Политическая биография Сталина. Том 2 - Николай Капченко

«Неудивительно, что в партийных кругах ходил слух о том, что Киров возглавил новую оппозицию, но ее удалось уничтожить в зародыше.

Сотрудникам НКВД также было известно больше чем следовало, и, видимо, через них информация о том, что ленинградское управление НКВД приложило руку к убийству Кирова, просочилась в аппарат ЦК.

В тех кругах партийцев, которые ориентировались в обстановке, было известно, что Ягода — лишь номинальный руководитель НКВД, а подлинный хозяин этого ведомства — Сталин. Эти круги прекрасно понимали (или догадывались), что раз НКВД замешан в убийстве Кирова, значит, убийство совершено по указанию Сталина.

О том, что тайна убийства Кирова в общем-то перестала быть тайной, Сталин узнал с запозданием. Ягода, снабжавший его разнообразной информацией, в том числе и сводками различных слухов и настроений, боялся докладывать об этом. В ушах Ягоды все еще звучала бешеная сталинская реплика: «Мудак!», брошенная ему в Ленинграде. Видные члены ЦК, постепенно узнавшие тайну убийства Кирова, тоже не спешили сообщить об этом Сталину, поскольку этим они автоматически зачислили бы себя в категорию людей, знающих «слишком много».

В общем, когда все это стало известно Сталину, было уже поздно думать о более тщательном сокрытии истины. Оставалось только одно: объявить открыто, что убийство Кирова было делом рук НКВД, и отнести все на счет Ягоды»[820].

Кстати сказать, именно информация типа приведенной выше, служила и служит до сих пор основной материально-доказательной базой, на которую ссылаются как западные, так и российские авторы, пишущие на данную тему. Сюда надо добавить и свидетельство Г. Люшкова, крупного работника НКВД принимавшего участие в расследовании убийства Кирова, а затем, в 1938 году бежавшего в Японию. В момент своего бегства он являлся начальником Управления НКВД по Дальнему Востоку. Приведу довольно обширную часть заявления, сделанного им после бегства, имеющую прямое отношение к рассматриваемому вопросу.

«Я до последнего времени совершал большие преступления перед народом, так как я активно сотрудничал со Сталиным в проведении его политики обмана и терроризма. Я действительно предатель. Но я предатель только по отношению к Сталину… Таковы непосредственные причины моего побега из СССР, но ими только дело не исчерпывается. Имеются и более важные и фундаментальные причины, которые побудили меня так действовать.

...Я впервые почувствовал колебания со времени убийства Кирова Николаевым в конце 1934 года. Этот случай был фатальным для страны так же, как и для партии. Я был тогда в Ленинграде. Я не только непосредственно занимался расследованием дела об убийстве Кирова, но и активно принимал участие в публичных процессах и казнях, проводившихся после кировского дела под руководством Ежова… Перед всем миром я могу удостоверить с полной ответственностью, что все эти мнимые заговоры никогда не существовали и все они были преднамеренно сфабрикованы. Николаев, безусловно, не принадлежал к группе Зиновьева. Он был ненормальный человек, страдавший манией величия. Он решил погибнуть, чтобы стать историческим героем. Это явствует из его дневника.

…Сталин использовал благоприятную возможность, представившуюся в связи с делом Кирова, для того, чтобы избавиться от этих людей посредством фабрикации обширных антисталинских заговоров, шпионских процессов и террористических организаций.

Так Сталин избавлялся всеми мерами от политических противников и от тех, кто может стать ими в будущем. Дьявольские методы Сталина приводили к падению даже весьма искушенных и сильных людей. Его мероприятия породили много трагедий. Это происходило не только благодаря истерической подозрительности Сталина, но и на основе его твердой решимости избавиться от всех троцкистов и правых, которые являются политическими оппонентами Сталина и могут представить собой политическую опасность в будущем…»[821].

