Мечтательница - Джил Лэндис

Корд взглянул на Селин и улыбнулся ей так, что она безошибочно поняла: он намекает, что его планы на сегодняшний вечер вполне определенны. Селин задрожала, несмотря на тесноту в помещении и тепло, проникающее из комнатенки, где стояла плита и подогревались блюда.

Девушка принялась внимательно изучать цветочную каемку тарелки, а помощник капитана завел разговор с доктором. Мысль о том, что если только она решит остаться с Кордом, то должна будет занять подобающее место как хозяйка двухсот с лишним акров земли и поместья, наполнила ее ужасом. На нее свалится ведение домашнего хозяйства, а заодно ответственность за здоровье и благополучие всех рабов, которыми он владеет или которых приобретет. Одно дело – научиться заботиться самой о себе, имея маленькую лавчонку в Новом Орлеане, но совсем другое дело – играть роль хозяйки огромной сахарной плантации – она понятия не имела, как это делать!

Капитан опустошил еще одну тарелку, подал знак матросу, и тот принялся торопливо убирать со стола.

В салоне стоял тяжелый запах баранины и чеснока, и Селин не терпелось вернуться на палубу. Капитан Томпсон промокнул губы салфеткой и сказал:

– Надеюсь, вы не переживаете оттого, что на корабле больше нет женщин, миссис Моро?

– Вовсе нет.

«Какая разница! Будь здесь даже сотня женщин!» – с горечью подумала она: ведь именно ее Корд хотел получить сегодня вечером.

– У нас обычно бывает много пассажиров, но в это время года погода настолько непредсказуема, что редко кто решается путешествовать. Сейчас как раз пора ураганов.

Этого она не знала. А узнав, поняла, что теперь ей предстоит не только иметь дело с Кордеро Моро, но и, может быть, попасть в ураган.

К тому времени, когда матрос убрал со стола, «Аделаиду» швыряло по волнам словно скорлупку. Селин извинилась и осторожно прошла через салон, оставив мужчин наслаждаться портвейном и сигарами. Только тонкая дверь каюты отделяла ее от их громкого разговора и терпкого, тошнотворного запаха сигар.

Селин закрыла двери в салон и в соседнюю каюту, где разместились Фостер и Эдвард, и приготовилась снять платье бледно-персикового цвета. Сундук Джеммы О’Харли притулился рядом с койкой, крышка его была откинута, чтобы она могла без труда воспользоваться любой вещью из «своего» гардероба. Кто-то из слуг Корда заботливо разложил на кровати белую ночную рубашку из тончайшего батиста. Придерживаясь одной рукой, чтобы не упасть, Селин быстро освободилась от вечернего платья и швырнула его на сундук. Вид кровати заставил ее остановиться. Это ложе все-таки казалось слишком маленьким для двоих.

Корабль как-то особенно резко накренился, и в каюте все, казалось, едва не перевернулось, из-за чего Селин даже не смогла сразу натянуть ночную рубашку. Надев ее, она обнаружила, что из-за большого выреза бретели никак не держатся на плечах. Она подтянула одну, но добилась только того, что другая съехала настолько, что почти полностью обнажила грудь. Наконец, устав что-то подтягивать и подгонять, она сдалась. Сложив вечернее платье, девушка осторожно присела на краешек кровати, уронив руки на плотно сжатые колени. Взгляд ее был прикован к двери каюты.

Судно снова отчаянно качнулось, и накатившаяся дурнота заставила Селин забраться в постель с ногами и прилечь. Свернувшись калачиком, она плотно обернула рубашку вокруг ступней и уставилась в стену каюты. Щеку царапало грубое шерстяное одеяло. Как ей хотелось отдалить неизбежное! Как хотелось, чтобы Перса была жива и обе они находились сейчас в безопасности в своем маленьком домике. Селин готова была молиться всем богам, чтобы прекратилось бесконечное раскачивание корабля, стих душераздирающий скрип дерева и исчез отвратительный запах сигар. Больше всего на свете ей хотелось, чтобы под ногами сейчас оказалась твердая почва, а Кордеро Моро находился бы за многие мили отсюда, а не прямо за дверью.

Не обращая внимания на усиливающуюся качку, Корд молча сидел за обеденным столом и смотрел на постепенно темнеющее небо. Капитан Томпсон и остальные участники обеда давно покинули столовую, оставив его наедине с размышлениями о будущем и прежде всего о молодой жене. Он уже устал от попыток предугадать, что их ждет, когда они доберутся до «Данстан плейс». Откровенно говоря, он и не желал задумываться над тем, чем займется по прибытии на Сан-Стефен. Мыслями его завладела черноволосая красавица, его молодая жена, которая почему-то взялась утверждать, что в ней течет цыганская кровь. Забавной она оказалась особой, чтобы не сказать большего! Взгляд Корда остановился на двери напротив. Интересно, она там, внутри, ждет его с нетерпением или со страхом? Способ выяснить это был только один.

