Тихий омут - Анатолий Галкин

Но была у Варвары и действительно важная информация.

Когда всю «банду» увели вниз, Гурнов вопросительно посмотрел на Варвару. Они сразу поняли друг друга. Делая вид, что предлагает невозможное, Варя указала жестом на Маруеву и Жидкова и начала просить:

– Товарищ полковник. Разрешите не отводить этих господ на допрос сейчас. Я здесь с ними поговорю. Уверена, что они сами расскажут все. Это же в их интересах.

– Не уверен, Варвара Петровна. Там бы они действительно все рассказали… Вот на телевизоре деньги лежат. Тридцать тысяч американских долларов. Это бандиты с собой принесли? Нет! Это ваши деньги, госпожа Маруева?

– Нет, не мои.

– Значит, это деньги ранее привлекавшегося, а ныне безработного господина Жидкова. Так, Леонид Петрович?

– Да, это мои деньги. Один из таких типов их у меня в вещах нашел… Случайно.

– Значит, мы установили факт грабежа… Откуда у вас эти деньги, гражданин Жидков?

– Заработал.

– Где? У кого?.. Не знаю, Варвара Петровна… Не уверен… Вас, Жидков, задерживали в Москве за торговлю наркотиками?

– Да… Но это была ошибка…

– Понятно. А как убили Маруева?

– Кто?!

– Это, гражданин Жидков, мог и будем выяснять… Беседуйте, Варвара Петровна. Мои люди будут внизу. Так что – в любой момент…

Варвара с благодарностью посмотрела на удалявшегося Гурнова. Все было сказано удивительно точно. Ни больше и ни меньше. И очень хорошо, что он не произнес стандартную фразу: «Сейчас вам может помочь только чистосердечное признание». Молодец! Отличная затравка для разговора. Сейчас и Маруева и Жидков возбуждены, ошеломлены, испуганы: только что перед их глазами махал пистолетом хриплый Стас, заставляя вглядываться в голые тела на экране, затем они рылись в их вещах, потом врываются эти люди с еще более дикими криками в масках и с автоматами, далее – угроза ночного допроса в каком-нибудь милицейском застенке и спасение в лице таинственной Варвары, которую сегодня они уже видели в автобусе и на вершине горы Ахун.

Первой прервала молчание Валентина Маруева:

– Вы за нами следили, Варвара Петровна?

– Да.

– Вы из Москвы?

– Да.

– Вы нас подозреваете?

– В чем? В убийстве вашего мужа? Но, когда вы исчезали из Москвы, все считали, что это самоубийство… Вы правы – его убили. И в квартире был его знакомый. Тот, кто после этого получил крупную сумму денег от заказчика… Валентина, вы давали Жидкову деньги?

– Да, но не эти. Я давала так, на текущие расходы.

– А крупные суммы?

– Нет… Иногда дарила что-нибудь… Машину ему купила.

– Так откуда эти деньги, Леонид? Я выясняла – вы не могли их заработать… Другим путем.

– Заработал я их! За-ра-бо-тал! Только не бревна таскал. А хитрость ума проявил… Помнишь, Валентина, мы с тобой в квартире одни остались?.. Ну, тогда, в первые часы. Когда его еще не увезли.

– Помню.

– Ты еще в кабинет сразу бросилась к сейфу. Ты думала, там деньги есть?

– Да.

– А там только документы были. Ты их все на стол выбросила. Помнишь?

– Да, но причем здесь это все?

– Я полистал эти документы и одну папку, пока ты на кухню ходила, спрятал. Так, из любопытства. Я только потом понял, что там расписки должников Маруева. И на очень крупные суммы.

Жидков давно заметил, что Варвара вынула из сумочки и включила диктофон. Это его нисколько не смутило. Он даже старался говорить громче и четче. Его взбадривала уверенность, что сейчас, когда он скажет правду, уже никто не будет подозревать его в убийстве. Да, обманул он несколько человек. Надул! Сейчас все кругом жулики. И он, Леонид Жидков жулик. Но не душегуб же, не убийца!

– Так вот, уважаемая Варвара Петровна, только через день, когда эти расписки стал искать Ферапонтов, новый директор в фирме Маруева, я понял, что это очень ценные бумаги. И я их… продал.

– Кому?

– Всем! Я цветные ксерокопии сделал и сплавил их должникам. А Ферапонтову – подлинники. Он очень дотошный – сразу бы раскусил.

– И все вам сразу заплатили?

– Все! Я же очень немного просил… по сравнению с их долгом.

Варвара сделала небольшую паузу. Она достала записную книжку и сделала вид, что сверяет какие-то данные. Она очень хорошо помнила фамилии Маруевских должников и дату убийства одного из них – это произошло уже после исчезновения Жидкова и его дамы. Но кто-то же его убил…

– Хорошо, Жидков. Двое должников – Чикин и Брайнин подтвердили, что купили расписки. Но Лазутин не может это подтвердить… Его убили недавно!.. Может быть, он не хотел покупать расписку?

