Благородный дом. Роман о Гонконге. - Джеймс Клавелл

Бартлетт с Кейси рассмеялись.

— Ничего не выйдет, Сеймур! — разочаровала она. — Они появляются на работе к десяти, а ланч у них часа на два. Едят и пьют, не думая о том, что будет завтра, и все у них основано на личных связях.

— Тогда я встречусь с ним после ланча, когда он будет в хорошем настроении. И может, нам удастся научить его парочке трюков. — Выражение глаз Сеймура Стайглера стало жестче. Он подавил зевок. — Прежде чем лечь спать, мне нужно позвонить в Нью-Йорк. Слушайте, у меня есть все документы по слиянию с Джи-экс-эр.

— Давай их мне, Сеймур, — велела Кейси.

— И я купил пакет из двухсот тысяч акций «Ротвелл-Горнт» по двадцать три пятьдесят. Почем они сегодня?

— По двадцати одному.

— Господи, Линк, тебя опустили на триста тысяч, — обеспокоенно проговорила Кейси. — Может, продать их и выкупить потом? Если и когда потребуется.

— Нет. Эти акции мы оставим. — Убытки на акциях «Ротвелл» Бартлетта не смущали, потому что он имел хороший навар со своей доли в игре Горнта на понижение. — Может, на сегодня закончим, Сеймур? Давайте позавтракаем втроем, скажем часов в восемь, если ты встанешь?

— Прекрасная мысль. Кейси, ты договоришься насчет меня с Доусоном?

— Первым делом с утра. Они встретятся с тобой в первой половине дня. Тайбань... Иэн Данросс сказал им, что наша сделка первоочередная.

— Ещё бы, — хмыкнул Стайглер. — С нашим авансом Данросс сорвется с крючка.

— Если останется на плаву, — добавила Кейси.

— Сегодня мы есть, а завтра нас нет, так что будем жить по полной! Это излюбленное выражение Стайглера до сих пор вертелось в голове у Бартлетта. «Сегодня мы есть, а завтра нас нет... как вчерашний пожар. Могло быть и хуже. Можно было разбить себе башку, как бедняга Пенниворт. Никогда не знаешь, когда наступит твой черед, когда угодишь в аварию, или напорешься на пулю, или на тебя обрушится стихийное бедствие. Извне или изнутри. Как было с отцом... Господи, весь бронзовый от загара, почти никогда в жизни не болел, и тут доктор вдруг заявляет, что у отца рак. И через три месяца отец уже весь скукожился, стал смердеть и умер в страшных муках».

На лбу вдруг выступил пот. Скверное было время: он разводился, похоронил отца, мать была в безутешном горе, все разваливалось. А потом завершение развода. Раздел имущества вышел просто ужасным: ему еле удалось оставить за собой контроль над компаниями и ничего не продать, чтобы расплатиться с женой. Он до сих пор выплачивал её долю, хотя она снова вышла замуж. И это помимо алиментов на детей и других выплат, ожидающих в будущем. Больно было из-за каждого цента, и не из-за денег как таковых, а из-за несправедливости калифорнийских законов, по которым третью часть получал адвокат, «пока смерть не разлучит нас». Бартлетта «обул» и его собственный юрист, и тот, что представлял интересы жены. «Погодите, я ещё вам устрою, — в который уже раз мрачно пообещал Линк. — И вам, и другим проклятым паразитам».

Он не без труда отогнал эти мысли. На сегодня.

«Сегодня мы есть, а завтра нас нет, так что будем жить по полной», — повторил он, отхлебнув пива, повязал галстук и глянул на себя в зеркало. Без тщеславия. Бартлетту нравилось жить в мире с самим собой, отдавая себе отчет в том, кто он есть и к чему стремится. В этом ему помогла война. И пережитый развод. Он вышел из него хоть и сильно ощипанным, но целым, выяснив, что собой представляет супруга, и сжившись с этим. А из хорошего в том году была только Кейси.

«Кейси.

Как быть с Кейси?

Наши правила игры совершенно четкие и всегда были таковыми. Их установила она: если я с кем-то встречаюсь или она с кем-то встречается, мы просто встречаемся, и все — никаких вопросов, никаких упреков.

Почему же я весь изнервничался из-за того, что решил встретиться с Орландой, не сказав об этом Кейси?»

Он глянул на часы. Почти пора.

В дверь нерешительно постучали, и она тут же открылась. Расплывшись в улыбке, на него смотрел Ночной Сун.

— Мисси, — возвестил старик и отступил в сторону.

По коридору с грудой бумаг и записной книжкой в руке приближалась Кейси.

— О, привет, Кейси, — воскликнул Бартлетт. — А я как раз собирался звонить тебе.

— Привет, Линк, — громко произнесла она, а потом, проходя мимо пожилого китайца, проговорила по-кантонски: — До цзе[256] — Уверенной походкой Кейси вступила в люкс с двумя спальнями. — У меня есть кое-что для тебя.