Корд поднялся и перешагнул через длинную скамью. Подойдя к каюте, он нажал на ручку двери, но она оказалась заперта. Молодой человек негромко постучал. Ответа не последовало, и он внимательно осмотрел салон. Все остальные двери также были закрыты, поблизости никого не было.

– Селин, открой дверь, – прошептал Корд.

Молчание. Он повторил попытку, на сей раз повысив голос и все больше раздражаясь.

– Селин?

За дверью раздался негромкий звук, и задвижка отодвинулась. За распахнувшейся дверью стояла его молодая жена. Одну босую ступню она поставила на другую, прелестное личико не выражало ничего, кроме болезненного страха. Волосы Селин пришли в ужасный беспорядок, широкая бретель ночной рубашки соскользнула с одного плеча. Он протянул руку и поправил рубашку, но в то же мгновение обнажилось другое плечо.

Селин отбросила его руку и с трудом присобрала края выреза, страдая от очередного приступа дурноты. Ей хотелось только одного: вернуться в постель, но она не решалась, поскольку Корд, стоя в дверях, пожирал ее взглядом ледяных голубых глаз, словно она персик, который уже достаточно созрел, чтобы его сорвать.

– Так ты позволишь мне войти или нет? – Он догадался, что она не в состоянии ни оторвать от него глаз, ни сдвинуться с места.

По-прежнему поддерживая ночную рубашку, девушка сделала шаг в сторону и едва успела отодвинуться, чтобы он своими сапогами не наступил на ее босые ноги. Взглянув на постель, Корд обнаружил, что она до сих пор не разобрана.

– Я вижу, ты дожидалась меня, – сказал он.

Она мертвой хваткой вцепилась в ручку двери. Корабль сильно накренился и тут же выпрямился.

– Мы можем утонуть? – взвизгнула Селин, ничуть не стесняясь того, что он заметит ее страх. В памяти всплыло воспоминание: тело матери исчезает в морской пучине.

– Не раньше утра.

Она побледнела. Поняв, что сильно испугал жену, Корд протянул руку и осторожно взял в ладонь пушистый, черный как смоль локон.

– Я шучу. Можешь не бояться, мы не утонем.

– Почему вы так уверены?

Он отпустил прядь ее волос, и она мягко легла на ключицу.

– Капитан ушел спать. Если бы существовала реальная опасность, уверен, он оставался бы на мостике, заставляя команду откачивать воду или делать что-нибудь еще.

Подстраиваясь под корабельную качку, Корд подошел к кровати, сел и похлопал по одеялу рядом с собой:

– Иди сюда.

Селин сделала шаг, но при следующем корабль резко накренился, пол ушел у нее из-под ног, и она в мгновение ока очутилась у него на коленях. Ночная рубашка предательски соскользнула с плеч, соблазнительно обнажив грудь.

– Я не имел в виду, чтобы сразу ты так набрасывалась на меня. – Корд осторожно помог ей выпрямиться и усадил рядом с собой.

– Когда же это прекратится? – простонала Селин.

– Мы еще даже не начинали.

– Я имела в виду качку. Это ведь наверняка не нормально. – Она покачала головой. – Я ничего подобного не помню…

– Сколько лет тебе было, когда ты плавала в последний раз? – Корду все-таки удалось задать этот вопрос, несмотря на то, что притягивало его взор, благодаря великоватой ночной рубашке.

– Пять.

– Согласись, ты была слишком маленькой, чтобы точно помнить, каким было то путешествие.

Селин прижала ладони ко лбу:

– Не думаю, что я забыла бы нечто подобное… Что вы делаете?

Пока она в испуге ожидала кораблекрушения, Корд скользнул рукой в вырез ночной рубашки и обхвати ладонью грудь девушки. Поскольку он, похоже, не собирался убирать руку, Селин отбросила ее сама.

Скрестив руки на груди, Корд наблюдал, как она старательно собирает вместе избыток материи и попытается завязать ее в узел. Поняв, что сделать это не удается, Селин прижала стиснутую в кулаке ткань к груди, совершенно закрыв соблазнительную картину, и исподлобья посмотрела на Корда.

– Уж не собираешься ли ты отказать мне в том, на что я имею полное право?

– Я правда думаю, мне лучше прилечь, – сказала она.

Способа отказать ему не существовало: закон гласил, что муж в случае необходимости может даже прибегнуть к силе.

– Не рассчитывай, что сможешь отделаться от меня, если ляжешь здесь, закрыв глаза, и сожмешь на груди кулачки, словно невинная жертва.