Смысл жизни - Александр. Омильянович

Спустя некоторое время, соблюдая осторожность, я навестил нескольких своих старых товарищей в Граево. Они радостно встретили меня, похвалили за мужественное поведение на суде и в тюрьме и предупредили, что за мной установлено наблюдение. Было решено, что в работу я включусь через несколько месяцев. А пока меня снабдили партийной литературой, велели отдыхать и наслаждаться свободой.

Тем временем наступил 1938 год. Мюнхен, раздел Чехословакии, ультиматум Гитлера Польше. Затем наступил август 1939 года…

Контрабандисты из Восточной Пруссии приносили плохие вести о растущей мощи фашистов, о подготовке Гитлера к войне, о ненависти к полякам. Война была неизбежной.

Вскоре объявили мобилизацию. Я не получил повестки, и поэтому сам явился в повятовую комендатуру. Начальник иронически взглянул на меня и заявил, что коммунистов, да к тому же с таким прошлым, как у меня, в польскую армию не берут.

Уже в начале сентября у нас, в Граевском повяте, не стало ни армии, ни полиции. Мы потеряли свободу. После 17 сентября разнесся слух, что с востока идут ваши. 25 сентября они были уже у нас. Созвали митинг в Крошеве. Там выступил ваш офицер. Он говорил о предательской политике польской буржуазии, о ее ненависти к Стране Советов, о страданиях польского народа, Я удивился, когда он назвал мою фамилию, — не знаю, откуда он ее узнал, — и коротко рассказал о моем жизненном пути. Я стоял смущенный в толпе и не верил собственным ушам. Потом приступили к выборам новых властей гмины. Первым назвали мою кандидатуру — так я стал председателем тминного совета в Крошеве. Начался новый период в моей жизни…

Приближалась осень 1940 года. Петер Диц — руководитель шпионско-диверсионного центра абвера в Сувалках — с нетерпением ждал прибытия своего шефа, зондерфюрера Шпитценпфайля, по прозвищу Фогель, который бот уже несколько дней находился в Гижицко в резиденции одного из центров абвера, называемого в обиходе «Песте» («Гнездо»). В ожидании гостя он внимательно читал последние агентурные донесения, поступившие из-за рубежа. На основе полученной информации он составлял планы дальнейшей деятельности разведывательных групп в Литве, Белоруссии и Белостокской области, где в то время стояли части Советской Армии. Центр все время требовал новых шпионских донесений и диверсионных актов.

Фогель прибыл в Сувалки в тот же день вечером и, узнав по телефону, что Диц у себя, сразу же поехал к нему.

— Майор Оскар Шиммель просил меня выразить свое неудовольствие по поводу вашей работы, — процедил сквозь зубы Фогель.

— Как это понять? Диверсионные группы делают все, что могут, и результаты налицо, — возразил Диц.

— Вы не новичок в нашей работе, и мне кажется, что нет необходимости объяснять вам что к чему. От вас поступает очень мало настоящей информации о Советской Армии и совершенных вами диверсиях и покушениях политического характера. Мы предупреждаем вас… Третья империя даром никому не платит. Особенно в нашей работе… Я думаю, что вы меня поняли. — Фогель вынул из папки какие-то документы. — Не зафиксирована ли где-нибудь у вас фамилия Вацлав Куберский? — спросил он спустя некоторое время Дица.

— Сейчас проверю. Кажется, я что-то слышал об этом человеке.

Он достал из ящика письменного стола толстую тетрадь и начал быстро листать ее.

— Есть! Нашел!

— И что же вам известно об этом человеке? Есть ли какие-нибудь подробные сведения о нем?

— Из донесений моих людей следует, что в прошлом это один из деятелей Коммунистической партии, а сейчас работает в тминном совете в Крошеве.

— И все? — поднял удивленно брови Фогель.

— Да, все…

Фогель открыл скоросшиватель, достал довольно большого формата фотографию и положил ее на стол перед Дицем.

— Это он, Куберский. Фотография сделана 14 лет назад.

Диц вопросительно взглянул на Фогеля.

— Это длинная история. Когда-то его преследовала польская полиция за политическую деятельность и за какие-то другие преступления. Он перешел границу с Восточной Пруссией и попал в руки нашего разведывательного центра в Простках. После следствия его передали польской полиции. Суд, приговор, тюрьма… Он просидел в ней не один год. После выхода из тюрьмы, — медленно продолжал Фогель, роясь в папке, — и вплоть до начала войны он вел пропаганду против фюрера и третьего рейха. Это наш враг. До 1939 года агентура сообщала о нем в центр довольно много интересных сведений. Однако в то время не было приказа убрать его. И сейчас, как проинформировал меня майор Шиммель, он по-прежнему ведет агитацию против третьего рейха и принимает активное участие в ликвидации ваших разведывательных групп. Он активный коммунист. Вы что-нибудь знаете об этом?..

