Петербург - Алекс Кун

В целом — порадовался. Такими темпами, весь город построить лет за десять можно. По крайней мере, всей аристократической части Петербурга и всех парков.

Над дворцовым парком, который простирался от Дворцовой площади вниз, по течению Невы, и над островным парком, который разбивали на Лосином острове, в мое время ставшим Васильевским — работа шла не менее активная. Коммуникаций особых эти парки не требовали, разве что для фонтанов, театра и арены, располагающихся в дворцовом парке, так что, летом в каналы этих «зеленых зон» собирались пустить воду. Теперь там заканчивали облицовку каналов, и шла лихорадочная подготовка к весенним посадкам. Статуи и прочие архитектурные излишества уже давно ваялись в больших деревянных мастерских рабочих поселков — похоже, весной итальянцы собираются капитально удивить делегации монархов, своими шедеврами. По крайней мере, именно так они мне утверждали, не желая показывать до конца не готовые творения. Надеюсь, действительно удивят — денег на все это уже истрачено около миллиона, и еще приличные долги остались перед ганзейцами, за подвоз материалов, мрамора и прочего. Намекнул мастерам, что будет со всеми нами, если Петру, а особенно его невесте, хоть что-то не понравится… Получил очередное заверение, что все будут в восторге, и нигде в мире … ну, и так далее.

С этим и отбыл в Москву, ломая копытами коня лед по утрам, и меся грязе-снеговую жижу днем. По дороге встретил одну дорожную бригаду, рубящую просеку к Петербургу и готовящую место под мост, через Тосну. Провел с ними один день, выясняя, как идет подготовка дороги. Подготовка шла вяло. Много болот встретилось, которые не смогли плавно обойти. Такие болота теперь перекапывали отводными канавами и осушали — но дело обещало быть долгим. И людей в бригадах маловато оказалось, для подобных работ.

И ведь это еще только подготовка трассы. Что же начнется, когда строительство развернем? Мдя. Ежик плакал, но лез на кактус — цитата про мою жизнь.

Разведчиков и топографов встретить не удалось — они бродили незнамо где, выискивая среди болот и буреломов оптимальную нитку дороги. Надеюсь, хоть в Москве почитаю их отчеты.

Москва встречала нашу кавалькаду метелью. Город спрятал под белым покрывалом первых снегов насыщенность своей жизни и сопутствующие этому проблемы. После линий Петербурга и мысленного видения его зданий — Москва не впечатляла. Надо будет сыграть с Петром на этом контрасте.

Несмотря на узкие улочки и низкие подворья — Москва отмечала наступление новой эры синеватым светом наших ламп из некоторых окон, и рядами еще светлых, деревянных столбов, уже успевших покрыться у оснований метками бегающих по городу свор собак, больше похожих на худых медведей.

Дорога утомила холодом и лошадью. Планировал в Москве сразу посетить несколько мест, в итоге, посетил одно — наше подворье. И не прогадал.

Заведя лошадей под низкой аркой ворот, замер столбом, глядя на диковину. Рядом с конюшней и стоящими перед ней телегами — красовался забрызганный грязью паротяг. Нет слов. И что? Это чудо кулибинской мысли сюда своим ходом из Липок дошло?

Отдав поводья, набежавшей дворне, задал законный вопрос

— Кто на паротяге приехал?

Мужичок перекрестился, и начал пространно пояснять, что на этом чуде-юде с завода мастер с подмастерьем прибыть изволили. Мастера, Федор Андреевич, в гостевых палатях поселил. Еще мне сообщили, что Федор здоров и в отъезде, на подворье все хорошо, все здоровы, благодаря понятно кому… Гм… зажурчал наш ручеек.

Пока говорили, дошел с мужичком до конюшни, потрогал конденсатор паротяга. Холодный. Давно стоит. Конструкция претерпела, судя по виду, ряд значительных изменений. Самое время поискать храбреца, ударившего паропробегом по неверию и бездорожью.

Искать никого не пришлось. Как и подозревал, паротяг привел кулибин из Липок, со своим сыном. Еще не успел закончить осмотр «чуда-юда», мимо которого дворня проходила, исключительно крестясь — как увидел его, торопящегося ко мне в наброшенной на плечи шубе и пытающегося поклониться.

Еще час, лазили по «болиду», задирая капоты и подсвечивая себе лампой. Потом, до глубокой ночи, сидели в гостевой комнате и разбирали записи мастера. Не простой у него выдался переход, зато появилась статистика слабых узлов и свежие мысли по модернизации. Еще бы! Если вдвоем вытаскивать полуторатонную дуру из всяческих передряг — мысли в голову так и лезут, только успевай отсеивать нецензурные.

