Лучшее юмористическое фэнтези. Антология - Нил Гейман

Звук, который он издал, вряд ли мог родиться в человеческой гортани; самым ближайшим его эквивалентом могло бы быть какое-нибудь «твиип», но средствами современной транскрипции передать соответствующий эффект затруднительно.

— Сверхсветовой звездолет, — повторила она. — В предыдущей жизни, когда я занималась наукой, — припоминаешь? Ах, ну да, все, что тебе от меня было надо, — это разобраться с вопросом искусственного притяжения, чтобы тебе не пришлось писать через соломинку по дороге на Марс, и как только вопрос был снят, ты потерял ко мне всякий интерес. Тебя ничем не пронять, — добавила она. — Даже то, что я умерла через день после завершения проекта…

— И никто не побеспокоился заглянуть в твои записи, потому что ты была всего-навсего…

— Вот-вот. — Она прищелкнула языком. — Но я позаботилась и об этом и завещала все свои записи и работы Флоридскому университету и уверена, что их не выбросили и не потеряли, потому что они имеют важную историческую ценность: на протяжении всей научной карьеры я ведь работала со знаменитыми учеными-мужчинами…

— Что ж, все верно. — Он скорчил гримасу. — Приговор вынесен и обжалованию не подлежит. Возможно, теперь, — добавил он, — ты понимаешь, почему я не схожу с ума от любви к этой планете и тому господствующему виду, который ее населяет?

Она смотрела на него с минуту, потом кивнула.

— Вполне, — сказала она.

Сорок три с половиной года спустя, в тот самый день, когда она должна была уйти на пенсию, дослужившись до звания профессора прикладной микрофизики в Массачусетсом технологическом институте, она получила открытку. Немного помятую, и клей на марке содержал по крайней мере семь элементов, неизвестных земной науке, хотя на почте этого, возможно, и не заметили. На открытке было написано:

Вот я и дома. Пришлось немного потрястись в дороге — потерял переключатель стыковки фазовых интеграторов в межпространственной воронке как раз за туманностью Журавля, и все концентрированное молоко свернулось, — но все лучше, чем пешком. Дома мало что изменилось, с тех пор как я уехал. Не считая, конечно, того, что по закону я мертв. Мне очень повезет, если удастся хоть бургерами торговать, и я уже не смогу поквитаться с шафером и дружками, потому что они погибли прошлой осенью во время внезапного схода пепельной лавины. И еще, я совсем забыл, как сыро и противно на этой промозглой планете зимой. Как в Англии, если не хуже.

Но все равно, спасибо.

Она улыбнулась.

— Не за что, — сказала она и сунула открытку за часы на каминной полке.

Лэрд Лонг

ВОЗВРАЩЕНИЕ ВОИНА[24]

Перевод А. Касаткина

В провинции Салл королевства Ронн все как будто шло своим чередом: горшечники делали горшки, плотники плотничали, рисовальщики рисовали и писцы тоже делали все то, что подразумевает название их ремесла. Ибо Салл был домом для здешних мастеров, этого разношерстного сообщества личностей творческих и чудных, которые использовали свои художественные дарования к вящей пользе как души, так и рынка. И трудились при том честно и не без выгоды для себя.

Но под внешней безмятежностью и благостным видом провинции и ее жителей бурлило и вот-вот грозило пролиться через край скрытое недовольство, подогреваемое чудаковатыми и, в сущности, неразвитыми творческими натурами, а также праздностью короля, который оставлял без внимания плохо составленные жалобы, порой проделывавшие к нему путь до двух сотен лиг. Тревожные слухи своенравными потоками разливались среди людей и наполняли их воодушевлением, ибо многие полагали, что губернатор провинции, Волшебник Кадил, совершенно определенно нечисто ведет учетные книги и собирает налоги сверх дозволенного законом. И хотя люди Салла утверждали, что ими движет преимущественно муза, двигала ими, без всяких сомнений, и любовь к старым добрым наличным.

Волшебник Кадил управлял провинцией Салл по воле короля Дорна. Этот раскормленный лев на императорском троне заботился о своем огромном, кипящем жизнью королевстве при ловкой и надежной поддержке Зарика, всех Волшебников Волшебника, которому напрямую отчитывались волшебники-губернаторы. И первейшим из инструментов управления Волшебника Кадила после не знающих милосердия войск Дорна был Десятинный Свод — древний справедливый кодекс десятин и налогов, написанный теми мудрейшими из мудрых, что первыми бродили по светлым равнинам и полным буйной растительности долинам, карабкались по крутым склонам гор и переходили вброд голубые озера и бурные реки королевства Ронн. Эти божества-основатели хорошо понимали, что честная и справедливая система налогообложения станет краеугольным камнем той передовой цивилизации, которую они рисовали в своем воображении, точно так же, как вылепленные вручную кирпичи из навоза, пусть и зловонные, до сих пор служили краеугольными камнями надежных и прочных домов граждан королевства.

