Мечтательница - Джил Лэндис

– Хочешь чего-нибудь поесть или попить? Она застонала и повернулась к нему спиной, лицом к стене. Пока он, совершенно растерявшись, стоял не двигаясь, она пробормотала:

– Что ты здесь делаешь? Пришел помучить меня за прошлую ночь? Надеюсь, ты не ждешь, что я… Ну, ты понимаешь.

– Эдвард тоже заболел, и Фостер слишком занят с ним, чтобы одновременно ухаживать за тобой.

Корд находил несколько подозрительным неожиданный приступ морской болезни у слуги: когда-то на пути в Новый Орлеан Эдвард ни разу не пожаловался на плохое самочувствие. Корд пошел, чтобы своими глазами увидеть «больного», и обнаружил Эдварда, который лежал на новом месте – на палубе четвертого класса, отказываясь есть и вообще делать что-либо, кроме как лежать, натянув одеяло до подбородка. Селин выглядела куда хуже Эдварда. Его слуга, по крайней мере, не был такого зеленого цвета.

Корд предпринял еще одну попытку:

– Если ты голодна, уверен, у кока от завтрака осталась каша.

– Прекрати, пожалуйста.

Он едва не засмеялся. Ее нынешний вид и воспоминания о прошлом вечере сделали свое дело: словесная пытка оказалась куда привлекательнее, чем мысль о том, чтобы лечь с ней в постель.

– Если каша тебе не по вкусу, есть ливер и чеснок.

Она перекатилась с боку на бок и посмотрела на него недобрым взглядом:

– Я знаю, что ты пытаешься сделать. Ты женился из какого-то извращенного чувства чести, а теперь обнаружил, что связан с женщиной, которую никогда по-настоящему не желал, так что ты решил довести меня до смерти этой медленной пыткой. Почему бы тебе просто не пристрелить меня и все?

– Вижу, ты меня уже прекрасно знаешь. И то правда, неплохая идея, чтобы избавить тебя от мучений. К тому же не могу сказать, что стремлюсь к еще одной ночи, похожей на вчерашнюю.

– Где ты спал?

– А ты тосковала без меня?

– Конечно, нет.

– Я занял каюту Фостера и Эдварда. И впредь останусь там. Они перебрались в четвертый класс.

– Они были очень добры со мной вчера вечером, чего не могу сказать о тебе. Мне жаль, что их пришлось выселить.

– Быть добрыми – их работа. Но не моя, особенно когда меня вынуждают обрядиться в съеденный обед. Однако тебе нет необходимости о них беспокоиться. Я не настолько бессердечен, чтобы заставить их переселиться в неподходящее помещение. Просто в этом плавании в четвертом классе оказалось всего три пассажира. Так что, если не считать внезапной болезни Эдварда, они себя чувствуют вполне комфортно.

– Не могу похвастаться тем же, – вздохнула она.

Корд сел на край кровати в ногах у девушки.

– Что ты делаешь? – Она попыталась угадать, что он задумал.

– Можешь не волноваться. Сейчас твоя добродетель в полной безопасности. Думаю, твой нынешний вид не соблазнил бы даже матроса, который после кораблекрушения год провел на необитаемом острове.

– Благодарю. – Больше всего ей хотелось, чтобы он выбрал не сегодняшнее утро, а какое-нибудь другое время для оттачивания своего остроумия. – Качка, похоже, уменьшилась.

– Спокойно.

– Я спокойна.

– Море спокойно. Ветер улегся.

– Так нас может носить как скорлупку по воле ветра и волн?

– Боюсь, что да. Если только ты не способна договориться с природой. Ты уверена, что не хочешь хотя бы немного попить? Фостер считает, тебе следует это сделать.

– Если бы у Фостера в желудке творилось, что и у меня, он придерживался бы иного мнения.

Корд заметил, что она сделала судорожное глотательное движение и закатила глаза.

– Селин?

– По крайней мере, ты запомнил мое имя. – Прикрыв глаза, она откинулась на подушки.

Корд, как ни старался, не мог припомнить, чтобы когда-либо болел, если не считать болезнью муки похмелья. Да старик Генри и не позволил бы ему болеть. Так что Корд понятия не имел, как ухаживать за больным, тем более за больной женой. Он встал и налил в чашку воды из кувшина, стоящего в шкафчике под раковиной. Вернувшись к постели, Корд протянул Селин чашку.

– Вот. Выпей это.

Она подняла на него глаза и заметила, что, держа чашку в вытянутой руке, он одновременно старается, чтобы его начищенные до блеска сапоги не оказались слишком близко к кровати.

– В качестве сиделки ты ужасен, – съязвила Селин.

– Скажем так, я гораздо лучше в постели, чем около нее.

Корд снова сел рядом, готовый отскочить в сторону, если это вдруг понадобится. Просунув руку под подушку, он приподнял голову Селин и поднес чашку к ее губам.

– Пей, но медленно, – предупредил он. – Совсем маленькими глоточками.

