Юбер аллес (бета-версия) - Юрий Нестеренко

- Так я и думал, - констатировал эксперт, не скрывая досады. - Хлорид натрия. Соль поваренная пищевая. Вот вам и "штрик".

- Какой штрик, начальник? - подал с пола голос один из арестованных. - Мы такой дрянью не занимаемся. Это вам сагуа какой-то джубанул. Что сукера развести хотели, да, не отпираемся. Только килять мы его не хотели, это самооборона, он за сочаном полез...

- Не было у него никакого пистолета, - перебил другой полицейский.

- Был, не был - какая разница, он в карман полез, поди разбери, что у него на уме, а жалеть его нечего, мы ж, почитай, за вас вашу ворку сделали, это ж он, падла, штриком торгует, а мы с таким дерьмом не мараемся...

- П-поговори у меня, - выдохнул ротмистр, подходя к бандиту, и брезгливо пнул его сапогом в лицо. - Не занимаются они... Кто тут еще не занимается? Может, ты? - он шагнул с соседнему бандиту; это был один из "шестерок", пытавшийся стрелять по ворвавшимся полицейским и поплатившийся за это тремя пулями в руку.

- Как бог свят, начальник, - заголосил раненый, - я вообще ничего не знаю, мое дело босса слушать, а чем они там торгуют, не мои дела, только шалым не торгуют, точно, сигаретами вот бывало, а шалым... ААААА!!!

Ротмистр с силой наступил ему на раненую руку и принялся старательно давить ее каблуком.

- Не торгуете, значит, - приговаривал он при этом, - солью, значит, торгуете, натрий хлором... Дороговато она у вас, правда, стоит... Сознавайся, козел, пока вторую не прострелил!

Бандит истошно вопил, обливаясь потом, однако понимал, что неоднократная продажа тяжелых наркотиков в составе преступной группы - это смертная казнь без вариантов, и признаваться решительно не желал. В какой-то момент он обмяк, как видно, потеряв сознание от боли.

- Ну? - рявкнул ротмистр. - Кто хочет признаться? Ваш последний шанс, мрази! Кто первый сдаст остальных, уйдет на пожизненное. Остальные, сами понимаете - в крематорий, и даже могилки от вас не останется. Ну?!

Однако бандиты понимали, что прямых улик по штрику против них нет, и хранили молчание. Фридрих подумал, что ротмистр действует неправильно - надо допрашивать каждого отдельно от остальных, тогда, не имея уверенности, что другие не раскололись, арестованные будут куда более сговорчивыми...

- Значит, упорствуем, - проговорил ротмистр почти ласково. - Значит, натрий хлор. Ты! - он ударил сапогом в ухо второго продавца. - На меня смотреть, гнида! Я мог бы заставить тебя весь этот натрий хлор попросту сожрать. Но это слишком мелко. Я тебе лучше анекдот расскажу. Знаешь анекдот про студента, дерьмо? Да где тебе, быдлу - ты, небось, и средней школы не окончил. Так вот, один преподаватель хотел завалить студента. И задает ему вопрос: сколько лампочек в этой аудитории? - говоря это, ротмистр демонстративно натянул перчатки. - Студент посчитал и говорит: десять. Типа, вот какой он умный. А препод ему: неправильно, два балла! Одиннадцать! И достает из кармана еще одну!

Произнося последнюю фразу, ротмистр и впрямь сунул руку в карман и вытащил оттуда... конечно, не лампочку. А еще один тугой белый пакетик.

- Ты все понял, жертва подпольного аборта? И вы тоже поняли? Там-то, - ротмистр небрежно махнул рукой в сторону рассыпанного чемоданчика, - может, и натрий хлор. Но здесь-то нет. И как только это окажется там, никакие ваши признательные показания нам будут уже не нужны. Здесь вполне достаточно, чтобы все вы, суки, получили свой вышак. Абсолютно, замечу, заслуженный и совершенно законный. У нас тут даже двое понятых имеется. В российской криминальной полиции не служащих и никак ей не подчиненных. Херр оберст так и вовсе гражданин Райха, ему перед нами заискивать никакого резона... Итак, я пошел. Пока я иду, у вас еще есть время передумать.

И он нарочито медленно, держа пакетик в вытянутой руке, направился к отверстому чемодану с солью. Подойдя вплотную, ротмистр остановился и явно приготовился разжать пальцы.

- Подождите, господин начальник! Я все расскажу! И про штрик, и про остальное! Наша фанду...

Это был один из раненых. "С-сучара", - с ненавистью сплюнул продавец, которому рассказывали анекдот.

- Не торопись, - ротмистр с ухмылкой спрятал пакетик обратно в карман и извлек черную коробочку диктофона, направляясь к бандиту. - Пятнадцатое февраля, час сорок восемь. Арестованный с поличным за соучастие в убийстве и сопротивление полиции... Имя! - рявкнул он, на время останавливая запись.

- Облом.. то есть это... Киселев Антон... Алексеевич...

- ... Киселев Антон Алексеевич добровольно дал следующие признательные показания... Вот теперь пой, птичка, - ротмистр положил включенный диктофон на пол возле лица бандита.

Поскольку Облом занимал в своей банде не самое высокое положение, он знал не все, что хотелось бы услышать полицейским - но все же поведал немало интересного, включая имена и приметы поставщиков и мелких распространителей, а также места, где хранился наркотик.

- Позвольте и мне вопрос арестованному, - вклинился Власов. - Почему вы все-таки убили Грязнова? Ведь твой босс и впрямь хотел продавать штрик в Москву?