Итак, именно этот кодекс налогообложения, который воплощался в Десятинном Своде и приводился в действие армией, и служил объединению королевства, обеспечивая его общими дорогами, мостами и темницами, а короля и его волшебников — образом жизни, соответствующим их статусу. Гладкое и бесперебойное управление и функционирование королевства Ронн было таким же надежным, как смерть и налоги, а, как известно, неуплата последних приводит к первой.

— Нас обманывают! — приглушенно посетовал Эйнд-актер основательно сдобренным негодованием голосом.

Джодд-жонглер отхлебнул грога и нервно окинул взглядом полутемную таверну.

— Но ты же не уверен в этом, — прошептал он, закручивая ус. — Как ты можешь быть уверен?

Тема презренной монеты неизменно зажигала огонь в глазах хорошо настроенных на нее мастеров с той же легкостью, с какой настоящий огонь поджигает сухие цветы, и причиной тому была не только их негласная любовь к деньгам, но еще более того — их невежество во всем, что касается обращения с ними и их учета, полное бессилие мастерового люда перед лицом вопросов финансово-технических.

— Десятинным Сводом злоупотребляют! — запричитал Эйнд, искусно заставляя косматые головы подняться от их сосудов вдохновения. — Я точно знаю, что мой брат Васс в провинции Драмм платит своему волшебнику гораздо меньше, чем я плачу нашему.

Эйнд воздел руки в мольбе.

— А зарабатывает он гораздо больше, чем я, будучи чистильщиком мулов и подметальщиком конюшен с многолетним опытом работы.

— Хм. — Джодд погрузился в размышления, дергая себя на этот раз за пару волосков на лице. — Но… но основной принцип Десятинного Свода гласит, что каждый платит в соответствии с своим заработком.

— Да! — взревел Эйнд, в то время как его зоркие глаза уловили побуждение куда более низменное, из тех, что измеряются в золоте.

Джодд запыхтел над своим грогом, подавился и покраснел, как медная драхма.

— Но мы — ты сможешь доказать это мошенничество, о котором ты, только ты один, говоришь? В Десятинном Своде целые тысячи длиннющих пергаментов, исписанных так мелко, что даже карлик-поводырь Блана едва может это прочесть. А до чего это сложно! Да легче голым переплыть ощетиненную острыми камнями стремнину полной змей реки Кайдел и остаться целым и невредимым, чем постичь Десятинный Свод и все его содержимое. Поэтому и нужен налоговый волшебник. — Джодд горестно пожал плечами. — Мы мастера, в конце концов, и знаем о цифрах, статьях и расчетах не больше, чем лентяй знает о труде.

— Верно сказано, — согласился Эйнд и, перейдя на заговорщический шепот, так что слова еле просачивались между его губ, проговорил: — Но среди нас теперь есть тот, кто может выбить из Десятинного Свода смысл, а из Волшебника Кадила — возврат переплаты.

Черные глаза Джодда расширились.

— Кто?

Эйнд выдержал положенную паузу в десять ударов сердца, затем легонько стукнул себя по правому крылу лошадиного носа.

— Ихор!

Джодд уронил кружку.

— Что? Не может быть, чтобы ты говорил серьезно, ведь так? Тот приезжий, который поселился в ярко-оранжевой хижине на подветренной стороне улицы Заката? Он же всего лишь торговец скобяными изделиями, его огромные мускулистые руки и плечи могут подтвердить это.

— Когда-то он был налоговым воином, — уклончиво бросил Эйнд и склонился к своим двум кружкам.

Так и получилось, что провинция Салл королевства Ронн загудела в предвкушении облегчения налогового бремени, подобно тому как пчелиный рой начинает волноваться, почуяв аромат цветочного поля, в предвкушении встречи с пыльцой и меда, который там предстоит собрать. Люди начали верить, что если только им удастся подбить этого таинственного могучего чужака, известного под именем Ихор, бросить вызов Волшебнику Кадилу, тогда правда, конечно же, выйдет на поверхность и, что более важно, ремесленникам вернут деньги.