Варвара очень не любила литературные штампы. Ее коробило, если она встречала фразы типа «у него подкосились ноги». Она вспомнила об этом сейчас, когда увидела, как рухнул на ковер Леонид Жидков. Он не сел, не упал, не свалился, а именно – рухнул и именно потому, что у него подкосились ноги, когда он понял – неуклюже оправдываясь по одному из убийств, он получил прямое обвинение в другом.

Когда Варвара увидела, что Жидков не потерял сознание и даже встает, потирая ушибленные места, она выключила диктофон и, собрав свои вещи, произнесла тонов усталого следователя:

– На сегодня достаточно… Продолжим завтра. Мне надо уточнить некоторые детали… И не надо больше никуда бежать. Только лишние хлопоты и мне и вам… Да, и деньги эти я, пожалуй, заберу. Они «подлежат конфискации как добытые в результате преступных действий». Я сформулировала правильно, Жидков?.. Может быть, вам расписку написать?.. Нет, не буду. Когда вам в руки попадают денежные расписки, это плохо кончается.

Варвара взглянула на часы – около трех часов ночи… Надо забраться куда-нибудь повыше. Она давно мечтала увидеть рассвет над морем.

Олег Крылов не очень любил бывать в этой квартире на Проспекте Мира. Когда-то здесь жила Евгения Елагина. Полтора года назад она приютила, а потом и прописала здесь свою дальнюю родственницу из Саратова Анастасию Жукову.

Первую встречу с Настей Олег помнил очень хорошо. Ей тогда было всего двадцать два года. Но не она, не Настя интересовала Крылова в тот момент. Ему нужен был выход на Елагину и он его получил. Но вместе с этим получил и проблему.

Конечно, Елагина была жуликом. И очень крупным. А среди ее связей были шантажисты, вымогатели, убийцы. Собственно говоря, именно эти ребята и интересовали Крылова в первую очередь, но для Насти она была родственницей. Дальней, даже очень дольней, но… Не надо было ввязывать Анастасию в это дело. В первый момент она действовала в порыве, по справедливости. Но сейчас ее, да и Олега преследовало чувство, которое мудрый Савенков назвал «синдромом Павлика Морозова».

Елагина исчезла почти год назад. Это случилось не вдруг. Заранее были открыты крупные счета в иностранных банках и упакованы чемоданы. И назад она не вернется. В последний день она узнала, что ее вызывают в качестве свидетеля. Эта беседа очень просто могла плавно перерасти в «допрос обвиняемой Елагиной». А сейчас все это повисло и будет висеть, пока она находится вне пределов досягаемости…

К моменту исчезновения Елагиной ее фирма находилась на пике, в той самой верхней точке, с которой должно было начаться катастрофическое падение. Правда, ее преемники значительно смягчили удар. Каждому вкладчику они направили извещение о срочном собрании акционеров фирмы, которое состоится во Владивостоке. Голоса тех, кто не приехал, автоматически переходили к администрации. Все законно! Выбрали нового генерального, утвердили новый устав, заморозили все вклады… Народ, конечно, немного побузил: опять, мол, нас обманули. Но успокоился. Опыт уже был, все знали: бузи или не бузи – результат один и тот же.

Крылов убеждал Настю, что Елагина исчезла бы и так, без ее помощи. И прописала она ее «на всякий случай». Чтоб было, кому за вещами присматривать… Вещи! Именно они угнетали больше всего. Вазочки, картины, плюшевые игрушки… Они каждый раз кричали, вопили, смеялись со своих полок, стен, диванов. И тронуть их нельзя – чужое, и смотреть на них тошно. Особенно остро это чувствовалось в первые месяцы. Сейчас, через год все сгладилось. И все эти вещи в Елагинской квартире – не то, чтоб они стали родными, но уже не так раздражали…

Олег не считал себя трусливым человеком. По обычным меркам его можно было считать даже храбрецом, героем, этаким Рембо. За последний год он несколько раз бегал под пулями, близко общался с бандитами, попадал в аварии, ощущал азарт погони – иногда он догонял, иногда убегал… Но все это смелость действия. Решения здесь принимаются быстро и на короткое время: стреляют – спрятался, убегают – догнал, попал в западню – ищешь выход. Все – мгновенно, резко, решительно. И все – вынуждено.

А вот жениться – здесь нужна смелость другого рода. Нет, можно, конечно, и здесь действовать по тем же принципам: женился – развелся. Но Крылов так не хотел. Больше так не хотел. Во второй раз – не хотел…

Об этой истории десятилетней давности никто в «Сове» не знал. Олег, при всей его разговорчивости, никогда ее не упоминал. Сам он усиленно пытался забыть эти несколько месяцев своей жизни. Но чем больше он пытался забыть, тем чаще вспоминал. Правда, вся эта история была до безобразия банальна и укладывалась в несколько фраз… Быстрое, веселое знакомство. Шумная молодежная свадьба с его друзьями из Высшей школы КГБ и ее – из универмага «Москва». Уже к концу медового месяца в сладком появилась горчинка. К третьему месяцу обоим стало скучно. При этом они ни разу не ругались. Потому и не ссорились, что безразлично все было… Потом он вдруг пришел домой во внеурочное время… Короткое выяснение отношений, развод, выговор без занесения…