Душегуб из Нью-Йорка - Иван Иванович Любенко

ним применяют особые меры предосторожности и работают в перчатках. Один из англоговорящих посетителей ресторана, сидевший через два столика от мистера Баркли, Эдгара Сноу и Лилли Флетчер, как раз и был в перчатках. Это подтвердили три человека, включая официанта. Согласитесь, с чего бы это человеку сидеть в ресторане в кожаных перчатках? По указанию комиссара полиции эксперт, используя косые солнечные лучи, сделал фотографии отпечатков на солонке с ядом и салфетке, лежавшей на столе, где сидел тот самый неизвестный. Отпечатки, судя по рисунку и увеличенному размеру, были оставлены именно кожаными перчатками. Ясно, что перчатки ему нужны были для того, чтобы яд не попал на кожу. Кроме того, этот человек имел при себе саквояж. Я небезосновательно полагал, что именно в него преступник и высыпал из солонки соль и, наполнив её гидроксиламином, поставил на стол, за которым устроился Баркли с компанией. Он сделал это в тот момент, когда все ушли мыть руки. Потом заказал картофельный суп. Оплатил. Но вдруг ушёл. Я уверен, что это и был Морлок. Когда мистер Баркли вернулся из туалетной комнаты, он убрал солонку на другой стол, дабы Эдгар не увлекался солью. Он сделал это, не догадываясь, что в ней яд. А севший за роковой столик несчастный судья из Кёльна, «посолив» суп гидроксиламином, отправился путешествовать в мир, где за земные грехи спрашивают по всей строгости.

– Но почему это не могла сделать Лилли Флетчер? – поправив галстук-бабочку, осведомился полицейский.

– Потому что она должна была принести с собой гидроксиламин, затем куда-то высыпать из солонки соль и, засыпав в неё яд, поставить на стол. Но ведь она тоже вышла в женскую комнату и вернулась не раньше Баркли, который поменял солонки, а позже, – не удержался Войта и, получив одобрительный взгляд шефа, слегка улыбнулся.

– Я не вижу здесь никакой проблемы, джентльмены. Отправившись в женскую комнату, она могла тут же воротиться, провести все манипуляции с солонкой и вновь уйти мыть руки.

– А кто тогда выбросил Эдгара Сноу из поезда по дороге из Берлина в Роттердам? Тоже Лилли Флетчер? – осведомился Клим Пантелеевич, ловя взгляд собеседника.

– Простите, но мне ничего об этом не известно, – отведя глаза в сторону, ответил Нельсон.

– По словам теперь уже покойного Эдгара Сноу, он, выйдя в тамбур вагона, почувствовал удар по голове, упал на колени, но сознание не потерял. Потом кто-то открыл перед ним дверь и толкнул в спину. В момент падения Эдгар свернулся калачиком и закрыл голову руками. Это его и спасло.

– Это вполне по силам любой женщине, – парировал полицейский.

– Но тогда последний вопрос: как мисс Флетчер могла прийти на грузовой таможенный склад Нью-Йоркского порта, чтобы получить одиннадцать тысяч фунтов золота по украденным на борту «Роттердама» документам, если она в это время находилась ещё в Атлантическом океане на том же самом пароходе, что и Баркли, и мистер Войта, и я?

Потерев нос, лейтенант изрёк:

– Очевидно, у неё был сообщник.

– По-вашему, Морлок – это не один человек, а несколько? – сардонически осведомился Клим Пантелеевич.

– А что в этом удивительного? Мисс Флетчер пыталась убить самого Баркли, потом отравила Алана Перкинса и в итоге прикончила Эдгара Сноу, а её другой соучастник всё это время слал из Нью-Йорка угрожающие письма. Их третий сообщник перебрался с парохода на дирижабль вместе с украденными документами на золото.

– Тогда получается, что второй сообщник, сбежавший потом с документами на груз, всё время находился рядом со всей компанией, путешествующей по Европе? – вновь вмешался Войта.

– Всё может быть! – дёрнув щекой, ответил полицейский, потом поднялся и, заложив руки за спину, принялся рассуждать: – Так и быть, джентльмены, я поделюсь с вами некоторыми соображениями. Тут всё сложнее, чем кажется на первый взгляд. 5 октября, в день, когда пришло золото на пароходе «Балтимор», на пересечении Сорок второй улицы и Пятого авеню из немецкого автоматического пистолета МП-18 был застрелен лидер профсоюза докеров Бруклинского порта и подручный мафиозной семьи Томмазини Мэтью Хилл.

– Эта вещица Шмайссера мне знакома, – одобрительно закивал бывший пражский полицейский. – С магазином типа «улитка»?

– Именно!

– Знатная штучка, но кучность стрельбы из-за несбалансированного магазина оставляет желать лучшего.

– В данном случае, поверьте, кучность оказалась отменной. Жертву нашпиговали свинцом, точно рождественскую индейку сливами.

Сделав паузу, полицейский окинул посетителей взглядом и вдруг изрёк:

– Но представляете, какое совпадение? Убийство в день доставки золота с мутными документами. Думаете, здесь нет связи?

– Нам трудно судить об этом, сэр, – проговорил Клим Пантелеевич. – Однако, арестовав мисс Флетчер, вы сделали ошибку, и, поверьте, когда я отыщу Морлока, вам будет неловко за привлечение к ответственности невиновного человека. Прошу вас внимательно прочитать заявление о преступлении, подписанное мистером Баркли. – Ардашев протянул бювар с бумагой. – Надеюсь, после этого вы измените своё решение относительно заключения под стражу Лилли Флетчер. Должен заметить, что, ещё когда находился на судне, мною были составлены два протокола осмотра места происшествия. Все они заверены судовой печатью и подписаны капитаном корабля. Первый описывает каюту мистера Баркли в момент пропажи документов на получение золота, а второй – каюту Эдгара Сноу при обнаружении его трупа. Судовой врач в меру своих познаний также подготовил заключение о смерти. Вещественные доказательства: ядовитая мыльная палочка, станок с лезвием и кисть для бритья – будут переданы в полицию Нью-Йорка капитаном корабля в опечатанной коробке. Таким образом, у вас появится возможность провести химическую экспертизу на предмет обнаружения яда, которым был отравлен Эдгар Сноу.

– Благодарю вас, мистер Ардашев. Чувствуется, что, как профессионал высокого класса, вы немало лет отдали служению на благо закона в своей стране. Только вы уж простите меня за нескромность, – он замялся, – я не особенно пойму, кто вы по национальности. Фамилия вроде бы русская, а паспорт чехословацкий…

– Я бывший присяжный поверенный из России. Получив гражданство Чехословакии, открыл в Праге детективное агентство.

– А что помешало вам продолжить практику присяжного поверенного?

– В Праге хватает защитников. К тому же получить лицензию на занятие адвокатской деятельностью – непростое дело. Замечу, что на родине я отстаивал интересы только тех клиентов, в чьей невиновности был абсолютно уверен. И метод защиты был прост – я находил истинного злодея. Но до семнадцатого года частный сыск в России был запрещён, и мне приходилось прибегать к разного рода хитростям, чтобы проводить настоящее расследование. Например, включать в соглашение с подзащитным пункты, которые давали мне право делать определённые запросы, или наводить справки по гражданским делам клиента, связанным с расследованием уголовного дела. Часто я обращался к помощи агентов сыскного отделения или даже судебных следователей. Это