Война Поппи (ЛП) - Ловелл Л. П. Лорен Ловелл

— Это ты и я. Нет никакого «просто».

— Нет, тут ты ошибаешься, Брэндон, — печальная улыбка едва касается ее губ. — Мы всего лишь друзья.

Я хмурюсь, потому что могу представить себе ее невинное и полное смятением шестнадцатилетнее личико, когда произносил эти слова. Я практически чувствую ту же самую боль в груди, что и тогда. Меня поглощает чувство вины, потому что мы никогда не были просто друзьями.

Я чувствовал к ней то, на что не имел права, потому что Коннор любил Поппи, а я любил его. Все было так запутано, но даже тогда я знал, что он лучше ей подходит, я точно знал, что он заслуживает ее так, как я никогда не смогу ее заслужить. Мой отец всегда говорил, что я ни на что не годен и зря трачу кислород, поэтому, хотя и хотел ее, я отступил и наблюдал, как судьба идет своим чередом. Я был слишком эгоистичен, чтобы полностью отпустить ее, и каждый день я чувствовал себя самым большим мудаком в мире, потому что был влюблен в девушку своего лучшего друга. Каждый день я смотрел на нее и делал вид, что ничего не чувствую, и в каком-то смысле ничего не изменилось. Призрак Коннора является более сдерживающим фактором, чем он сам, когда был жив. Но… я ничего не могу поделать с тем, что происходит сейчас. В итоге мы все проиграли. Она и я, мы — единственное, что осталось от того прекрасного и чертовски важного для моего выживания. Она нужна мне.

— Я любил тебя в достаточной мере, чтобы оставаться твоим другом, — прошептал я. — Даже когда мне было больно.

Она аккуратно дотрагивается до моего подбородка, поворачивая к себе лицом. Поппи снова кусает свою чертову губу, а ее взгляд блуждает от моих глаз к губам.

— Любил? — тихо спрашивает она.

— Я всегда любил тебя, Поппи, — провожу пальцем по ее нижней губе. — Ты приносишь мир в мою жизнь, даже когда я знаю, что кругом война.

И вот мы сидим, смотрим друг на друга, потерянные во всем, что происходит между нами, а потом Поппи наклоняется, нежно касаясь губами моих губ. На меня накатывает спокойствие — такое бывает, когда стоишь посреди леса, и идет снег. Тишина. Спокойствие. Все еще не исчезают. Я хватаю ее сзади за шею, притягивая ближе, нуждаясь в каждой ее частичке. Тихий голосок в глубине моего разума кричит, что это неправильно, но рациональное мышление уступает место простой потребности выжить, и это то, что сейчас чувствует Поппи — чертово выживание.

Без нее я пойду ко дну.

Она обхватывает мое лицо, и с ее губ срывается тихий стон. Ее глаза закрываются, когда она касается моего лба своим. Мы застряли в этом водовороте вины и гнева, извращенной любви и отчаянной нужды. Ее мягкие кончики пальцев скользят по моему лицу, и затем ее губы неуверенно касаются моих. Я обхватываю ее лицо, вытирая слезы с ее щеки, и сильнее прижимаюсь к ее губам.

Поцелуй становится отчаянным, словно мы оба сливаемся в единое целое, но каким-то образом разъединяемся. Ее пальцы впиваются в мои волосы, дергая за пряди, и я не уверен, притягивает ли она меня ближе или отталкивает. Чувство вины разъедает меня изнутри, вгрызаясь в низ живота, как паразит. Если бы был лучшим человеком, я бы оттолкнул ее. Если бы действительно любил Коннора, разве я мог бы сделать это с ним, с ней? Но в ней слишком легко потеряться. Что бы ни осталось от моей бесполезной души, я охотно отдам ее ей все, что имею, за этот… крошечный миг покоя и бессмысленную тягу к спасению. Прежде чем я успеваю это осознать, мои руки сжимают ее бедра, и я толкаю ее обратно на матрас. Ее тело кажется таким маленьким под моим, таким хрупким, и я жажду её настолько сильно, что это похоже на безумие. Когда я снова целую ее, она подносит палец к моим губам, останавливая меня. Ее глаза закрываются от прерывистого дыхания. Транс рассеивается, и я снова чувствую себя придурком.

— Прости, — я провожу рукой по лицу, на меня накатывает жгучее чувство стыда. Поппи олицетворяет собой обетованную землю, которую я только что осквернил своими намерениями.

