Тайна древнего саркофага - Елена Басманова

Мотор направлялся к Черной речке. Ехал медленно, потому что дачные дороги после прошедшего накануне дождя развезло и шофер боялся угодить во впадину или яму – изъяны дороги притаились под разлившимися лужами. Граф знал, если что-нибудь случится с автомобилем, поломку устранить будет некому – мастерских на побережье нет.

Черные мысли Муры скоро развеялись, новые ощущения поглотили ее. Ей казалось, что дорога стремительно мчится им навстречу и граф ведет ожесточенную схватку с пространством. Она чувствовала, как тысяча невидимых крыльев обвивает ее сладкой прохладой.

Дорожный костюм графа Сантамери выглядел экстравагантно и еще более подчеркивал то, что девушки всегда осознавали – пришествие этого человека из совсем другого, не известного им мира. Рене выбрал для прогулки светло-коричневый пиджак в крупную черную клетку, на голове его красовалась кожаная кепочка, глаза закрывали круглые темные очки.

Граф не принимал участия в разговоре – он сосредоточился на дороге. Доктор же пытался в меру сил развлекать барышень, настроение у него было почти превосходное – под стать погоде, которая вновь сияла всеми красками чудного северного лета. Солнце стояло высоко, и Клим Кириллович, время от времени опуская руку то на край дверцы, то на сиденье, чувствовал, как быстро нагреваются металл и кожаное покрытие.

Доктора Коровкина несколько беспокоило место, в которое они направлялись. Сам он никогда не переступал порога увеселительных заведений Новодеревенской набережной – ни «Аркадии», ни «Ливадии» – из чувства некоторой нравственной опрятности. Конечно, «Аркадия», деревянный летний театр, находящийся на территории бывшего Строгановского сада, между Черной речкой и Большой Невкой, во время гастролей заезжих иностранных звезд или отечественных артистических знаменитостей привлекал и вполне приличную публику, даже аристократическую. Но вообще-то, аркадийско-ливадийские достопримечательности облюбовали посетители весьма пестрого толка и сомнительного разбора: склонная к кутежам «золотая молодежь», готовые пустить на ветер родительские капиталы купчики, жуиры и трактирные забулдыги, блюдолизы-критики из дрянных газетенок и журнальчиков, не пойманные «червонные валеты» и шулера, продажные красавицы с Невского проспекта. Все они по вечерам искали свежего воздуха, общества, развлечений и веселья. Все они в силу стесненных материальных обстоятельств или из любви к кабацко-вакханальному веселью выбирались сюда, в увеселительные сады, в рассадник сомнительных развлечений.

Клим Кириллович очень надеялся, что аркадийские донжуаны и донны Лауры не забредут в утренний час в Строгановский сад. Беспокоило его и присутствие в автомобиле собаки, сидевшей между Брунгильдои и Мурой, – зачем ее взяли в экипаж? Необходимость в ней отпала, толпы наглых газетчиков не осаждают дачу Муромцевых, Бог миловал, так почему бы не отпустить собаку на волю? Жила ведь она самостоятельно до встречи с Мурой, не умирала с голоду, пропитание себе находила, даже подвиг совершила. А теперь сидит чуть ли не на привязи, бегает за Мурой, как за настоящей хозяйкой. Жалко и Муру, и собаку, обе обречены на неминуемую разлуку. Но не брать же существо с таким чудовищным экстерьером в Петербург на зиму. А существо беспокойно переводило преданные круглые карие глаза с Муры на Брунгильду.

Да, приручить животное легко, а как его потом выгнать из дома на улицу? Размышляла о Пузике и Брунгильда, косясь взглядом на сидящего внизу пса. Мотор качало из стороны в сторону, и она испытывала неловкость, когда собачий бок касался ее ноги, выглядывающей из-под края расшитой сутажом юбки. Она выбрала для поездки цивильный костюм модного серо-лавандового цвета с коротким жакетом «болеро», надела легчайшую муслиновую блузку того же тона. Теперь ей казалось, что собачий запах будет не отмыть с кожи, не отстирать с подола. Ей хотелось, чтобы дорога быстрее закончилась и они смогли выйти из мотора. Ее слегка подташнивало, вокруг экипажа свистел ветер, он ударял по лицу, и Брунгильда всерьез опасалась за свою новую-соломенную шляпку с гирляндой из лаванды.

Они уже подъезжали к городу, позади остались низкие лахтинские болота с их унылыми, даже в солнечный день, блеклыми желто-коричневыми камышами и кочками. Неожиданно вспархивающие птицы заставляли Пузика вздрагивать и беспокойно вытягивать шею.

