Моя политическая биография - Эдуард Лимонов

Лето 1996 года он держался на дистанции. Выпускал номер журнала «Элементы», посвященный национал-большевизму, где умудрился ни словом не упомянуть о нас. Партийцы указали на это с возмущением! Мэрлин смотрел в лес, выискивая себе нового короля Артура? Ещё с 1995 года он стал сотрудничать с фракцией Жириновского в Думе, стесняясь (мы ехали в Питер), обнажил свой билет помощника депутата ЛДПР для того, чтобы взять бесплатный билет в ж/д кассе. Впоследствии оказалось, что все поездки в Питер он совершил по этому билету. Я предупредил его, чтобы он не увлекался Жириновским, я ведь прошёл этот же путь уже за три года до него. Мне было неприятно, что наш жрец ещё и чуть-чуть служит жрецом на стороне. Однако с Жириновским у него не заладилось, вероятнее всего, Дугин просто пришёл к «Вольфычу» поздно, когда все места уже были заняты, идеология ЛДПР уже давно сформировалась, и хотя Лёша Митрофанов модно назвал свой комитет в Госдуме «комитетом по геополитике», — он вложил в эту оболочку обычную начинку. Поворчав, что у него украли «геополитику», Дугин возобновил своё сотрудничество с нами, стал писать в «Лимонку». Но Чувашев к нам не вернулся. Макет газеты стал делать долговязый и неуклюжий, как ножницы, парень Артём Дебков. Он сидел в старом здании университета против Манежа, и я стал носить ему материалы пешком.

Почему Дугин отшатнулся от нас в феврале 1996-го? На этот счёт существует множество мнений. Рабко предположил, что причиной послужила 17-летняя Маша Забродина. Якобы она спала с Дугиным до меня. Сам Дугин уже после раскола 1998 года сказал где-то, что якобы «вернулся» после нападения на меня 18 сентября 1996 года, нападение убедило его якобы в моей честности и преданности делу. Последнее сомнительно, Дугин не сентиментален и злопамятен.

глава XI. Региональные организации

Две первые — Ростовская и Екатеринбургская — появились у нас тотчас же после того, как сложилось московское интеллектуальное ядро партии. Из Ростова прислали письмо местные молодые лидеры Олег Гапонов и Иван Трофимов. Мы с Тарасом совершили путешествие в Ростов-на-Дону осенью 1994 года. Ещё висели, помню, в ростовских огородах помидоры, когда наш поезд приехал в Ростов. Гапонов был музыкант, некогда лидер довольно известной группы «Зазеркалье», если не ошибаюсь. Трофимов также был музыкант и автор текстов. Вместе они создали новую группу «Че Данс». Че, естественно, по имени Че Гевары, и «данс» — от dance — танцевать: «Чегеваровские танцы». Тексты их были далеки от весёлых танцев: «Делайте бомбы, убивайте банкиров», с припевом «ножи блестят путеводною звездою», — мы с Тарасом привезли эти тексты в Москву из Ростова, и они были достойно напечатаны в одном из первых номеров «Лимонки». Гапонов и Трофимов были очарованы тогда латиноамериканской революционной стихией: дома на стене у Гапонова висел вместе с флагом НБП — сандинистский флаг. Оба крепко дружили со студентами из Никарагуа, обучавшимися в местных вузах. Я бы сказал даже, что культ латиноамериканской революции царил в квартире Трофимова, где мы остановились.

Галонов и Трофимов собрали вокруг себя человек сорок или более единомышленников. Среди них даже был «бизнесмен» Олег Демьянюк — как полагается, с машиной, он владел небольшой фабрикой по пошиву обуви. В рядах партии был ещё один автовладелец — парень Костя. Нам с Тарасом ростовцы понравились. Правда, они были скорее кроваво-красные, крайне левые, но приятно было на них, здоровых молодых парней, смотреть, когда вечерами они допытывали у нас с Тарасом тонкости нового учения в квартире у Трофимова: гроздья людей сидели на полу вдоль стен, на стульях и кроватях. Лишь малая часть этих первых ребят остаётся сейчас в рядах партии. Остальные просеялись, ушли — текучесть кадров в политических движениях всегда была огромной. Я переживал текучесть кадров до тех пор, пока не прочёл где-то разительную статистику. Из 70 участников учредительного съезда партии Муссолини в марте 1919 года («сан-сепулькристи» — так их называли по имени церкви, в зале которой они собрались) в списки фашистской партии на выборах в июле 1921 года вошёл только один человек: Муссолини. Большинство участников 1-го съезда успело покинуть партию, ушли почти все футуристы — среди них впоследствии знаменитый режиссёр Тосканинни. Среди знаменитых участников революции 1905 года только Троцкий участвовал в большевистской революции 1917 года. А составы ЦК РСДРП или ВКП(б) менялись каждые несколько месяцев. Кто сейчас помнит о Дане или Мартове, портивших кровь Ленину так же, как мне портил её Дугин? Помнят только исследователи-историки. А между тем Дан был огромной проблемой для Ленина. А позднее — Мартов.

