Витязь в барсовой шкуре - Шота Руставели

20. Слово Автандила к Шермадину при тайном отбытии его

Лик и образ господина, как до брата или сына,Говорит до Шермадина: «Ныне день надежд моих.Мне он явит, что ты можешь, чем ты мне в беде поможешь».Песня, ты хвалу им сложишь! Их деянья красят стих!

Он сказал: «На удаленье нет Ростэна позволенья.Нет в нем вовсе разуменья, как один живет в другом.На чужбине иль в отчизне, но без друга нет мне жизни,Что ж, мне быть всегда на тризне? Против бога, быть с грехом?

Лжец наказан будет строго. Вероломный — враг есть бога.Решена моя дорога. Но горю я весь в огне.Без него мне где отрада? Ничего душе не надо.Только он есть радость взгляда. Сердце кличет: «Горе мне!»

Если друг, так почему ж бы не явить во имя дружбыСердцу три благие службы? Служба первая, — тоска,Нежеланье отдаленья, и вторая — щедрость, рвенье,Третья — с другом путь, стремленье, хоть дорога далека.

Но к чему нам длить беседу? Сократим ее. Я еду.И не дам возникнуть следу. Сердце так лишь излечу.А теперь, пока — с тобою, укрепись своей душою,Был во всем научен мною, и еще я научу.

Пред владыками вниманье, это первое деянье.Смелость выяви и знанье. Все пусть точно видит взор.Да увидит всякий, кто ты. И о доме пусть заботыНе впадут никак в темноты, — был ты светел до сих пор.

Враг грозит, — не будь беспечным. Щедрым будь с односердечным.Кто же будет двуконечным и неверным, — убивай.Да не знает власть утраты. Если я вернусь, богатойОт меня дождешься платы. Служба помнится. Прощай».

Вняв приветствие прощанья, Шермадин, сдержав рыданье,Вскликнул: «Как же тоскованье здесь я вынесу один!В сердце сумрак водворится. Дай с тобой не разлучиться.Если где беда случится, я слуга, ты господин.

Кто слыхал, чтоб так далеко витязь ездил одиноко,Пропадал бы так без срока, сам в скорбях, берег — слугу?Мня, что ты погиб там где-то, как здесь быть, не видя света?»Витязь молвит: «Тщетно это. Взять тебя я не могу.

Плачь не плачь, но невозможно. Любишь ты меня неложно.Дай отбыть мне бестревожно. Так велит моя стезя.Эту вынеси потерю. Дом кому же я доверю?Я тобою верность мерю. Взять тебя нельзя. Нельзя.

Должен, если я влюбленный, быть в тоске отъединенной.Кто же, в сердце пораженный, не скитается один?С кем любовь, пред тем дорога. В путь, блуждать, и ведать многоДней тоски по воле бога. Не борись с игрой судьбин.

Буду я с тобой в разлуке, — ты люби меня без муки.Враг не страшен. Сильны руки. Приказать нельзя рабам,Сам, как раб, себе, ликуя, без печали послужу я.Смелый дышит, не тоскуя. Будит в нем боязнь — лишь срам.

Я не старец тот сугубый, что свои утратив зубы,Огурцы сбирал, да грубы оказались для него.Умереть за друга мило. Солнце путь благословило.С ней расстаться трудно было. Все иное ничего.

И возьми, вот завещанье. В нем Ростэну указанье,И мольба, чтоб он вниманье царски выявил тебе.Коль умру, черта предела. Не убей себя: то делоСатаны. Удар свой смело встреть. И плачь. И верь судьбе».

21. Завещание Автандила, посланное царю Ростэвану при тайном отбытии его

Сел писать он завещанье, столь прискорбное писанье:«Царь! Прости непослушанье. Огнь зажегшего в кровиЯ ушел искать. В разлуке с ним не в силах быть я.Муки Сердце — слово здесь поруки. Лик мне божеский яви.

Знаю я, мое решенье в этот час есть дерзновенье,Но его без осужденья примешь в днях. Есть зов? Спеши.Жертва другу — власть закона. Царь, воспомни мысль Платона:«Ложь двуличья — порчи лоно и для тела, и души».

Ложь — источник злоключенья. Бросить друга? Униженье.Ближе друг, в огне сцепленья, чем рожденный в братстве брат.Что мне мудрые, их знанье? Друг, так к другу и в скитанье.Это путь для ликованья воинств Света, их громад.

Глянь в апостольское слово о Любви, ключе живого,Как там хвалят, вновь и снова: «О, Любовь возносит нас».Что любови есть чудесней? То припев священной песни.Каждый светлый с ней кудесник, загоревшись в первый раз.

Он, творец мой, он, который мною вражеские хорыПоразит, подмогой спорой явит малое ничто.Закрепяющий границы, бог, в мгновение зеницы,Сто сведет до единицы, и один вдруг будет сто.

Что без божьего хотенья может видеть совершенье?Если нет лучей горенья, где фиалка? Розы нет.Что красиво, то любимо, глаз влечет неотразимо.Без него, как в мраках дыма, как же буду, зная свет.