Вручив ему кипу телексов, она прошла к бару и налила себе сухого мартини. На ней были серые, элегантно облегающие повседневные брюки до колена, серые туфли на низком каблуке и рубашка с воротником апаш из серого шелка. Волосы она завязала сзади, и единственным украшением служил оставленный в волосах карандаш. Она была в очках, без контактных линз, как обычно.

— Первые два — относительно слияния с Джи-экс-эр. Все подписано, скреплено печатью и отправлено. Мы вступаем во владение второго сентября. Подтверждено, что собрание совета директоров состоится в пятнадцать ноль-ноль по Лос-Анджелесу. Таким образом, у нас уйма времени, чтобы вернуться. Я попроси...

— Пасытель лазыбилати, Хазяина? — с важным видом перебил её от двери Ночной Сун.

Бартлетт хотел было сказать «нет», но Кейси уже мотала головой.

— Ум хо (Нет, спасибо), — любезно сказала она по-кантонски, стараясь четко произносить каждое слово. — Чжа цзыр, до цзе (Попозже, пожалуйста).

Ночной Сун непонимающе уставился на неё.

— Што?

Кейси повторила. Старик раздраженно фыркнул: насколько невоспитанна эта Золотистый Лобок, позволяет себе обращаться к нему на его собственном языке!

— Пасытель лазыбилати, хейя? Сичасы, хейя? — спросил он на скверном английском.

Кейси повторила фразу на кантонском — никакой реакции не последовало. Она начала было снова, но остановилась и устало проговорила по-английски:

— О, ничего-ничего! Не сейчас. Можете сделать это попозже. Ночной Сун расплылся в улыбке: он заставил-таки её потерять лицо.

— Да, Мисси. — И закрыл за собой дверь, хлопнув ею с достаточной силой, чтобы обратить на это внимание.

— Задница, — пробормотала она. — Он должен был понять меня, Линк, я знаю. Я произносила все правильно. Ну почему они прикидываются, что не понимают? Я пробовала на своей горничной, и все, что от неё услышала, было такое же што. — Изобразив, как они грубо и гортанно произносят: «Што ты говорить, хейя?», она не выдержала и рассмеялась.

— Они просто упрямые, — тоже засмеялся Бартлетт. — Но где ты научилась говорить по-китайски?

— Это кантонский. Я нашла учителя — выкроила час сегодня утром. Считаю, что должна уметь, по крайней мере, сказать: «Привет», «Доброе утро», «Принесите, пожалуйста, счёт»... Обычные вещи. Проклятье, как это сложно. Все эти тоны. В кантонском семь тонов: одно и то же слово можно сказать семью различными способами. Например, спрашиваешь чек — это будет май дань, — но стоит произнести чуть не так, и получится «яичница» — тоже май дань. И ставлю один против пятидесяти, что официант принесет яичницу, только чтобы унизить тебя. — Она потягивала маленькими глоточками мартини и добавила ещё одну оливку. — Как раз то, что нужно. Хочешь ещё пива?

Бартлетт покачал головой.

— Нет, спасибо. — Он уже прочитал все телексы. Кейси села на диван и открыла записную книжку.

— Звонила секретарь Винченцо Банастасио, просила подтвердить заказ на люкс для него на субботу и...

— Я не знал, что он приезжает в Гонконг. А ты?

— Мне кажется, он что-то говорил насчет поездки в Азию, когда мы последний раз видели его... На ипподроме в прошлом месяце — в Дель-Мар. Когда там был Джон Чэнь. Ужасная история с Джоном, правда?

— Надеюсь, они поймают этих Вервольфов. Ублюдки... Убить человека да ещё оставить на трупе такую записку.

— Я написала от нашего имени записку с выражениями соболезнования его отцу и мачехе, Диане. Помнишь, мы виделись с ней у Иэна и в Абердине? Господи, такое впечатление, что все это было миллион лет назад.

— Да. — Бартлетт нахмурился. — Я все же не помню, чтобы Винченцо что-то говорил. Он будет жить здесь?

— Нет, он хочет остановиться на гонконгской стороне. Я подтвердила по телефону резервирование в «Хилтоне», а завтра сделаю это лично. Он прилетает в субботу утром рейсом «Джапан эрлайнз» из Токио. — Кейси посмотрела на него поверх очков. — Хочешь, чтобы я договорилась о встрече?

— Он надолго?

— На выходные. На несколько дней. Ты же знаешь, он ничего четко не скажет. Может, в субботу после скачек? Мы будем на гонконгской стороне, и, если не удастся взять машину, от Хэппи-Вэлли недалеко и пешком.

Бартлетт хотел сказать: «Давай на воскресенье», но потом вспомнил, что в воскресенье летит в Тайбэй.

— Хорошо, в субботу после скачек. — Тут он заметил, как Кейси смотрит на него. — Что такое?