Россия — страна крайне централизованная, в этом, и только в этом, она похожа на Францию: там есть Париж и остальная Франция. И в России есть столица и вся остальная страна. Уже Германия или США устроены иначе. Страна чувствует притягательность и порочное очарование столицы, страна любит и ненавидит столицу. Российская же провинция устроена монотонно и однообразно. Областные города обычно с населением от 400 тысяч до миллиона всегда имеют ядро местной номенклатуры, — личный состав и резерв власти. Рядом с ядром власти есть ядро troublemakers — делателей неприятностей — местной оппозиции, конкурирующей с ядром власти. А помимо этого есть молодёжное ядро — молодёжная тусовка. Новизна нашей партии заключалась в том, что мы решили искать себе личный состав среди молодёжной тусовки, а не среди тусовки местной оппозиции. Скажем, Анпилов, или Терехов, или ЛДПР набирает себе людей из troublemakers-тусовки оппозиции. (Обычно это 30–50 человек на город, все друг друга знают и бегают из партии в партию. От Анпилова — к Жириновскому, от Жириновского — в «Конгресс русских общин», от КРО к ДПА и т. д.) Как устроен областной город и его политика, я понял ещё во время моих первых выборов в Твери. Притока свежих людей в число этих 30–50 личностей не происходило. Мы решили создавать партию из другого человеческого материала. Нас не смущало, что на первый взгляд молодёжная тусовка была в большинстве своём аполитична. Во всяком случае, таково было распространённое мнение, что аполитична. На поверку оказалось, что нет, совсем, ну совсем не аполитична. И вот мои прикидки, социальные наблюдения и вычисления начали сбываться. Ростовчане обратились к нам сами. Не беда, что они были крайне левые, мы добавили им правых взглядов. Впоследствии Гапонов и Трофимов не смогли тащить на себе груз партии. Уже года четыре руководителем партии в Ростовской области работает Костя Пудло, в мой первый приезд он был тоненьким малолеткой. Но, сменяя друг друга, камень на камень мы строим партию. Трофимов впоследствии сделался душой группы «Запрещённые барабанщики». Это он автор текста «Ай-яй-яй, убили негра». То есть таланты в НБП собрались неслабые.

Дима Волков, «самый высокий лидер регионального отделения Национал-большевистской партии», как я его шутя называл, был правый. Он знал Дугина ещё до партии, читал «Элементы», часто приезжал в Москву за правой литературой. В Екатеринбурге он общался с научной и гуманитарной интеллигенцией. (В 1997-м во время моего визита в Екатеринбург Волков, помню, познакомил меня с профессором Бакшутовым, учеником философа Лосева, а до этого присылал мне его книги.) При первой же встрече с Дмитрием Викторовичем Волковым я подумал, что он слишком хорош для нашей компании. Красивый, стройный гигант, с мужественным лицом, черноволосый, обычно одетый в костюм, он был на социальный класс выше обычного лидера нацболов. Наши региональные лидеры, позднее это выяснилось, были заведомо социально-неудовлетворённые личности: поэты, провинциальные журналисты, музыканты, панки, рабочие. Волков же выглядел вполне удовлетворённой личностью. Волков штудировал традиционализм: Эволу и Генона, мог довольно скучно говорить о традиционализме. До прихода к нам он уже успел побывать в РНЕ, но если для нас он был странен, то для серого состава РНЕ он был слишком блистателен. Я про себя обозвал Диму Волкова «плейбоем» и подумал, что он у нас долго не задержится. Но, на моё удивление, он задержался и даже без колебаний принял мою сторону в конфликте с Дугиным. Но он всё-таки ушёл, первое моё впечатление оказалось верным, он-таки был плейбоем, хорошо зарабатывал, ездил на автомобиле за 20 тысяч долларов, общался с богатой интеллектуальной богемой. Когда я приехал в 1997 году, он встретил меня на вокзале с кортежем из джипа и мерседеса. И тщательно контролировал, как потом оказалось, все мои контакты с национал-большевистскими массами. За те пять, кажется, лет, что он руководил екатеринбургским отделением НБП, ничего особенно героического отделение не совершало, а когда совершало, то без Волкова. Схватку с ОМОНом у здания университета, где студенты дрались под двумя флагами НБП, Волков проспал, схватку возглавил младший командный состав НБП. Отделение численно не очень выросло за годы, и это обстоятельство всегда вызывало у меня подозрения. Такой крупный центр, как Екатеринбург, мог дать куда больше рекрутов в НБП. При умелом руководстве численность могла достигнуть численности питерского и московского отделения, то есть многих сотен. Позднее, анализируя работу Волкова с ребятами из Екатеринбурга, с его помощником Русланом Фрольцовым, с товарищем Василием, я понял, что Волков держал отделение под контролем с помощью финансирования. Только у него были деньги, и он мог деньги достать. Потому против него не взбунтовался личный состав, как бывало в других регионалках. О деньгах здесь речь идёт лишь как о средстве работы партии: деньги на выпуск «Норд-Оста» — студенческой газеты НБП в Екатеринбурге, деньги на флаги, на помещения, пусть и небольшие, давал Волков. То, что красивый гигант-викинг руководил организацией в Екатеринбурге, на самом деле было нашим невезением. От какого-нибудь босоногого и невзрачного руководителя люди бы давно избавились. Он действовал магией своего тела, магией эрудиции. Он бросил НБП и даже остался должен деньги мне лично за многие тысячи экземпляров газет именно тогда, когда заниматься радикальной политикой стало опасно, в 1999 году. И ушёл в тот мир автомобилей, добродушных профессорских дискуссий о традиционализме, генеральских дочек и тёплой компании щебечущих о Геноне и Эволе интеллектуалов. Ну да и дьявол с ним. Страшный Суд над человеком происходит по результатам всей его жизни. Страшный Суд устраивает он над собой сам. И не один раз, и не один день, и не одну минуту длится этот Суд. И страшна собственная несостоятельность и ничтожность.