет?
– Я бы начал не покрывать его, а защищать.
– Это одно и то же…
– Нет, не одно и то же, – резко оборвал ее Павел. – Я уверен, Феликс никогда не пошел бы на преступление…
– Я его знаю дольше…
– Слушай, Оля, мы уже не сработались, как будем жить дальше?
– Считаешь, мне надо уйти? – Вопрос прозвучал с вызовом.
– Я предлагаю тебе подыскать для стажировки другого следователя, с которым комфортней будет работать. Тебе пойдут навстречу, я это знаю наверняка. У тебя же ни с кем из ребят нет взаимопонимания. Это нормальный выход в сложившейся ситуации, удобный для всех.
– Не дождешься. Скорее, ты поменяешь своих ребят на других.
– Не дождешься, – вернул ей обещание Павел.
Больше не вступая с ним в бессмысленную полемику, Ольга двинула дальше по коридору быстрым шагом, а он шел в медленном темпе, пока она не скрылась в проеме, за которым лестница. И вот тогда Павел ударил кулаком в стену со всей дури, теперь боль перекрыла злость – нормальное состояние в данном случае. Войдя в кабинет, Павел задержался на пороге, встретившись с тремя парами глаз, а в них один живой вопрос. Он не стал мучить ребят, прямо на пороге сообщил:
– Все нормально, мы выиграли.
А потом прошел на свое место, уселся за стол, взглянул на ребят, у двоих были глаза испуганных сурикатов. Начал Женя Сорин, второй «сурикат», поджав губы, с подозрением уставился на Терехова, у которого сложилось впечатление, что он сейчас встанет и уйдет прямо в деревню, где работал участковым:
– Ничёсе… Пал Игоревич, а что происходит?
– Я думал, вам Феликс расскажет, – опустил глаза Павел.
– А он заболел: стал глухим и немым. Пал Игоревич, вы не хотите отвечать на мой вопрос? Нет, я не обижусь, но… не пойму вас.
М-да, Женька серьезен как никогда, это
