Обреченная на счастье - Елена Богатырева

— Что успеть? — Я ничего не могла понять.

— Все выяснить! — бросил через плечо Вовка.

Я подумала, что мы снова едем к психоаналитику, и попыталась запротестовать. Протест мой выразился в коротком мычании.

— Не спорь с мужем! — предупредила Ляля. — Я же тебе говорю: он гений!

Больше меня никто не слушал. Да я, собственно, ничего и не говорила. Каково же было мое удивление, когда Вовка остановил машину прямо около входа в ЦПКиО и предложил мне выйти.

— Ал, — сказал он у входа, — где стоял тот старичок?

— На мосту. — Я никак не могла взять в толк, куда же он клонит.

— Где точно? — спросил Вовка, и я принялась обшаривать мост глазами.

Но не стоило большого труда понять, что мост совершенно пуст, что никого, кроме нас, на нем нет. Никогошеньки.

— Его нет, — сказала я. — Вы думаете, это тоже была галлюцинация?

Сердце мое разрывалось на части от такого предположения, и если бы оно подтвердилось, я бы, наверно, самостоятельно госпитализировала себя в Бехтеревку.

— Твои галлюцинации — твое личное дело и на нашу дочь не распространяются. А она утверждает, что своими глазами видела старичка с весами, — отрезал Вовка и подошел к билетной кассе.

Потом он велел нам с Лялькой сидеть в машине и ждать, а сам направился в сторону административного корпуса. Через двадцать минут Вовка вернулся и радостно сообщил нам:

— Иван Митрофанович!

— Кто это? — спросили мы с Лялькой в один голос.

— Старичок с весами. Иван Митрофанович он — а никакая не галлюцинация! Вот его адрес. Поехали.

Иван Митрофанович жил совсем рядом с парком в типовой «хрущевке» на втором этаже. По карнизу его окон разгуливал небольшой черный кот с белой манишкой. Хозяин оказался дома, и, когда лязгнул дверной замок, Вовка выставил меня вперед, как рекламный щит.

— Ах, это вы! — очень обрадовался старичок. — Милости прошу, проходите, пожалуйста.

— Я с друзьями, ничего? — спросила я, совершенно не понимая, что я тут делаю и о чем нам говорить.

«Неужели снова придется все рассказывать с начала до конца?» — подумала я и вздохнула.

— Я очень рад, — гордо говорил хозяин. — Ко мне так редко кто-то заглядывает. Входите.

У него была чистенькая, аккуратненькая квартирка из двух комнат.

— Здесь я живу, — рассказывал он. — А там вон — Кузьма помещается.

— Сынок ваш? — спросила заботливо Ляля.

Старичок засмеялся:

— Вроде того. Кот. У меня, кроме него, на свете — ни души. Я сейчас чаек поставлю, а вы, молодые люди, рассказывайте, чем я могу служить вам?

— Иван Митрофанович, — начал Вовка, — неделю назад вы в Центральном парке культуры и отдыха вручили этой вот женщине вазу, представляющую собой уникальную историческую ценность.

— Ой, вы из милиции, что ли? — Старичок так и сел.

— Нет, нет. — Вовка покраснел и посмотрел на Лялю, мол, давай ты.

— Мы ее друзья, — успокоила Ляля. — Лучшие друзья. Мы для нее то же самое, что для вас — ваш кот.

Вовка смотрел на жену с обожанием. Вот что значит найти правильный тон в разговоре с клиентом. Молодчина его Лялька! Профи!

Аналогию с котом Иван Митрофанович очень хорошо понял и заулыбался.

— Понимаете, — продолжала Ляля, — для Ал — это вот для нее, значит, все это очень важно. Расскажите нам, как к вам попала эта ваза?

— С удовольствием, — сказал Иван Митрофанович и принялся рассказывать.

Однажды, закончив работу, он отправился в кафе выпить стаканчик минералки. Нет, он не делал этого раньше. И не знает, почему ему вздумалось зайти в кафе именно в тот роковой день, — попутно отвечал он на вопросы, которые вставлял Вовка. Зашел, выпил стакан «боржоми», поставил его на прилавок и собрался уходить, как вдруг к нему подскочил молодой человек с горящими как уголья черными глазами. Он спросил:

— Вы видите ту девушку за столиком?

— Да, — сказал Иван Митрофанович, — конечно, вижу.

— А вы смогли бы узнать ее лет через десять, скажем?

— Думаю, что смог бы.

— А через двадцать? — не отставал молодой человек.

— Если доживу, — усмехнулся старичок, — то решился бы попробовать.

