Благородный дом. Роман о Гонконге. - Джеймс Клавелл

— Ети тебя и всю твою родню, — прошипел Армстронг на прекрасном гортанном кантонском. — Я тебе что, болван из Золотой Горы? Нет, я посетитель в твоем, ети его, заведении. Неси мне сюда, ети его, пиво, или я прикажу своим людям отрезать твой «тайный мешочек» и скормить эти орешки, которые ты называешь сокровищем, первому попавшемуся псу!

Тот не сказал в ответ ни слова. С недовольной миной прошел к ларьку на следующей улочке, купил там бутылку «Сан-Мигеля», принес и поставил на стойку, чтобы открыть. Остальные посетители продолжали пялиться на Армстронга. Он вдруг громко отхаркнулся, сплюнул и уставил взгляд холодных голубых глаз на ближайшего из них. Тот вздрогнул и отвернулся. Другие в смущении уткнулись в свои чашки: им стало не по себе рядом с варваром-полицейским, который был настолько невоспитан, что позволял себе вот так запросто ругаться на их языке.

Армстронг устроился поудобнее на своем высоком табурете, прочесывая взглядом улицу и переулок, и стал терпеливо ждать.

Ждать пришлось недолго, потому что вскоре показался приземистый человек европейской наружности. Он подошел, держась одной стороны переулка, и стал разглядывать витрину дешевой обувной лавки за многочисленными ларьками.

«Ага, профессионал, — удовлетворенно отметил Армстронг, понимая, что тот таращится в витринное стекло, разглядывая в нем, как в зеркале, ресторан. Человек не торопился. Бесформенный дождевик из пластика и шляпа, вид ничем не примечательный. На какой-то миг его закрыл проходивший мимо кули с огромными тюками на концах бамбукового шеста. Следя за ногами незнакомца, Армстронг обратил внимание на узловатые, в варикозных венах, ноги кули. Две пары ног пришли в движение, прикрытый кули, человек выбрался из переулка и, не останавливаясь, зашагал дальше по улице.

«Неплохо, — с восхищением подумал полицейский, не упуская его из виду. — Этот тип здесь не впервые. Грамотный — должно быть, кагэбэшник. Ну что ж, теперь уже недолго осталось, милый друг. Скоро ты окажешься на крючке». Он говорил это про себя беззлобно, как рыбак, заметивший жирную форель, которая примеривается к наживке.

Человек снова разглядывал витрины. «Давай-давай, рыбешка».

Тот действительно вел себя как форель. Сделал несколько заходов, то уходя, то возвращаясь, каждый раз очень осторожно и не привлекая внимания. Наконец он вошёл на террасу ресторана, сел и заказал пиво. Армстронг снова вздохнул, теперь он был доволен.

Казалось, прошло бесконечно много времени, прежде чем человек встал, спросил, где туалет, и прошел мимо немногих оставшихся посетителей сквозь занавеску из шариков. Через какое-то время он появился снова и направился к своему столику. Сзади на него тут же набросились четверо обедавших кули. Они связали его и держали так, что он не мог и пошевелиться, пока ещё один налаживал ему вокруг шеи высокий жесткий воротник. Остальные, настоящие посетители, а не переодетые агенты Эс-ай, застыли, разинув рот. Один даже уронил палочки для еды, какая-то парочка бегом покинула ресторан, а остальные замерли без движения.

Армстронг лениво поднялся со стула и подошел к ним. Стоявший за прилавком громила китаец снял фартук.

— Заткнись, ублюдок, — приказал он по-русски задержанному, который осыпал их бранью и тщетно пытался вырваться. — Добрый вечер, суперинтендент, — хитро улыбнулся он Армстронгу. Это был Малкольм Сунь, старший агент Эс-ай и старший из китайцев на этой «шестнадцать дробь два». Именно он организовал перехват и заплатил повару, который обычно работал в эту смену, чтобы занять его место.

— Добрый вечер, Малкольм. Здорово сработано. — Армстронг переключился на вражеского агента. — Ваше имя? — любезно спросил он.

— Кто вы? Отпустите меня... отпустите! — По-английски человек говорил с сильным акцентом.

— Действуй, Малкольм, — распорядился Армстронг. Сунь тут же выпалил по-русски:

— Послушай, ты, мать твою! Мы знаем, что ты с «Иванова». Знаем, что ты — курьер и только что принял закладку от американца с атомного авианосца. Этого ублюдка мы уже задержали, и можешь не сомневаться...

— Ложь! Вы меня с кем-то спутали, — вопил по-русски задержанный. — Я не знаю никакого американца. Отпустите!

— Как тебя зовут?

— Вы меня с кем-то спутали. Отпустите меня!

Ресторан уже окружала толпа зевак, которые смотрели на происходящее разинув рот.

Малкольм Сунь повернулся к Армстронгу:

— Матерый, сэр. Не понимает хорошего русского языка. Боюсь, придется нам его приютить, — криво улыбнулся он.