- Да он же, козел, надуть нас хотел, - доверительно сообщил бандит. - Говорил, что от Крысюка послан, а Крысюк-то сам его ищет, чтобы покилять.

Стало быть, опасения крипо были справедливы, понял Фридрих. Среди бандитов и впрямь нашелся кто-то дотошный, выяснивший нынешний характер отношений между Спаде и Грязновым. Эх, если бы все удалось провернуть пораньше...

Когда бандит иссяк, ротмистр выключил и убрал диктофон.

- Ну ладно, - сказал он, - будем считать, что пока ты свою шкуру спас, пидор.

Облом вздрогнул - как видно, это оскорбление было для него тяжелее предыдущих - но лишь просительно проскулил:

- Начальник, мне бы укольчик, а? И в больничку бы оскорей... две пули все-таки...

- Виктор Сергеевич, так и быть, сделайте этому пидору укол обезболивающего, - обратился ротмистр к полицейскому с аптечкой. - И вон того еще приведите в чувство, пожалуйста - не тащить же нам его.

Обращение по отчеству было, конечно, игрой на публику, но все же Фридрих не мог не восхититься непринужденной легкостью, с какой ротмистр менял тон, обращаясь к бандитам и к своим. Все-таки профессионал хорош даже тогда, когда делает грязную работу.

Скованных бандитов увели; двое санитаров прибывшей труповозки унесли и тело Грязнова. Последними помешение покинули ротмистр, Никонов и Власов.

- Вам, возможно, интересно, почему я не допрашивал их по одному? - проявил проницательность ротмистр. - До этого дело еще дойдет, и с использованием разных интересных препаратов... Пока же мне было важно сломать кого-нибудь одного, и сломать публично, при всех подельниках. От такого он уже никогда не оправится. Отныне он знает, что выход у него один - преданно служить нам.

- Служить? Разве он не сядет на пожизненное? - Фридрих знал, что замена смертной казни пожизненным заключением - это максимальная поблажка, предусмотренная российским законодательством при преступлениях такой тяжести, и даже помощь следствию не позволяет заработать больше.

- Конечно, сядет. Закон есть закон. Но, во-первых, на каторге нам тоже информаторы нужны. А во-вторых... если он хорошо зарекомендует себя в этом качестве, ему устроят побег. Естественно, не для того, чтобы он мирно отсиживался дома.

Фридрих понимающе кивнул. Внештатные агенты во многих отношениях лучше штатных - уже хотя бы тем, что в случае чего их не жалко. И деваться от новых хозяев такому некуда, даже оказавшись на свободе - вздумай он уйти на дно, им даже не придется его искать, достаточно просто известить криминальный мир о его работе на полицию. Пока же то, что он стал стукачом на глазах у подельников, делу не помеха - все равно они не доживут даже до каторги. А если кто и доживет, то лишь потому, что станет таким же стукачом.

- А позвольте узнать, ротмистр, - сказал Власов, невольно понижая голос, - в этой вашей "одиннадцатой лампочке" что, неужели действительно штрик?

Полицейский улыбнулся.

- Нет, конечно. То есть, в принципе, у нас есть небольшой запас для оперативных надобностей... но необходимость использовать настоящий штрик возникает крайне редко. В этом пакете просто сахарная пудра.

Стало быть, подумал Фридрих, в распоряжении русской криминальной полиции все же есть штрик. И, теоретически, убийца Вебера... Да ну, чепуха. Все равно, что подозревать в убийстве кирпичом по голове каждого каменщика.

- Надеюсь, вас не шокируют наши методы работы? - осведомился ротмистр, продолжая улыбаться.

- Меня - нет, - заверил Власов. - Хотя кое-кто из моих знакомых правозащитников, вероятно, хлопнулся бы в обморок.

- Это понятно, - усмехнулся полицейский. - "Кровавые нацистские палачи выбивают показания и подбрасывают улики". На самом деле так мы обращаемся только с заведомо виновными, и виновными основательно. К подозреваемым и вляпавшимся случайно подход другой. Наша задача ведь не в том, чтобы похватать или довести до суда как можно больше народу. А в том, чтобы очистить наш город и нашу страну от мрази. И это не просто высокие слова, это принцип, лежащий в основе оценки нашей работы. Ее оценивают не по числу приговоров, а по динамике общего урвня преступности. Начни мы хватать невинных, и диспропорция между количеством арестов и отсутствием снижения, а то и ростом, преступности быстро станет поводом для серьезного внутреннего расследования, с очень внушительными санкциями для виновных - вплоть до расстрела. Опять же, одного лишь признания обвиняемого недостаточно, мы же не большевики. Приговор должен базироваться на материальных доказательствах - изъятых наркотиках, оружии, краденых ценностях... Допустим, можно было бы изымать и подбрасывать одно и то же по многу раз. Но все изъятое сдается и оформляется, обратно его уже не получишь - разве что иногда для специальных операций, по которым отчетность вообще строже некуда. Если изъять, но не сдать - не получится вынести приговор тому, у кого изъяли... Но, разумеется, бандитам знать все эти тонкости не обязательно. Они должны верить, что мы способны на что угодно, что, попав в наши руки, они должны не качать права, а думать о том, как помочь следствию и заслужить хотя бы частичное снисхождение. Знаете, как пишут на плакатах: "Полицейский - лучший друг честного гражданина, помощник оступившегося и самый страшный кошмар закоренелого преступника". Немного пафосно, но по сути верно...