Они проехали Новодеревенскую набережную – изредка показывались пестро закутанные цыганки, почти всегда с младенцами за спиной, – впрочем, в ранний час прохожих почти не было. Около Приморского вокзала, недалеко от конечной цели маршрута, пришлось постоять некоторое время: прибыл очередной пароход из города, и немногочисленные пассажиры; переходили с пристани на вокзал – за ними внимательно и молча следил Пузик.

Наконец добрались и до Строгановского сада – мотор остановился, и все его пассажиры ступили на твердую землю, ощущая легкое головокружение, то ли от тряски, то ли от неприятных запахов резины и бензина.

Граф повел своих спутников под густолиственные сени столетних берез и лип, оставшихся от обширного сада графа Строганова. Ускоряя шаг, Рене уверенно двигался по извилистым дорожкам. Они перебрались через небольшой канал по изящному дощатому мостику, обогнули маленький островок, в виде холмика, увенчанный рестораном «Горка» – на его открытой террасе еще никого не было. Они миновали темные своды аллей, в одной из которых маячила внушительная фигура городового, во всем блеске украшающих ее блях. Рене стремительно вел свою компанию в самую запущенную часть сада, оставляя в стороне ветхий каменный павильон с облупившейся штукатуркой – перед ним стояли огромные мраморные статуи Геркулес? Флора? Мура на обратном пути рассчитывала выяснить это точно.

Под предводительством графа его спутники обогнули небольшую березовую рощицу и вышли на открытое пространство – левой своей частью оно полого спускалось к пруду, наполовину заросшему светло-зеленой ряской. Справа же, в отдалении, на небольшом взгорке виднелся высокий забор. Возле него стояли два человека – разглядеть их было трудно, вдобавок они заметили приближение посетителей, и один из мужчин тут же повернулся и торопливо пошел в противоположную сторону. Доктор Коровкин смотрел на исчезающую фигуру, испытывая тревожное беспокойство: хотя в человеке не было ничего необычного – среднего роста, в сером костюме и шляпе, с тростью в руках, – он удалялся, опустив голову – Так я и знал, что зевак здесь предостаточно, – с досадой проговорил Рене, повернувшись к доктору. – Самое главное, чтобы коллекционеры не пронюхали. У вас в России есть такие богатые собиратели древностей, что мне с ними тягаться невозможно. Поэтому и надо как можно быстрее решить вопрос.

Компания приблизилась к крепкому деревянному забору, возле которого стоял рослый человек в тщательно разутюженном мундире отставного солдата. На груди человека висел на шнурке свисток Смотрел он недружелюбно.

– Чем обязан, милостивые государи? – спросил он сурово – Забор видите? Входить за него никому не велено.

– Но месье, – начал было Рене, – мы знаем, сколь ценна вещь, хранимая вами, и мы не воры и не грабители, а ценители искусства.

– Знаю я вас, ценителей, – сторож оставался непреклонным, – вчера тоже ходили здесь студенты белобрысые, подбирались, чтобы сунуть свой нос за ограду. Слава Богу, светло, и я привык обходить забор со всех сторон. А то ведь и подкоп могут сделать, и поджечь – такая ныне молодежь пошла.

– Мы с вами согласны, дружок, – не стал противоречить доктор, – но мы же люди степенные, не какие-то там студенты. К тому же мы с барышнями...

Сторож, казалось, только после этих слов внимательно посмотрел на Муру и Брунгильду. Девушка с лохматой дворнягой ему не понравилась – зато другая смотрелась сказочной царевной или феей: беззащитная и трогательная шейка, взбегающая к тонкому подбородку, нежное продолговатое личико в нимбе золотистых волос, аккуратная соломенная шляпка с мелкими цветочками. Глаза девушки были опущены вниз – таких длинных ресниц сторож до сих пор ни у кого не видел.

– Ума не приложу, что такого ценного в этом дряхлом камне, – сторож оправил и без того аккуратный мундир, – и вы не тратьте время попусту. Во-первых, пускать никого не велено. Во-вторых, и смотреть не надо – верьте мне, развалина, а не сокровище. Лучше и деньги на такой хлам не тратить. А то, смотрю, повадились один за другим, хоть барышни, хоть люди, продыху нет.

– Один за другим? – встревожился Рене. – А что, тот человек, которого мы сейчас видели рядом с вами, тоже хотел осмотреть камень?

– Очень желали-с, даже деньги предлагали. Но доверия не внушил. К тому же вчера здесь шныряли студенты, я вам говорил. Почти до полуночи. Хорошо я их запомнил и в случае чего могу полиции сообщить. Как бы бомбу не бросили.