Зима - Наталья Игоревна Гандзюк

на землю. Голубь падает на землю спиной вниз и становится хлебом. Не менее странный сон снился ей недавно: у неё в комнате сначала возник туман, и из этого тумана полетели белые петухи, а потом возникли две фигуры, мужчина и женщина. Они отдали Нине в руки свёрток с ребёнком и исчезли. Ребёнок был тяжёлый и тёплый. Нина положила его на кровать, а сама пошла за Аришей, чтобы показать ей ребёнка. Когда они вернулись, ребёнок уже подрос и спрыгнул с кровати, а ещё через мгновение он вытянулся и стал кудрявым статным юношей и уже говорил низким приятным голосом. Чего только не приснится беременной женщине, и чего только в голову не взбредёт? Нина, конечно, понимала, что к живописи ей придётся вернуться не скоро, если вообще это возможно. Но она с удовольствием рисовала на футболках белых и чёрных драконов, абстрактные фигуры, кошек, машины, пейзажи… Идей было бесконечное количество, и иногда она встречала на улицах, в толпе, в магазине или метро мужчину или женщину, одетую в футболку, придуманную ею. Сроки родов приближались, и ребёнок вовсю толкался, ему становилось тесно и неудобно в материнском животе, но, как мог, он терпел и мирился с ситуацией тесноты, ожидая родов. А в Ниночкину голову втекали-вползали самые разные мысли и образы: цветы, цвета, небо, лица друзей,родных, дочери. Дочьпарила над всеми и обнималасвоими ручонками… Вадим вдруг возникал, спрашивал что-то, неожиданно бил её в висок телефонной трубкой, уходил, возвращался улыбающимся, счастливым, вдохновенным, потом менялся и становился озлобленным, мрачным, больным. Она вспомнила, как они голышом плавали в море, потом обтирали друг друга полотенцем на диком пляже, потом бродили по берегу, зашли в храм и долго стояли под куполом. «Откуда ты?» – спросил тогда Вадим. Память обожгла и принесла на волнах лицо Николая. Зимний вечер. Оттаявшее сердце. Она смутно помнила теплоту, прожигающую насквозь. Её казалось, что у неё меняется состав крови. Что будет с ними со всеми? Да… Лицо любимой прабабушки в далёкой Алтайской деревне. Нина приехала к ней на столетие:

– Как ты, моя родная?

– Доча! На помойку меня выбросить пора! Иголку в нитку уже не вдеваю!

Прабабушка умерла в возрасте сто три года у себя в огороде, копая грядки. Отец… Тихий, простой и очень красивый, массивный, высокий человек. Такой настоящий, как камни, чистая вода, ветер. Таких вот несловесных категорий человек, несловесных… Когда Нина была беременна Ариной, отец высылал ей огромные сумки с продуктами. В сумках были картошка, лук, чеснок, мёд, варенья всех видов, травы: «Ты даже не вари картошку-то. Натирай на тёрке да ешь, у нас всё настоящее. Дай-то Бог вам, городским, такого».

Мы постигаем Бога через любовь к своим родителям, к близким. Есть ли конец этому пути?

Мать… Красивая, эмоциональная, взбалмошная, резкая, порывистая. Она бросила отца, когда Нине было двенадцать, и уехала с ней в подмосковный город, вышла ещё раз замуж, и у Нины, выходит, стало два отца. Второй отец был бывшим военным. Занимался спортом, работал в охране, был бодрым, краснощёким и весёлым. Мысли сбивались и опять возвращались к Гуле, к матери, к отцу, к Николаю, к Вадиму, к тому, что она уже никогда не станет художником, кАришке, к ребёнку под сердцем… Острая боль пронзила насквозь, как будто её прокололи длинной иглой от макушки до пяток. Нина присела на скамейку. Собирался ливень. Было душно и парко. После второго «прокола» что-то тёплое побежало у неё по ногам. Нина поняла, что отходят воды и пора звонить Паше, Гуле и вызывать скорую.

Дмитрий Андреевич вышел на вершину холма с полным ведром воды. Далеко окрест холма лежали поля, леса и крошечные деревеньки, дороги, дорожки, железнодорожные пути, полустанки… Небо было чистое, и не слыхать ветра. Рядом с кухней на высоком флагштоке повис истрепавшийся ветром флаг. «За дело»,– решил Дмитрий и засучил рукава. Он зачерпнул ладонью воды из ведра и брызнул ею куда-то наверх, к небесам, и там возникла радуга. Одной и другой пятернёй Дмитрий Андреевич рисовал радуги, одну за другой. Полведра воды прямиком попали на небо и сбились в маленькое кучевое облачко, которое начало на глазах увеличиваться. Подул ветерок. Мужчина улыбнулся, подмигнул облаку, сел на длинную массивную скамью и закурил.

– Ишь ты, как льёт, как из ведра, – сказал Василий Вадиму, потуже заворачивая свои рисунки в полиэтилен. Он показал свою неполную картинную галерею, и надо сказать, не таясь,что в коробке, под толстым слоем полиэтилена хранились росчерки то ли ангела, то ли человека, ставшего ангелом.

– Сейчас самый сильный дождичек переждём и пойдём. На ночь здесь оставаться нельзя. Давно такого дождя не было. Поможешь мне коробку донести. Мне здесь, на Земле недолго осталось. Авось кому пригодится. Душно мне тут, да, Вадимушко.

За неделю, проведённую рядом с Василием, Вадим не проронил ни слова, как будто онемел. В перерывах между приступами борьбы с демонами, он слушал, а говорил Василий. Василий не обращал внимания на то, что Вадим болен. Переждёт, водичкой обрызгает, кликнет, и идут они дальше. Где посидят, где в пруду искупаются, где еды попросят, где воды. Показал ему Василий родники местные и магазины здешние, где можно еды выброшенной подобрать. Так и шли.

Когда Нина позвонила Гуле, та как раз купала Нину. Вы не ослышались, Гуля назвала девочку Ниной.

– Нинка, не будешь возражать? – спросила только Гуля.

– Не буду, – ответила Нина.

Малыша назвали Аркадием, и больше всего на свете он любил спать. Он с удовольствием пропускал часы кормления и не просыпался. Такое ощущение, что он недоспал и сейчас навёрстывает упущенное. Девочка, наоборот, спать не хотела. Она всё время беспокоилась, улыбалась и требовала внимания. Только хорошее плавание и еда после могли сморить малышку.

– Поняла, Нинэль. Ты вызвала скорую? Они тебя, наверное, в 27-ой отвезут, далековато ты от дома. Хорошо. Паша в курсе? Давай, дорогая. Отзвони номер роддома.

Гуля заметалась по квартире с Ниной в одной руке и телефоном в другой.

В этот исторический момент Игорь репетировал сцену омовения ног в спектакле, потихоньку обретавшем плоть и силу. Да, да! Именно в том самом спектакле по псалмам и песням Давида. В больших медных тазах стояли артисты, кто-то из кувшинов подливал в тазы воду, кто-то мыл им ноги, кто-то держал полотенца.

– Что? – громко крикнул Игорь, – Нина рожает? Минуточку внимания! – Игорь посерьёзнел. – Давайте сейчас закончим репетицию сцены омовения ног и все вместе споём псалом № 150. Это очень важно. Прошу.

– Артисты вышли из тазов, выстроились в