«Химия и жизнь». Фантастика и детектив. 1985-1994 - Борис Гедальевич Штерн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
…Когда наступило утро, Таннер принял тонизирующую таблетку. Справа шаром из расплавленного серебра поднялось солнце, и треть янтарного небосвода затянуло, словно паутиной, тонкими нитями. Пустыня переливалась. Неизменный шлейф пыли за спиной, пронизанный копьями света идущих сзади машин, отчетливо розовел, по мере того как солнце разгоралось, отгоняя тени на запад.
Мимо пронеслась стая гигантских крыс, и далеко впереди Таннер увидел низвергающийся с небес водопад. Когда машина подъехала к влажному песку, водопад исчез, но слева валялась дохлая акула, и повсюду были водоросли, водоросли, водоросли…
Таннер залпом выпил бутылку ледяной воды и почувствовал, как она комом легла в желудке. У огромного оранжевого кактуса, формой напоминающего поганку, сидела пара койотов с высунутыми ярко-алыми языками. Казалось, они смеются.
Таннер нажал кнопку, и кабину наполнили мягкие звуки струнных инструментов. Он выругался, но музыку оставил.
Небо постепенно бледнело, на смену розовому оттенку пришел синий. Налетела пыльная буря, потом ее развеял резкий порыв ветра, и Таннер надел темные очки — блеск солнечного света, отраженного от зеркальной равнины, слепил глаза.
Опять начался песок — белый, серовато-коричневый и красный. В огромных вздымающихся дюнах там и сям росли кактусы. Небо все еще меняло цвет, пока на стало голубым, как глаза младенца. Таннер тихонько мычал в такт музыке. А потом увидел чудовище.
Эта была гигантская хила, ядовитая ящерица, громадная, больше автомобиля. Она выскочила из-за гряды и помчалась навстречу. Чешуйчатое тело сверкало на солнце, темные глаза смотрели вперед, не мигая, песчаные струйки срывались с широкого, заостренного к концу хвоста.
Таннер не мог использовать гранату, потому что чудовище было сбоку. Он открыл пулеметный огонь, выдвинул «крылья» и вжал педаль газа в пол. Приблизился, пустил облако огня. Другие машины тоже стреляли.
Хила взмахнула хвостом и разинула пасть. Фонтаном ударила кровь. Потом в чудовище попала чья-то ракета. Хила повернулась… прыгнула…
Раздался громкий скрежет, когда безжизненная туша упала на машину номер один.
Таннер развернулся и затормозил. Подбежал к искореженной машине и для верности выпустил из винтовки шесть пуль в голову чудовища.
Распахнутая дверца висела на нижней петле. Внутри лежали двое; приборная доска забрызгана кровью.
Подошли двое других водителей. Тот, кто был поменьше ростом, влез в исковерканный салон, пощупал пульс, прислушался к дыханию.
— Майк мертв, — сообщил он, — а Грег, по-моему, приходит в себя.
У заднего бампера появилось быстро расплывающееся пятно, в воздухе запахло бензином. Слышно было, как с бульканьем льется на землю горючее из топливных баков.
Человек, стоявший рядом с Таннером, проговорил:
— Никогда не видел ничего подобного. Только на картинках…
— Я видел, — оборвал его Таннер, и в эту минуту из машины выбрался другой водитель, волоча за собой тело.
— С Грегом все в порядке. Просто ударился головой о приборную доску. Возьми его к себе. Черт, тебе нужен напарник.
Таннер пожал плечами, отвернулся и зажег сигарету.
Здесь, по-моему, курить не… — начал стоявший рядом водитель, но Таннер выпустил ему в лицо клуб дыма.
В Греге, похоже, текла индейская кровь. Скуластый, темноволосый и темноглазый, с густым загаром, ростом он не уступал Таннеру, хотя был полегче. Теперь, когда Грег глотнул свежего воздуха и немного отошел, он двигался легко, с кошачьим изяществом.
— Надо похоронить Майка, — сказал тот, который был пониже ростом.
— Жаль терять время, — отозвался его товарищ, — однако…
И тут Таннер швырнул сигарету в темную лужу под машиной и бросился на землю.
Взметнулось пламя, с визгом сорвались ракеты, прочерчивая темные борозды в раскаленном полуденном воздухе. Начали взрываться пулеметные патроны, за ними ручные гранаты, и Таннер зарывался все глубже в песок, закрывая голову и зажимая уши.
Как только все стихло, он потянулся за винтовкой, но они уже надвигались, и Таннер, глядя в дуло пистолета, медленно поднял руки.
— Какого черта ты это сделал?
— Теперь его не надо хоронить, — усмехнулся Таннер. — Кремация ничуть не хуже.
— Если бы пулеметы или ракеты были нацелены в нашу сторону, ты бы всех нас угробил!
— Я посмотрел.
— А осколки? Ну-ка, приятель, подбери свою винтовку… дулом к земле… разряди и положи патроны в карман… Хотел от нас отделаться, верно? Чтобы самому улизнуть, как вчера?
— Я этого не говорил.
— Зато это правда. Тебе ведь наплевать, если в Бостоне все загнутся?
— Винтовка разряжена.
— Тогда забирайся в машину и пошел! Учти — я буду сзади.
Таннер направился к своей машине. Он слышал за спиной шум спора, но не думал, что они станут стрелять. Уже открыв дверцу, он увидел краем глаза тень и повернулся.
Рядом стоял Грег, высокий и тихий, как призрак.
— Хочешь, я поведу? — бесстрастно предложил он.
— Отдыхай. Я пока в форме. Может быть позже.
Грег кивнул, обошел машину и, усевшись, сразу откинул спинку сиденья. Таннер захлопнул дверцу и завел мотор. С гулом ожил кондиционер.
— Перезаряди и положи на место. — Таннер протянул винтовку и патроны, надел перчатки и добавил: — В холодильнике полно лимонада. И ничего другого.
Напарник снова молча кивнул.
— Что же, покатили, — пробормотал Таннер.
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
6⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
С полчаса они ехали молча. Потом Грег спросил:
— Это правда что сказал Марлоу?
— Какой еще Марлоу?
— Который ведет другую машину. Ты в самом деле пытался убить нас и смыться? Таннер засмеялся.
— Верно. Угодил в точку.
— Почему?
— А почему бы и нет? — помолчав, ответил Таннер. — Я не рвусь умирать. Лично мне хочется отодвинуть это событие как можно дальше.
— Но если мы не дойдем, половина народу на континенте погибнет! — закричал Грег.
— Значит, либо я, либо они. Мое «я» мне как-то ближе.
— И откуда только берутся такие, как ты…
— Тем же образом, что остальные, — усмехнулся Таннер. — Сперва двое забавляются, а потом кто-то расхлебывает.
— Что они тебе сделали, Черт?
— Ничего. А что они сделали для меня? Тоже ничего! Что я им должен? То же самое.
— Зачем ты избил своего брата?
— Не хочу, чтобы он подох по собственной глупости. Ребра срастутся, а вот смерть — штука непоправимая.
— Я не о том… Разве тебе не плевать, если он загнется?
— Он хороший парень. Но сейчас зациклился на своей девочке и валяет дурака.
— А тебе-то что?
— Я же сказал: он мой брат и