— Не надо. — Я чувствую, как матрас прогибается, когда она встает. Она не говорит больше ни слова, просто тихо выходит из моей комнаты, закрывая за собой дверь.

Есть вещи, которые невозможно вернуть, вещи, которые могут быть по-настоящему разрушительными… и это, безусловно, одна из них.

Глава 19

Поппи

“Friends” — Ed Sheeran

Какого черта?

Я останавливаюсь перед диваном, четко ощущая вкус его поцелуя на своих губах. В моей голове полный кавардак, внутри бушуют эмоции, а вина… чувство вины почти парализует. Коннор перевернулся бы в могиле. Вообще-то, многое, что касается меня и Брэндона, могло бы заставить Коннора перевернуться в могиле.

Я падаю на диван, злясь на себя, потому что мы уже проходили это с Брэндоном.

Я всегда мечтала, чтобы Брэндон О'Киф хотел меня. Я старалась, поверьте, старалась не влюбиться в него, но дело в том, что я всегда была в него влюблена, думаю, если это возможно, с того момента, как увидела его на той детской площадке. И совсем не так просто заставить себя кого-то разлюбить. Сердце не так устроено. Поэтому я приняла то, что он навсегда останется моим другом, а это было лучше, чем ничего. А потом, однажды, на одной вечеринке, он стал смотреть на меня по-другому. Всего за секунду напряжение между нами поменяло интенсивность. И исчезло. Он взял меня за руку, спотыкаясь, и повел по коридору в комнату для гостей. Как только закрыл дверь, он схватил меня и прижал к стене, целуя со страстью, которую можно было увидеть только в кино. Эта страсть, о которой все говорят, из области фантастики. Этот момент был опьяняющим и грязным, и болезненным, но он заключал в себе все, чего я хотела, потому что это был Брэндон.

У входной двери раздается грохот, от которого я дергаюсь на месте.

— Поппи, идет проливной дождь, — кричит Хоуп. — Впусти меня. — Раздается еще один громкий удар.

Я слышу, как скрипят петли двери спальни Брэндона, и едва не спотыкаюсь о собственные ноги, пытаясь добраться до входной двери, чтобы впустить Хоуп, потому что в этот самый момент она — мое спасение. Мне не придется обсуждать эту неловкостб с Брэндоном, если она здесь. Как только я отпираю засов, Хоуп врывается внутрь. Тушь размазана под глазами, волосы в полном беспорядке.

— Мне нужен парацетамол. Сейчас же, — стонет она. — Моя голова вот-вот разорвется.

— Над плитой, — говорит Брэндон. — В шкафчике.

— А, да. У опытных забулдыг всегда наготове лекарство от головной боли, — Хоуп проталкивает меня на кухню.

Я оборачиваюсь и вижу, что Брэндон запихивает одежду в свою спортивную сумку. Часть меня не хочет, чтобы он уходил, а другая часть не может дождаться, пока он уйдет, чтобы мне не пришлось смотреть на него.

Он застегивает сумку, берет ключи со стола и, не говоря ни слова, уходит, аккуратно закрыв за собой дверь.

— Какого хрена? — Хоуп выходит из кухни, закидает таблетки в рот и глотает.

— Что?

— Да вот это, — она показывает на дверь. — Он, — она щурит глаза и смотрит прямо на меня, и я чувствую, как мои щеки горят от смущения. — Вы. Вы двое… — она прикрывает рот ладонью — О. Мой. Бог. — Когда она убирает ладонь, на ее лице появляется улыбка: — Ты с ним трахалась, так ведь? Вот из-за чего вся эта неловкость?

— Нет, — я бросаю на нее хмурый взгляд. — Точно нет.

— Ну, это уже не в первый раз…

— Заткнись, пожалуйста, — я прохожу мимо нее на кухню, но она хватает меня за локоть.

— Угу. Иди-ка сюда, опоссум, — хихикает она.

Я отстраняюсь от нее, иду на кухню и беру стакан воды.

— А почему бы и нет? — говорит она. — Брэндон сексуальный. Я имею в виду, ты в последнее время хорошенько рассмотрела его тело?

Мои мысли переключаются на его рельефную грудь, мягкие губы… его глаза. Я выпиваю всю воду залпом и ставлю стакан в раковину.

— Не думай, что я забыла о том дерьме, с которым мне пришлось иметь дело в течение двух недель, после того как вы столкнулись с теми уродами в школе. Ты была опустошена, а он… ну, он просто исчез на какое-то время. Не разговаривал ни с кем. Это было странно. Почти как сейчас… очень странно.