Гевара по прозвищу Че - Пако Тайбо II

Ну а президент Баррьентос тем временем проводил встречи с командованием вооруженных сил, чтобы объяснить свое решение обратиться к правительству США за советами в военном вопросе. Это решение вызвало недовольство у некоторых из националистически настроенных офицеров. Баррьентос также просил советов и у немецкого военного преступника Клауса Барбье, скрывавшегося тогда в Боливии. Вице-президент и главнокомандующий вооруженными силами генерал Альфредо Овандо, который только что возвратился из поездки по Европе, взял на себя поиски поддержки оружием и боеприпасами у военных режимов Аргентины и Бразилии. Армейские части, находившиеся в Ками-ри, пребывали в плачевном состоянии. Майор Рубен Санчес провел инспекцию в области и обнаружил "состояние деморализации и страха среди командиров и всех находящихся в зоне действий". Однако 30 марта армия раз и навсегда заняла Каламину, так что в эти дни партизаны были, скорее, чем-то наподобие наводящего ужас призрака, которого никто толком не видит.

В сводке за март 1967 года Че сосредоточился на трех пунктах. Он предполагал прекратить обучение боливийских новобранцев, особенно из группы Мойсеса Гевары, "моральный уровень которых очень низок (2 дезертира, один сдавшийся в плен и выболтавший все, что знал, трое трусов, двое симулянтов)". Далее он отметил необходимость "сниматься с места раньше, нежели я рассчитывал, и уйти отсюда, оставив в резерве группу, над которой будет постоянно нависать угроза, при том, что еще четыре человека, возможно, являются осведомителями. Положение не слишком хорошее, но теперь мы переходим к другому этапу проверки на пригодность в партизаны, который пойдет людям на пользу, если они смогут преодолеть его".

1 апреля в Санта-Крус прибыл первый американский самолет, на борту которого находилась часть обещанной материальной помощи и, вероятно, напалмовые бомбы. Че в это время устраивал новые пещеры-тайники и держал отряд в состоянии боевой готовности (Пачо записал в дневнике: "Мы не спали уже несколько дней"), направляя бойцов на патрулирование и устраивая засады на путях вероятного подхода противника. В ночь на 3 апреля партизаны покинули лагерь.

"Мы двигались медленно до тех пор, пока в 6.30 не добрались до поворота на кратчайший путь, и в 8.30 оказались на краю территории ранчо. Когда мы пришли на место, где устроили засаду для армии, то увидели, что от семерых погибших там остались одни лишь скелеты, дочиста обглоданные хищными птицами, которые чрезвычайно ответственно отнеслись к своим обязанностям. Я послал двух человек (Леонардо Тамайо и Ньято) установить контакт с Сан-Луисом, o а вечером мы подошли к ущелью Пииробой, где и уснули, нажравшись говядины с кашей. Я поговорил с Дебрэ и Бус-тосом и предложил им три варианта: идти с нами, выходить самостоятельно или пойти в Гутьеррес и попытаться выбраться оттуда. Они выбрали третий вариант. Завтра попытаем счастья".

Игра в прятки между партизанами и армейскими подразделениями продолжалась и 4 апреля. Партизаны прошли через участок, где совсем недавно находился кордон численностью до ста пятидесяти человек. "Мы нашли военное снаряжение, такое, как миски, фляги, даже патроны и еще кое-какое имущество. Все это мы конфисковали".

В тот же день отряд, возглавляемый майором Санчесом, прошел в том направлении, куда указал Салюстио, и добрался до лагеря. Санчес вспоминал об этом поиске:

"Я шел как мот быстро и, согласно описанию, которое дал Салюстио, находился метрах в двухстах от центрального лагеря. В это время налетела авиация и, приняв нас за партизан, принялась бомбить. Как только бомбежка закончилась, я вошел в лагерь. По пути мы заметили только крупные строения на несколько человек каждое, будочки на одного человека, вероятно, для часовых. В глубине ущелья, в первом лагере, я нашел своего рода кухню; пепел в ней был все еще теплым. В каждом из трех или четырех лагерей, которые мы обнаружили, были земляные укрепления для круговой обороны, причем не один ряд, а несколько; так что, когда мы поднялись на гору, я подумал: не похоже на то, чтобы партизаны воевали в традиционной манере. Я нашел документы, списки партизан, донесения, расписание постов, кучу других бумаг и, что важнее всего, фотографии, на которых был снят Че".

Об одной из этих фотографий еще будет много разговоров.

Спустя четыре дня военные открыли доступ в лагерь для прессы, и журналисты перерыли все, что осталось после солдат. Эктор Прахт из чилийской газеты "Эль Меркурио" обратил внимание на доминиканские боеприпасы, аргентинские газеты, американские жестянки из-под молока, грядки, на которых росли овощи, кур и цыплят. "Чилийский журналист дал детальное описание нашего лагеря; он нашел фотографию, на которой я чисто выбритый и курю трубку. Я должен буду тщательно разобраться в том, как он смог обнаружить ее".

Че так и не смог этого выяснить. К настоящему времени существуют три, очевидно, противоречащие одна другой версии обнаружения фотографии.

Английский журналист Мюррей Сэйлс сказал, что нашел фотографию доктора Гевары и текст речи Во Нгуэн Зиапа среди мусора, тщательно выметенного из спальных помещений. Гевара на фотографии выглядел моложе, чем тот человек, которого он видел на Кубе в 1964 году, поэтому Сэйлс считал, что снимок сделан на несколько лет раньше, в Сьерра-Маэстре.

Мексиканский журналист Луис Суарес сказал, что другая фотография Че была сделана на поляне, похожей на ту, где была построена партизанская база. Эта фотография, на которой он с бородой и без трубки, была найдена Угалде, фотографом боливийского президента. Специалисты из государственной нефтяной корпорации "Ясимьентос Петролиферос" произвели съемку партизанского лагеря в поисках ракурса, соответствующего фотографии, чтобы выяснить, здесь ли она была сделана. Но запечатленный на фотобумаге кусок джунглей казался слишком уж похожим на любой другой на протяжении тысяч миль... Таким образом, получить неопровержимые доказательства того, что Че Гевара бывал в этом лагере, не удалось.

На следующий день Че продолжал движение, выставляя заслоны для того, чтобы обезопасить свой фланг во время перехода. "Я думал выйти на рассвете и отправиться вниз по течению, в трехстах метрах от нашей позиции были замечены купавшиеся солдаты. Тогда мы решили переправиться через реку, не оставляя следов, и идти по противоположному берегу до тех пор, пока не доберемся до нашего ручья". Через день партизаны прорвали первое заграждение и задержали нескольких крестьян, искавших заблудившихся коров. "Ночь мы провели за едой".

Из воспоминаний Дебрэ:

"Во время пятиминутного привала, который устраивался каждые несколько часов, он мог позволить себе выпить лишь одну-две кружки довольно мутного грога. Все прочее было точно таким же, как у остальных. Он своими руками, безо всякой помощи, подвешивал и снимал свой гамак, при каждом приеме пищи получал те же самые половинку сардины или три кусочка мяса, полагавшиеся на каждого. В рюкзаке он нес такой же груз, а после того как однажды во время переправы через реку уронил в воду свою порцию маиса, то провел целый день голодным, чтобы не ущемить никого другого. Этот принцип равенства перед лицом смерти стал кредо и пробным камнем для идеологического испытания.