Ранним утром меня разбудили морпехи. Вот ведь…! Выдирая себя из кровати, размышлял о тенденциях последнего времени — выспаться мне не дают, на ковер постоянно вызывают, пытают лошадью и заставляют заниматься нелюбимыми делами. Так и должно быть с князьями? Мне, по фильмам моего времени, жизнь дворян представлялась несколько иначе.

В трапезной, на лавке, ожидал посыльный, порадовавший вызовом к Петру в Кремль. Как, интересно, они узнают о моем прибытии?! Опять тайные вокруг ошиваются, или местная дворня с докладами бегает?

Опять полез в седло, болезненно морщась и распрощавшись с вкусными запахами спешно покинутой трапезной. У государя, как обычно, все срочно.

Срочность закончилась почти часовым ожиданием приема. Народу тут сидело и бродило с капральство. Сидеть со всеми посчитал невместным — успел, и покурить на балконе, и пройтись по дворцу, высматривая, как положили проводку освещения. Зашел в комнату посыльных — полюбоваться телефоном. Позвонить самому, правда, не дали — выспрашивая, кому и что надо передать, а уж они сами … Да никому! Просто работу системы хотел проверить. Бюрократы. На этих мыслях меня и отыскал давешний посыльный, кланяясь и настойчиво предлагая следовать за ним. Государь ждет!

В кой то веки Петр действительно ждал, причем, в гордом одиночестве. Что было не удивительно, так как настроение у него находилось на уровне вытаскивания шпаги.

Посверлив мой поклон тяжелым взглядом, Петр неожиданно пришел в хорошее расположение духа.

— Поведай-ка мне князь, как ты королям английскому да французскому обиды чинил?!

— Никак, государь. Болел летом сильно, едва не помер. Невмочно мне было обиды чинить.

На стене кабинета Петра появился довольно симпатичный женский портрет, рассматривал его искоса, прикидывая, насколько типаж во вкусе Петра. Хм. На портрет первой Екатерины, из моей памяти, чем-то похож. Любопытная коллизия. Хотя, смысла в этих прикидках нет никакого — цари по любви женятся, наверное, только в сказках.

Петр демонстративно вытащил из большой шкатулки и потряс несколькими исписанными листами.

— А они об ином мне пишут! Будто чинил препятствия баталиям, да от сражений ты бегал.

Судя по ругани без напряжения — Петру плевать на эти письма. Выходит, у него этот разнос просто для порядка, для галочки, так сказать.

— Петр, кампания проведена строго по прописям, что ты утверждал. Кабы мы делали, как нам французы да англичане велят — стояли бы и поныне под Лондоном. Ты мне флот вручал, чтоб он по твоему слову бился, а не по английскому. Вот так мы и делали. А монархам сия наша настойчивость, в исполнении твоей воли, не по нраву пришлась, вот они и выворачивают деяния наши, как им выгодно.

Устал, если честно, играть в эти игры. Все о чем говорю — Петру прекрасно известно. Тогда, спрашивается, зачем все эти пляски?

— За викторию славную, хвалю. А за непочтительность к королю назначаю тебе урок. Летом флот не поведешь! Коли только с мастеровыми разговор вести умеешь, с ними и сиди.

Гм… Напугал! Угу… Или это была награда?

Помолчав, Петр продолжил.

— Записи твои по строительству сполнить указал. Вот в Петербурге урок и выполняй, чтоб летом гостям показать что было.

— Прости, государь, коли виновен. Но ежли флот с меня ты не снял, мне к лету готовить его надобно. Посему поведай, к чему готовить.

Плохо, что вчера в штаб не заехал — слухи слухами, но полная информация мне бы не помешала.

Петр откинулся на спинку стула, перестав нависать над столом.

— Виновен, виновен… Токмо, зная тебя, и не сержусь. Ведаю, что ты сам за собой вины не чуешь. А к чему флот готовить …

Петр поднялся, и подошел к карте. Поспешил встать рядом, рассматривая новые пометки, испещрившие холст.

Петр вещал про свои победы этого лета, а мне оставалось только мысленно хмыкать. Слухи, как обычно, были не совсем точными. Для начала, Мария Леопольдовна, действительно была предложена Петру в ходе политических торгов с Леопольдом. Только забирать ее надо было самим. Так сказать, самовывозом. Петру ехать за невестой вроде как ныне не по чину. Но этот вопрос, в это время, решали очень просто — посылали, по доверенности, представителя жениха за невестой. По месту жительства невесты проводили церковный обряд, где вместо жениха выступал доверенный представитель, потом наполовину жену везли к наполовину мужу, она там принимала соответствующую веру, если о таком договаривались, и по месту жительства мужа проводили еще один церковный обряд, уже по традициям мужа. Вот такая свадьба по доверенности.