Селин подчинилась; отхлебнув немного воды, она ощутила, как живительная влага коснулась языка. Выждав пару секунд, чтобы убедиться, что желудок не отторгнет прохладное питье, она сделала еще один глоток.

– Теперь нормально? – поинтересовался Корд, когда она немного попила.

– Нет. Но хотя бы не так отвратительно, как прежде.

– Может, ты хочешь попробовать встать? Выйти подышать свежим воздухом?

– Я хотела бы убраться с этого корабля.

– Невозможно.

– Мы еще долго будем здесь болтаться, как ты думаешь?

– Нет, если подует попутный ветер. Вечно, если не подует.

Корд поймал на себе внимательный взгляд девушки и понял, что даже не попытался отодвинуться, продолжая поддерживать ее, полуобняв одной рукой и «баюкая», словно младенца. Он осторожно опустил Селин на подушки.

– Похоже, к тебе возвращается чувство юмора, – заметила она.

– Мне не терпится добраться до дома. Корда переполняло такое счастье, какого он давно не позволял себе испытывать: домой – на Сан-Стефен! Он так долго мечтал об этом, что не поверит в реальность происходящего, пока не почувствует под ногами землю родного острова. Правда, он никогда даже не предполагал, что вернется сюда с женой. Он все еще не привык к своему новому положению и старался о нем не слишком задумываться. Так что, когда Селин снова закрыла глаза, Корд принялся изучать ее с новым интересом. Сейчас, с черными распущенными волосами, разметавшимися по подушке, она казалась гораздо моложе своих лет и беззащитнее. Можно было подумать, что она утонула в своей тонкой льняной сорочке, которая снова соскользнула с одного гладкого плеча, не закрытого простыней. Кожа у нее была нежной, словно шелк, и такой соблазнительной, что Корд не без удовольствия сказал себе: «Она принадлежит тебе, и ты волен сделать с ней все, что пожелаешь».

– Ты лучше себя чувствуешь?

Она открыла глаза и проследила за направлением его взгляда. Он с трудом оторвал глаза от обнаженного плеча. Когда их взгляды встретились, она покачала головой:

– А если скажу, что, кажется, чувствую себя несколько лучше, что ты ответишь?

– После прошлого вечера я бы сначала хотел быть абсолютно в этом уверен.

Из-за двери раздался громкий крик и послышался топот десятков мчащихся на корму людей.

– Что это? – Она воспользовалась моментом и натянула простыню до подбородка.

Корд встал:

– Возможно, увидели вдалеке другой корабль. Я вернусь немного позже, посмотрю, будешь ли ты в состоянии к тому времени что-нибудь поесть или прогуляться по палубе.

Он видел, что она, совершенно обессилев, лежит на постели, прикрыв глаза согнутой в локте рукой.

– Попроси капитана Томпсона доставить нас до места так, чтобы качало как можно меньше, – проговорила она в ответ.

Крики все усиливались. Корд даже не подумал прихватить с собой оружие, но, пройдя по коридору и оказавшись на главной палубе, очень об этом пожалел, потому что попал в самый центр какой-то заварушки. Крепкая шхуна, над которой развевался не известный Кордеро флаг, подошла вплотную к «Аделаиде», плохо обученный экипаж которой вынужден был вступить в рукопашную схватку с целой оравой отвратительного вида головорезов. На корабле царил сущий ад.

Корд ринулся назад к двустворчатым дверям, ведущим в салон, и бегом вернулся в каюту Селин.

– На нас напали пираты. Запри дверь и, ради Бога, не будь идиоткой – не показывайся на палубе.

Бросившись в свою каюту, через смежную дверь он захлопнул ее за собой и вытащил из маленького сундука пистолет. Не прошло и трех минут, как Корд вернулся на палубу.

В этот момент появился Фостер, вооруженный пистолетом и разделочным ножом. Рядом с ним размахивал допотопного вида оружием чудом выздоровевший Эдвард.

– Сюда! – крикнул им Корд, прокладывая себе путь в копошащейся возле мачт толпе. Остановившись на секунду, чтобы нанести сокрушительный удар по челюсти попавшегося на пути пирата, он бросился на корму, где первый помощник капитана дрался один на один с ужасного вида беззубым гигантом.

Пираты?

Едва слышный поначалу шум превратился в настоящий грохот – какофонию выстрелов и криков, сопровождаемую характерным глухим звуком падающих на палубу человеческих тел.

Селин вскочила на ноги и откинула с глаз волосы. Запереть дверь? Он что, сошел с ума? Неужели он думает, что запертая дверь остановит банду разбойников? Она услышала ружейные выстрелы, повернулась и, наклонившись вперед через кровать, постаралась что-нибудь рассмотреть сквозь крохотное окошко. На мили вперед перед ней простиралось водное пространство, заканчивающееся совершенно ровной линией горизонта, – больше она ничего не увидела. Почувствовав, что в желудке опять все сжалось, Селин решила, что лучше ей на воду не смотреть. Звуки, доносящиеся снаружи, казалось, начали стихать. Нет, она не намерена ждать, подобно одному из тех цыплят, что копошатся в клетках на палубе, когда за ней кто-нибудь придет.