Соединенные Штаты в период Реконструкции и Позолоченного века, 1865-1896 гг - Unknown Author

Готовность полиции к насильственным действиям также проистекала из разногласий внутри самого рабочего класса. Речь шла о религии, но разделение не было ни сектантским, ни этническим. В Чикаго процветал агностицизм; в конце концов, это была родная база "Великого агностика" Роберта Ингерсолла, который был популярен на Среднем Западе и являлся ведущим политиком-республиканцем. Но не менее заметными были иммигранты-вольнодумцы, агностики и атеисты, связанные с социализмом и анархизмом. Хотя некоторые анархисты, например Спис, использовали Библию в качестве революционного текста, большинство презирали религию. Лишь небольшое число, возможно, 5 процентов, рабочих-иммигрантов в Чикаго были вольнодумцами и атеистами, но они были громкими и заметными. Анархисты высмеивали религиозные праздники и духовенство, приводя в ярость полицейских-католиков.47

И евангелисты, и католики признавали свою слабость в среде рабочего класса. В 1890 году число людей, не связанных с организованной религией, - 43 процента населения Чикаго - превышало число католиков (30 процентов), протестантов (23 процента) и иудеев (3 процента). Неприсоединившиеся были в основном представителями рабочего класса. У церквей практически не было шансов обратить анархистов, но в 1885-86 годах они предприняли попытку религиозного возрождения, чтобы привлечь на свою сторону гораздо более многочисленных рабочих, которые были отчуждены от организованной религии, но не были вольнодумцами. В Чикаго находилась штаб-квартира Дуайта Муди, ведущего протестантского евангелиста страны, и Муди "с уверенностью ожидал... такого возрождения... ...какого Чикаго не переживал уже много лет". За январским пробуждением Муди последовало пробуждение Сэма Джонса и Сэма Смолла, "двух душеспасительных Сэмов". Хотя газеты сообщали о большом количестве рабочих на обоих возрождениях, участники возрождения говорили только по-английски, а их успехи казались в подавляющем большинстве представителями среднего класса. Католики более успешно действовали в приходах рабочего класса, поскольку их священники говорили на нескольких языках. Паудерли, который оставался набожным католиком, не выступал против возрождений. Рыцари стремились получить религиозную санкцию на проведение трудовых реформ. Чикагские анархисты высмеивали и возрождения, и попытки рыцарей приспособиться к ним. Такое разделение было типичным для двух очень разных рабочих движений.48

Зимой и весной 1886 года в Чикаго прошли демонстрации и забастовки рабочих. Одни из них организовывал Центральный рабочий союз, другие возглавляли рыцари. Для сторонних наблюдателей волна забастовок, маршей и митингов рабочего класса весной 1886 года казалась единым восстанием, но оно состояло из двух потоков. Первый был связан с рыцарями, которые в июле 1886 года насчитывали 22 592 члена в Чикаго, и с квалифицированными рабочими, организованными в городскую Ассамблею торговли и труда, которая в марте насчитывала пятьдесят профсоюзов и около 20 000 членов. Эти профсоюзы, как правило, были англоязычными и состояли из коренных жителей или ирландских католических иммигрантов. Второе течение сосредоточилось в Центральном рабочем союзе (ЦРС). В него входили немецкие и богемные рабочие, многие из которых были совсем недавно иммигрировавшими, а некоторые - анархистами и революционными социалистами. Они были недовольны неспособностью братств противостоять механизации и сокращению штатов и неспокойны под руководством англоязычных квалифицированных рабочих. Как и рыцари, они выступали за организацию как неквалифицированных, так и квалифицированных рабочих. В CLU входило двадцать четыре профсоюза, в том числе одиннадцать крупнейших в городе, и 20 000 членов. Энгельс все больше разочаровывался в этих немецких социалистах, которые не могли выйти за рамки жестких сектантов и организовать более широкий рабочий класс.49

Соперничающие группировки часто не хотели иметь ничего общего друг с другом. Обе группы говорили на разных языках, пели разные песни, поднимали разные знамена и даже развевали разные флаги. На обоих были изображены звезды и полосы, но на демонстрациях иммигрантов американские флаги преобладали над красным флагом социализма. Красный флаг означал революцию, за которую радикалы выступали вместо профсоюзов, но содержание этой революции оставалось туманным. Несмотря на склонность к заумным идеологическим спорам, в 1880-е годы границы между анархистами, социалистами и коммунистами не были четко очерчены. Например, те, кто называл себя анархистами, не обязательно были последователями русских Михаила Бакунина и Петра Кропоткина, чьи конкурирующие версии анархизма стали олицетворением движения. Большинство анархистов не принимали ни разговоров о бомбах, ни пропаганды дела, как называли терроризм. Их противники сводили радугу радикализма к одному оттенку, да и сами радикалы не очень понимали, что отделяет одну группу от другой. В 1882 году Иоганн Мост, один из ведущих чикагских анархистов, проиллюстрировал, почему легко запутаться: "Я следую четырем заповедям. Ты должен отрицать Бога и любить Истину; поэтому я атеист. Ты должен противостоять тирании и стремиться к свободе; поэтому я республиканец. Ты должен отвергать собственность и отстаивать равенство; поэтому я коммунист. Ты должен ненавидеть угнетение и разжигать революцию; поэтому я - революционер. Да здравствует социальная революция!"50

В этой формулировке был понятен только атеизм. Республиканство смешивало американские и европейские варианты в не вполне целостное целое. Если социализм означал отмену системы оплаты труда и кооперативное производство, то социалистами были не только анархисты и коммунисты, но и рыцари. Если же он означал отмену всякой частной собственности, то социалистами становились гораздо меньше. Революция была зажигательной фразой, но она имела американские корни, поскольку нация родилась в революции и спонсировала революции в других странах.51

538 республика, за которую он выступает

Анархисты объединились в Международную ассоциацию трудящихся (IWPA), которая приняла социальную революцию и восхваляла Парижскую коммуну. Часть из них потеряла всякую надежду на то, что систему можно реформировать, не прибегая к революционным средствам, и не верила ни в какие реформы, которые сводились бы к добровольному объединению в кооперативные предприятия. Попытки профсоюзов добиться повышения зарплаты и сохранить контроль над работой они считали в лучшем случае глупыми и бесполезными, а в худшем - отвлекающими рабочих от революционных действий. Примерно двадцать восемь сотен активных анархистов и семь газет с тридцатитысячным тиражом сделали Чикаго центром анархизма, в котором сложилась своя субкультура и традиции. Типичным анархистом был квалифицированный, относительно недавно приехавший немецкий рабочий, занятый в небольшом магазине, а не на фабрике, но было и несколько анархистов, родившихся на родине, в частности, Альберт и Люси Парсонс.52

Несмотря на свою малочисленность и враждебное отношение к профсоюзам, анархисты добились значительного влияния в Центральном рабочем союзе (ЦРС). Август Спис, который в 1884 году стал редактором "Арбайтер-Цайтунг", самой влиятельной немецкой газеты в Чикаго, стал ведущим анархистом города. Как и эпатажный, эксцентричный и немного сумасбродный житель Сан-Франциско Бернетт Хаскелл (который в середине 1888-х годов был соратником и другом Джозефа Бьюкенена), Спис хотел произвести революцию в существующих профсоюзах. Ему это удалось лучше, чем Хаскеллу, который пытался внедриться в "Западные рыцари" и преобразовать их. Хаскелл признал, что потерпел неудачу,