— Мне никто не докладывал, — ответил Диц.

— Очень плохо! Куберский имеет огромный авторитет среди местного населения. Понимаете?..

— Понимаю.

— Майор Шиммель надеется вскоре получить от вас сообщение, что Куберский перестал быть для нас опасным…

— Слушаюсь! Он получит такое сообщение в самое ближайшее время, — ответил Диц.

— Это хорошо, что мы поняли друг друга. Прошу немедленно отдать необходимые распоряжения, а потом поговорим о других делах.

Спустя некоторое время в кабинете Дица собрались командиры диверсионных групп.

— Через час Кожухар доставит вас к месту переброски, — обратился к ним Диц. — Через неделю, самое позднее через две, доложите мне об устранении субъекта по фамилии Вацлав Куберский. Он живет сейчас в Крошеве, где находится их тминный совет. Кто выполнит это задание первым, получит двойное вознаграждение.

Диц встал из-за стола и некоторое время о чем-то говорил с диверсантами, после чего те вышли из кабинета, и Диц с Фогелем остались одни.

— Я считаю вопрос о Куберском решенным, — заявил Диц, возвращаясь к столу.

— Я придерживаюсь того же мнения. Перейдем к другим вопросам, — сказал Фогель, усаживаясь поудобнее в кресло. — Прошу подготовить и направить в «Несте» список лиц, ликвидированных вашими людьми. Управление пропаганды заинтересовалось этой сферой вашей деятельности.

Лампа на письменном столе освещала кипу документов, руки и склонившееся над ними хмурое лицо Дица. Приближался срок сдачи отчета, который надо было представить по приказу Фогеля, однако он еще не был готов. Диц рассчитывал, что, прежде чем он его закончит, явится кто-нибудь из командиров диверсионных групп с донесением о ликвидации Куберского, и тогда он впишет его фамилию в отчет. Он брал по одному документы, перечитывал их и вносил в отчет новые факты;

«1 июня 1940 г. ликвидирован Владислав Дзярновский из Барглува, Августовский повят, коммунист, председатель совета.

28 июня 1940 года убит деятель Коммунистической партии из Барглува Петр Правдзик.

15 июля 1940 года в Бялобжегах, Августовский повят, ликвидирован крестьянский деятель Юзеф Цеслюковский.

15 июля 1940 года в Тайно-Старом устранены неугодные нам лица, пользовавшиеся большим влиянием среди местного населения — Бронислав, Эдвард и Ядвига Филиповичи.

15 июля 1940 года ликвидирован коммунист Станислав Фелер из Ямин, Августовский повят, председатель совета.

4 августа 1940 года ликвидирован молодой крестьянский деятель Станислав Вавюрко из Пенчикова.

5 августа 1940 года в Полькове, Августовский повят, убит подозреваемый в симпатиях к коммунистам Чеслав Юдыцкий».

Он продолжал писать еще несколько часов, пока не услышал за окном шум мотора автомашины. Диц оторвался от бумаг, прислушался, раздумывая, кто бы мог в такое время приехать к нему. Вдруг двери распахнулись, и в кабинет влетел возмущенный Фогель. Диц вскочил и вытянулся перед ним.

— Только что звонили с пограничного участка в Щебре и сообщили, что на границе слышны были выстрелы. Направленный в то место дозор установил, что четверо ваших людей убиты либо схвачены. Они из той группы, которая должна была ликвидировать Куберского. Одевайтесь, поедем на границу!

Диц достал из ящика стола пистолет, набросил на плечи плащ и выбежал следом за Фогелем на улицу. Спустя некоторое время шофер вывел машину из города, и она помчалась по шоссе в направлении Щебры.

Прошло уже почти три недели, как Диц перебросил через границу диверсантов с целью ликвидировать Куберского. Первым явился командир диверсионной группы Внуковский. Не успел он доложить о своем прибытии, как Диц, смерив его взглядом, прервал:

— Задание выполнил?

— Шеф, я делал все…

— Я тебя спрашиваю — ты выполнил задание или нет? — рявкнул Диц, не владея собой.

— Это дьявол, а не человек. Мы несколько раз устраивали засаду, но каждый раз ему удавалось уйти. Он будто заколдован от пуль.

— Вон! — Диц указал Внуковскому на дверь.