Наверное, читатель уже утомлен цитатами и ссылками на свидетельства тех, кто прямо обвиняет Сталина, что он являлся виновником убийства Кирова. Пожалуй, на этом стоит остановиться. Остановиться, но не поставить точку. Точку можно будет поставить после того, как будут приведены контраргументы, опровергающие данную версию. В подтверждение и обоснование своей позиции по этому вопросу я буду апеллировать прежде всего к доводам здравого смысла и к логике, поскольку каких-то новых фактов и свидетельств, подтверждающих свою правоту я не могу привести. Ведь и до меня переворочено столько дел и материалов различными комиссиями по реабилитации, но и эта работа не прибавила ничего принципиально нового в доказательную базу.

Но прежде чем перейти к контраргументам, представляется уместным сослаться на мнение такого крупного специалиста в этом вопросе, каким является А. Кирилина. Ее точка зрения базируется на глубоком исследовании и анализе огромного массива фактов и архивных документов, на сопоставлении различных показаний. Уже в силу этого ее обобщающая оценка достойна внимания.

Она пишет, что убийство Кирова «было той козырной картой, которая разыгрывалась многими политическими лидерами в своих целях. Сначала ее цинично использовал Сталин для укрепления режима личной власти, создания в стране обстановки страха и беспрекословного повиновения. Затем трагическим выстрелом в Смольном воспользовался Н. С. Хрущев для развенчания культа личности великого диктатора.

И наконец, сегодня в условиях вседозволенности и так называемого плюрализма появились статьи, авторы которых не затрудняют себя поисками документов, не обременены стремлением объективно разобраться в том, что же случилось 1 декабря 1934 года. Их главная цель — еще раз заявить, что «Сталин — убийца Кирова», не располагая при этом ни прямыми, ни косвенными доказательствами, но широко используя мифы, легенды, сплетни»[822].

Подобная направленность в трактовке убийства Кирова сохраняется и по сей день. Вокруг этой проблемы не утихают страстные споры. Но часто они носят характер диалога глухого с глухим, где взвешенный анализ фактов подменяется голыми утверждениями и предположениями, которым придают статус истин в последней инстанции.

Прежде всего зададимся вопросом: какими мотивами мог руководствоваться Сталин, организуя убийство Кирова? Без серьезных мотивов не совершается ни одно серьезное преступление, не говоря уже о преступлении века, как окрестили с полным основанием убийство 1 декабря 1934 г. В приложении к Сталину довольно резонно звучит оценка, принадлежащая перу автора книги о нем Р. Макнилу: «Нет оснований пытаться реабилитировать Сталина. Сложившееся мнение, что он осуществлял кровавые бойни, сажал в тюрьмы и осуществлял репрессии самого большого масштаба — это не ошибочное впечатление. С другой стороны, невозможно понять этого безусловно одаренного политика, приписывая только ему все преступления и страдания его эпохи. Или рассматривать его просто как чудовищного монстра и психически больного человека. С самой своей юности до самой своей смерти он был бойцом в деле, которое он и многие другие рассматривали как справедливую борьбу»[823].

Безусловно, в корне неверна исходная посылка, будто Сталин видел в Кирове соперника, способного бросить ему перчатку в борьбе за власть. Как было показано выше, по всем параметрам лидер ленинградских большевиков был фигурой отнюдь не того масштаба, чтобы претендовать на обладание высшей властью в партии и стране. Лишь его трагическая смерть послужила предпосылкой для того ореола, которым стали окружать его имя после трагической гибели. И Сталин не был настолько наивен, чтобы не понимать этого. Более того, вождь намеревался еще больше приблизить Кирова к себе, сделав его секретарем ЦК с перспективой перевода на постоянную работу в Москве. Он явно нуждался в людях такого склада, как Киров, и рассчитывал, что с его переходом на работу в Москву удастся усилить общее партийное руководство. Какой же резон был у Сталина устранять своего надежного соратника?

А то, что Киров был таковым, свидетельствуют многочисленные факты, в том числе и приведенные в предшествующих главах. Разговоры о наличии каких-то серьезных разногласий между ними по коренным вопросам политики — не более чем досужий вымысел. Вспомним хотя бы то, что именно Киров предложил принять в качестве резолюции XVII съезда доклад Сталина. Это предложение говорило о многом, по крайней мере о том, что Киров безраздельно стоял на позициях последовательного сторонника и защитника сталинского стратегического курса. Это, разумеется, не исключало возможности каких-то мелких разногласий между ними по отдельным практическим вопросам. Но все это не меняло общей картины.