Гнев узнав негодованья, ты прости мне ослушанье,В ковы взять зачарованья, не ослушаться не мог.Не уйти в тот миг стремящий — быть душой в печи горящей.Где не быть, что горы, чащи, если волю я сберег?

Не поможет тоскованье. Слез бесплодно проливанье.Если свыше приказанье, не свершить его нельзя.Наши предки завещали нам борьбу и гнет печали.С богом разве в бой вступали те, кому чрез плоть стезя?

В чем господне предрешенье обо мне, придет в свершенье.Сердце, после возвращенья, уж не будет здесь золой.Ты да светишь, величавый, в многосвете пышной славы:Он мой свет, и нелукавый с ним порыв сердечный мой.

Это, царь, мое решенье. Смерть мне, если кто реченьеМожет молвит осужденья. Не скорби об этом дне.Не могу я быть ни лживым, ни в свершении трусливым.В вечном, взглядом прозорливым, он в лицо посмотрит мне.

Память в друге свет в потомство. Ненавижу скопидомство,Ложь, измену. Вероломство не свершу и для царя.Это было бы бесстыдно. И подумать так обидно.Где ничтожней долю видно — запоздать, колеблясь зря?

Что случиться может хуже — смертный страх увидеть в муже?В бой пошел, так почему же ведать страх? Кто враг, тот враг.Не всегда ж дышать фиалкой. Кто труслив, тот в доле жалкой,Точно женщина за прялкой. Слава лучше всяких благ.

Смерти узкая тропинка не задержка, не заминка.Дуб пред ней, или былинка, слабый, сильный, — скрутит нить.Перед ней никто не правый. Юный, старый, скосит травы.Лучше смерть, но смерть со славой, чем в постыдной жизни жить.

Атеперь, о, царь, с опаской говорю. Не тешу сказкой —Смерть с мгновенною развязкой ждет всегда нас в тишине.День и ночь в одно свивая, вдруг приходит роковая.Коль умрешь ты, жизнь немая будет быстрой зыбью мне.

Если это воля рока, что умру в пути до срока,Сиротой, один, далеко, вне родной страны моей,Неоплаканный родными, не одетый в смерти ими,Ни друзьями дорогими, сердцем нежным пожалей.

Велики мои владенья. Кто их взвесил? Нет счисленья.Дай же бедным сбереженья. И свободу дай рабам.Тем, кто скудны, кто сироты, не спросивши: кто ты, что ты?Дай, яви мои заботы: буду близок их мечтам.

Не возьмешь чего в казну ты, на сиротские приютыТы отдай. Потоки — путы: часть возьми ты на мосты.Ничего я не жалею. Щедрым будь казной моею.Лишь тобой смягчить сумею пламень нижней темноты.

От меня уж больше вести не дойдет. Я с этим вместеГоворю тебе без лести: вот душа, ее печать.Дьявол тут, своею властью, не придет ко мне за частью,Ты же чужд не будь участью. Что мы можем с мертвых взять?

Сердце я во властелине и о том тревожу ныне:О моем — о Шермадине — ты подумай в должный час.В счете дни обильней стали: день добавочный — печали,Чтобы слезы не бежали, слез не дай для этих глаз.

Завещанье написал я. Сам его здесь начертал я.Ты, кого от детства знал я, глянь, пришла разлука нам.Ухожу, а в сердце крики. Но пресветлые владыкиДа пребудут яснолики, и царят на страх врагам».

Написавши завещанье, Шермадину то писаньеОтдал он. Сказал: «Посланье это ты отдай царю.В час свой. Ум твой это знает». И его он обнимает.И над верным проливает кровь с слезами как зарю.

22. Молитва Автандила и бегство его

Он молился: «Бог могучий, бог земель и неба жгучий,Ты пошлешь порою тучи. Ты пошлешь порой лучей.Царь ты царств неизреченный, непонятный, неизменный,Дай быть твердым в муке пленной, вождь сердечных всех речей.

Боже, боже, умоляю. Ты в горах ведешь по краю.Дал любовь, и я сгораю. Дал любви ее закон.Я с зарей моей взнесенной впредь пребуду разлученный,Да не будет тот зажженный огнь ко мне испепелен.

Боже, боже, кто с тобою здесь сравнится? Надо мноюТы проходишь вышиною. Будь подмогой мне в пути.Сохрани от бездны моря, от врагов, сильнейших в споре,От ночного зла, от горя. Дай, живя, к тебе идти».

Совершив свое моленье, на коня без промедленья.Тайно отбыл в отдаленье. Был отослан Шермадин.Грудь себе терзает верный. Плачет в скорби беспримерной.В ток какой вступить размерный, коль не виден господин?

В этот день Ростэн был мрачен. Был прием не обозначен.Новый день блеснул, прозрачен, — он проснулся, раздражен.Пламя с лика точно смыто. «Визирь где?» — сказал сердито.И ведут того, — в нем скрыта дрожь, он бледен, устрашен.

23. Сказ о том, как царь Ростэван услыхал об Автандиле и тайном отбытии его