Том (4). Купол надежды - Александр Казанцев

– Вот это баранина так баранина! Звонче, чем в шашлычной.

– Здесь говорят о высшем образовании, а не о шашлычной, – обрезала Клеопатра Петровна.

– А я думаю, что образование еще не все, – продолжала Аэлита, ставя на стол поднос и раскладывая кушанье по тарелкам. – Недавно я услышала такие стихи:

Знай, воспитанье – это ось,Образованье – колес сила.Но колесо с оси снялось –И вмиг винтом заколесило.

– Недурственно, – хмыкнул в усы Сергей Федорович.

– Каламбур, – пожал широкими плечами Юрий Сергеевич.

– И колесо заколесило. Без оси завсегда так. Вроде как без воспитания, – резюмировал Сергей Федорович.

– На что намекаешь? Мы что, плохо своего сына воспитали? Одно только образование дали? – возвысила голос Клеопатра Петровна.

– Афоризм в форме каламбура – про всех. Есть даже академики невоспитанные, – пояснила Аэлита.

– И кто же сочинил этот шедевр морали? – выразительным баритоном осведомился Юрий Сергеевич, уплетая сочный кусок баранины с подрумяненной картошкой.

– Академик Анисимов, Николай Алексеевич.

– Так он еще и стихи пишет, черт возьми! – возмутился почему-то Юрий Сергеевич.

– Других стихов Анисимова я не знаю, но, судя по этому афоризму, он владеет стихотворной формой.

– Владеет, владеет, – проворчал Юрий Сергеевич. – Он много чем владеет, слишком много. И наука, и лыжи, и скульптура. И стихи еще… Ненормально.

– Если нормой считать посредственность, то, конечно, выше нормы.

– Нечего отца обижать. Вступаюсь за него и утверждаю, что маленький человек неадекватен посредственности. Впрочем, посредственность хорошо знакома тебе, если вспомнить твои институтские отметки. Бывало, бывало, чего греха таить.

– Как тебе не стыдно? – покраснела Аэлита. – Почему ты так изменился? Я знала тебя другим!

– Бароном фон Мелховым?

– Да, ты выглядел аристократом, рыцарем, преклоняющимся перед женщиной, готовым помочь.

– Алла! – прервала свекровь. – Нечего секреты строить. В каком магазине ты умудрилась такие роскошные консервы заполучить? Покажи и мне туда дорогу. Семью-то не тебе приходится кормить, на мне одной все заботы.

– Вам, правда, понравилось, Клеопатра Петровна?

– Вкусно, ничего не скажешь. И на консервы непохоже. Сочно. Свежо. Научились-таки. Надо набрать таких банок побольше.

– Это не консервы вовсе. Честное слово!

– Как так не консервы? Я что, не хозяйка?

– Нет, вы отличная хозяйка. Но это вовсе не консервы, а искусственная пища из института академика Анисимова. Кстати, Николай Алексеевич предложил мне у него работать.

– Что? – разом вырвалось у Клеопатры Петровны и ее сына.

Сергей Федорович осторожно отодвинул от себя тарелку и стал вытирать салфеткой губы, ссутулившись более обычного.

– Ну конечно! Искусственная пища, приготовленная в лаборатории. Структура мяса сделана на ткацком станке, а вкус и запах баранины – в лаборатории вкуса и запаха. В ней как раз мне и предлагают работать. Право-право!

– Как? – крикнула Клеопатра Петровна, выскакивая из-за стола. – Ты осмелилась накормить нас такой гадостью? Боже, какая низость! Мне дурно! Ох!.. – И она выбежала из столовой.

– Докормила! – гневно возвысил грудной свой голос Юрий Сергеевич. – Это же обман! Низко, недостойно!

– Юра, что ты!

– Вот теперь Юра, а то все был Николай Алексеевич. Слушал я его в Вечном городе. Только сам он, видно, не вечный. В детство-юность начал впадать. Статуэточки, стишочки – маразматические синдромы!

– Юра, прекрати!

– Нет, я просто не могу прекратить. Оказывается, я изменился! Меня не разглядели! За барона или рыцаря, в самом деле приняли! Но в ответ на подлинно рыцарское отношение на меня и моих родителей совершается покушение! Да, да, покушение с целью отравления, на какое решилась Катерина Измайлова!

– Какая начитанность! Может быть, ты помнишь и купца, на которого покушалась Катерина Измайлова? Не найдется ли общих черт? Как же я была слепа! И как ты можешь осуждать такого человека, как академик Анисимов? Говорить об отраве… Знайте же, что все искусственные кушанья сделаны из молока. Честное слово!

– Из молока? – удивился Сергей Федорович. – Чудно! А я думал – баранина.

– Из казеина, полученного из отходов молочного завода. Словом, творожные изделия. И не из чего огород городить.

– Блевать – по-твоему, огород городить? Хороши творожные изделия, если от них рвота! Впрочем, всем известны отравления плохим творогом. Напрашивается вывод, что твой старец в своей лаборатории за государственный счет творог портит. И наживает научное имя.

Юрий Сергеевич уже не владел собой. Глубоко уязвленный интересом жены к пожилому академику, он ненавидел и самого Анисимова, и его дело, не отдавая себе отчета в словах, которые вырвались у него и за которые он краснел бы в другое время.

Аэлита тоже была возбуждена выше всякой меры.

– Молчи! – воскликнула она. – Ты не смеешь так говорить! Кто ты в сравнении с ним?!

– «Ведь я червяк в сравненьи с ним, с лицом таким, с его сиятельством самим!» – продекламировал Беранже Юрий Сергеевич, словно стараясь разъярить себя еще больше.

Вернулась Клеопатра Петровна.

– Я думала, умру. Какой ужас! Неужели у нас не могут справиться с сельским хозяйством? Куда смотрят правительство, партия?

– Правительство и партия всячески поддерживают начинания академика Анисимова.

– Я не знаю, что там думают наверху, не мое это дело. Там умеют заботиться о нас. Но в моем доме этой гадости никогда не будет.

– А как же, – согласился сразу Сергей Федорович.

– Не знаю, не знаю, как и кто поддерживает эти происки с искусственной пищей, которые могут просто подорвать устои нашего сельского хозяйства, – важно заявил Юрий Сергеевич. – Стоит только понадеяться на этот творог… и прикрыть все земледелие.

– Никто этого не добивается. Искусственная пища нужна в первую очередь народам, у которых нет сельскохозяйственных продуктов в достаточном количестве. Это резерв науки, необходимый человечеству.

– Оставим высшую материю высшим инстанциям, что же касается нашей маленькой семьи, то не вздумай накормить подобной гадостью сына, – пытался снизить накал спора Юрий Сергеевич. – Кстати, что за разговоры о работе в институте академика Анисимова? Ты что, не знаешь порядка? После окончания института три года обязана отработать по распределению.