— Ну тогда…

И молодой человек понес какую-то околесицу: про мертвую страну, про своего деда и про волшебную вазу. Иван Митрофанович был человеком весьма деликатным и из вежливости не перебивал его. Выслушав про каких-то разбойников и золотые клады, ему пришлось дать молодому человеку обещание. И вот в чем оно состояло. Через некоторое время молодой человек обещал принести ему вазу, которую старичок берется вручить молодой особе, которая… только что сидела за столиком. Сидела — потому что к тому времени, как их разговор подошел к концу, она исчезла. При этих словах Иван Митрофанович немножко укоризненно посмотрел на меня.

Молодой человек выскочил из кафе и побегал немного по парку, но в это время стеной обрушился дождь, и он вернулся очень грустный, — снова взгляд из-под очков в мою сторону Ивана Митрофановича показался мне очень неодобрительным. Ол — так представился молодой человек — с самого начала сказал, что это не имеет никакого значения, то, что девушка так внезапно ушла. Совсем никакого. Он взял со старичка честное слово, что тот, как только Ол неизвестно когда — «может быть, даже через десять лет» — привезет ему вазу, будет каждый день караулить со своего рабочего места, то есть от весов, юную особу, которая только что сидела вон за тем столиком. Еще молодой человек попросил его ни в коем случае не уходить с работы. Иван Митрофанович пообещал ему это с легким сердцем, думая, что юноша очень расстроен бегством своей девушки и говорит все это для собственного самоуспокоения. Тут молодой человек протянул ему монету и сказал, что это задаток за предстоящую службу, которая старичку выпала.

Монетка была симпатичная, и Иван Митрофанович принял ее, внутренне улыбаясь тому, чего только не изобретают влюбленные, чтобы залечить свои раны. Каково же было его удивление, когда через два года молодой человек вновь появился перед ним в парке и передал сверток для своей гипотетической, как Ивану Митрофановичу тогда показалось, девушки, которая должна была когда-нибудь объявиться в ЦПКиО.

И вот потянулись долгие годы ожидания. Началась перестройка, и Иван Митрофанович с ужасом обнаружил, что все его сбережения теперь ничего не стоят и он остался один на один с мизерной зарплатой смотрителя парковых весов и совсем минимальной пенсией. Пенсию выплачивали весьма редко, и хватало ее только на то, чтобы оплачивать квартиру, по которой он теперь пробирался в полной темноте на ощупь, экономя на электроэнергии.

Однажды он наводил дома порядок и в шкатулочке, сохранившейся у него еще от бабки, на самом дне обнаружил монетку, которую дал ему Ол. Иван Митрофанович присмотрелся к ней внимательней и решил, что она, возможно, имеет некоторую ценность для нумизматов. Он отправился к знакомому, коллекционировавшему монеты разных лет, и показал медяшку. Знакомый так и подпрыгнул на стуле, а потом схватил увеличительное стекло и битые полчаса разглядывал через него денежку Ола. Он оказался человеком весьма порядочным и честно признался Ивану Митрофановичу, что монетка эта, во-первых, не простая, а золотая, а во-вторых, относится к периоду до нашей эры, возможно, поэтому представляет огромную ценность. Он тут же предложил ему продать монетку, честно предупредив, что возьмется помочь ему только за пятьдесят процентов — никак не меньше. «Монета, может быть, из музея какого украдена — тогда дело это подсудное, можно и погореть». Понимая весь риск предприятия, Иван Митрофанович согласился отдать приятелю половину вырученных денег за услуги, и тот продал монету какому-то подпольному миллионеру-коллекционеру. Сумма, то есть половина суммы, которую выручил за монету приятель, обеспечила старику безбедную жизнь в течение последующих полутора лет.

После этого случая…

— Извините, — прервал Вовка, который все время сверял рассказ старика со своими записями в блокноте, — а кафе это, «Павлин», на самом деле существовало?

— Трудно сказать, — почесав затылок, ответил Иван Митрофанович, — в принципе, существовало. Но недолго. Это было похоже на бродячий театр — приехали, выстроили декорации. Кстати, девушка, наверно, помнит, что оно было расписано точь-в-точь как декорация. А потом свернули свои декорации и уехали. Не могу точно сказать вам, сколько оно стояло на этом месте — день, два или год. Я был там один только раз, а потом никогда больше не ходил в ту часть парка. Ну так я продолжу…

После этого случая, когда монета оказалась золотой и неправдоподобно ценной, Иван Митрофанович стал припоминать все, что наговорил ему тогда молодой человек в кафе, и уже не был так уверен, что это чистой воды бред.

Когда Ол принес ему сверток, Иван Митрофанович, оценив всю важность задачи, вдруг высказал некоторые сомнения по поводу того, сможет ли узнать девушку. Ее, разумеется, трудно было забыть, но зрение у него портилось, а девушки сейчас пошли непредсказуемые: вдруг она, скажем, в блондинку перекрасится или рыжую? Как ее тогда узнаешь?