— Сержант, давай сюда «черную марию».

— Есть, сэр.

Ещё один агент быстро ушел, Армстронг же подошел поближе. Седоволосый и коренастый, русский смотрел на него маленькими злыми глазками. Его держали грамотно: ни малейшей возможности скрыться, сунуть руку себе в карман или в рот, чтобы уничтожить улики или себя самого.

Армстронг умело обыскал русского. Никакого печатного наставления и никакой пленки в рулоне.

— Куда ты это дел?

— Я не понимать!

Ненависть русского мало трогала Армстронга. Никакой злобы он не испытывал: перед ним был лишь объект, попавший в западню.

«Интересно, кто донес на бедолагу? Напуган до смерти, и есть от чего: пропал теперь для КГБ и своего народа навсегда, все равно что умер. Интересно, почему преуспели мы, а не старина Роузмонт со своими цэрэушниками? Как получилось, что о закладке стало известно нам, а не янки? Как об этом пронюхал Кросс?»

Армстронгу было сказано лишь, где и как будет сделана закладка, а также что произведет её матрос с авианосца, а принимать будет кто-то с «Иванова».

— Ты отвечаешь за это дело, Роберт. Пожалуйста, не завали его.

— Не завалю. Но пожалуйста, поручите кому-нибудь другому допрашивать Брайана Кво...

— Говорю в последний раз, Роберт: проводить допрос Квока будешь ты. Ты прикомандирован к Эс-ай, пока я тебя не отпущу. А если заскулишь ещё раз, сделаю так, что вылетишь из полиции, вылетишь из Гонконга и останешься без пенсии. Вряд ли тебе нужно напоминать, что у Эс-ай длинные руки. Работу ты вряд ли найдешь. А если уйдешь в криминал, то помогай тебе Бог. Теперь все ясно наконец?

— Да, сэр.

— Прекрасно. Брайана подготовят для тебя на шесть утра, завтра. Армстронг поежился.

«То, что мы поймали его, — невероятное везение! Если бы Очкарик У не был родом из Нинтока, если бы старая ама не разговорилась с одним из Вервольфов, если бы не отток вкладчиков из банка... Господи, сколько всяких „если". Но ведь именно так и можно поймать рыбу, большую рыбу. В большинстве случаев это чистое везение, черт побери, чистейшей воды везение. Господи боже, Брайан Квок! Бедняга ты, бедняга!»

Он поежился снова.

— Вы хорошо себя чувствуете, сэр? — спросил Малкольм Сунь.

— Да. — Армстронг оглянулся на русского: — Куда ты дел пленку, рулон пленки?

Тот вызывающе смотрел на него:

— Не понимаю! Армстронг вздохнул.

— Понимаешь, слишком хорошо все понимаешь.

Через толпу зевак проехал большой черный фургон и остановился. Из него вышли ещё несколько сотрудников Эс-ай.

— Давайте его в машину! И не отпускать ни на минуту, — скомандовал Армстронг державшим русского.

Толпа живо обсуждала происходящее и проводила задержанного свистом, когда его грубо заталкивали в фургон. Армстронг с Сунем залезли вслед за ним и закрыли за собой дверцу.

— Водитель, пошёл, — приказал Армстронг.

— Есть, сэр. — Водитель выжал сцепление, и фургон, пробравшись через толпу, влился в густой поток машин, направляясь в Главное управление.

— Ладно, Малкольм. Можешь начинать.

Агент-китаец вынул острый как бритва нож. Русский побледнел.

— Как тебя зовут? — спросил сидевший на скамье напротив Армстронг. Малкольм Сунь повторил вопрос по-русски.

— Д-д... Дмитрий Меткин, — пробормотал тот. Его по-прежнему держали, как клещами, четверо, и он не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой. — Матрос первого класса.

— Ложь, — с готовностью объявил Армстронг. — Давай, Малкольм! Малкольм Сунь поднес нож к левому глазу моряка, и тот чуть не упал в обморок.

— Это будет потом, шпион, — с леденящей усмешкой пообещал Сунь по-русски.

Ловкими движениями, с подчеркнутой злобой Сунь быстро срезал с моряка плащ. Армстронг тщательно обыскал русского, а в это время умело орудовавший ножом Сунь срезал со шпиона матросскую тельняшку и остальную одежду, ни разу не задев его и не поранив, пока тот не остался нагишом. Неоднократный тщательный обыск ничего не дал. Ничего не было ни внутри туфель, ни в их каблуках, ни в подошвах.

— Если это не микрофотопленка и нам пока ничего не удалось найти, то, должно быть, это у него внутри, — рассудил Армстронг.

Державшие русского перевернули его. Сунь вынул хирургические перчатки и операционный крем и глубоко засунул пальцы в анус. Русский дернулся и застонал. От боли на глазах у него выступили слезы.